Анна Ольховская - Лгунья-колдунья

— Ну почему, кое‑что добыл, — Борис приподнялся и сел, обхватив руками колени. — Рыбы вот с Путырчиком наловили, к примеру. Вы с Иркой грибов притащили, девчата — ягод. У нас только один трутень есть. Дармоед чертов!

Вадим удивленно взглянул на перекосившееся от злости лицо приятеля:

— Что с тобой? По‑моему, ты как‑то не очень адекватно реагируешь на Тарского, я давно заметил. Чем он тебе так не угодил?

— Можно подумать, ты от него в восторге! Кто первый ему по морде надавал?

— Предположим, тогда было за что. Но с тех пор Антон ведет себя нормально, со всеми вежлив…

— Особенно с бабами, тут уж точно — со всеми, — двусмысленно улыбнулся Борис.

— Ты имеешь в виду что‑то конкретное или просто воздух сотрясаешь? — Голос Вадима неожиданно заледенел.

— Да ладно, не обращай внимания, это я так, — Марченко поспешно поднялся. — Пойдем‑ка лучше завтракать, вон, девчата руками машут. Эй, Венчик, вылезай, а то из Путырчика Пупырчиком станешь!

За неделю странствий вокруг Сейдозера компания ни с чем загадочным пока так и не столкнулась. Они исследовали западную часть озера, знаменитый сейд «Старик», видели двухметровый православный крест, с обеих сторон которого прибиты таблички с молитвами, поднимались по склонам Нинчурта на вершину, фотографировали таинственные знаки, выбитые на вертикальных стенках ступеней подъема, делились гипотезами о проложенной к Сейдозеру странной дороге. Все было очень интересным и познавательным, от красоты пейзажей кружилась голова, изобилие ягод, грибов и рыбы поражало воображение, но вот с аномальными явлениями как‑то не сложилось. Все было до зевоты нормальным.

Правда, Лена последние пару дней жаловалась, что ей «тяжело дышать». Словно что‑то давило, что‑то злое, непонятное. Вскоре к ней присоединились и остальные дамы.

Мужчины, не чувствовавшие ничего подобного, сочли жалобы спутниц женской мнительностью и не обращали на них внимания. Лишь Тарский сочувственно курлыкал, стремясь завоевать желанную дичь. И между делом пользовался результатами побочного эффекта…

На сегодняшний день был намечен поход к истокам реки с простым и безыскусным названием Сейдъяврйок, где вроде был жил настоящий шаман‑нойда. Выговорить без запинки это слово мог только Венечка, чем и щеголял. Впрочем, больше щеголять ему было и нечем. Если только щегла поймать и нитку к лапке привязать.

Дина слегка простудилась, и поэтому ее решили оставить в лагере.

— Одну? — Девушка жалобно посмотрела на товарищей. — Я боюсь.

— Чего ты боишься? Здесь же нет никого, — снисходительно улыбнулся Борис.

— В том‑то и дело, — Дина зябко повела плечами. — А оно смотрит и смотрит!

— Кто — оно? — заинтересовался Вадим.

— Озеро! — Девушка всхлипнула. — Я боюсь, я с вами лучше пойду!

— Нет уж, не надо! Если ты всерьез разболеешься, нам придется сворачиваться, раньше срока в Москву возвращаться, билеты как‑то менять, — в голосе Бориса сквозило раздражение. — Сиди уже, лечись.

— Ой, Боречка, ты только не злись! — Губы Квятковской задрожали, она явно с трудом сдерживалась от плача. — Я не хочу быть обузой, я останусь! Вы идите, идите! Ведь к вечеру вернетесь, да?

— Естественно, Динь, — обняла подругу за плечи Лена. — Даже раньше. Хотя… — она задумчиво посмотрела вокруг. — Знаете, я, пожалуй, тоже останусь. Не стоит нам бросать кого‑либо в одиночестве, беда может случиться, я это чувствую.

— Опять твои бредни! — скептически фыркнул Борис.

— Боря, повежливее, будь так любезен, — Тарский подошел к Лене и заботливо поправил выбившуюся прядь. — Я тоже ничего такого не ощущаю, но Леночке верю безоговорочно. И готов составить девушкам компанию.

— Ой, а зачем вам двоим оставаться? — оживилась Дина. — Пусть Антоша побудет со мной, а ты иди, Леночка, ты же так хотела!

— Это было бы здорово, — едва сдерживая улыбку, Осенева повернулась к своему воздыхателю: — Ты как, Антон?

Попавший в безвыходное положение Тарский лихорадочно соображал, как поступить. Но лихорадка обычно сопровождается бредом, поэтому и мысли в голове Антона собрались бредовые, и вели себя эти мысли самым беспардонным образом. А одна особо распоясавшаяся особь выдала такое, что заставило Тарского покраснеть. Он уже и забыл, как это бывает. А вот уши, оказывается, помнили и с энтузиазмом запламенели кумачовыми стягами.

— Что с тобой, Тарский? — заржал Венечка, щелкая пальцем по алым полотнищам. — Ты застеснялся или разозлился?

Пришлось из всего бреда наспех выбрать самый правдоподобный и импровизировать. Антон покачнулся, закрыл на пару секунд глаза, затем открыл и недоуменно посмотрел вокруг:

— А? Что? Ты что‑то сказал? Прости, я не расслышал, мне почему‑то вдруг стало очень жарко, даже сердце зашлось.

— Тогда тем более тебе следует остаться вместе с Диной, — Осенева с тревогой вглядывалась в лицо Антона. — Ты странно выглядишь, у тебя, похоже, жар. Неужели и ты простудился?

— Нет, это что‑то другое, — вдохновенно врал Тарский. — Словно мгновенная, опаляющая изнутри, вспышка. Все уже прошло, я бы с удовольствием пошел с вами, но если Диночка просит…

— Прошу, очень прошу! — Дина умоляюще сложила руки на груди.

— Тогда я останусь.

— Ну вот и славненько, — одобрительно хлопнул ладонью по плечу Антона Плужников. — А мы пойдем.

Отправились налегке, взяв с собой лишь самое необходимое: ножи, веревки, спички, кое‑что из еды, компас и тому подобное.

Уходя от импровизированного лагеря, Лена все время оглядывалась. Она могла бы поклясться, что видела, как над стоявшими на берегу двумя фигурами концентрируется тьма…

— Что ты все крутишься? — ехидно подтолкнула ее локтем Нелли. — Сама ведь оставила Антона с нашей тихоней, а теперь жалеешь, да?

— Нель, посмотри туда, ты ничего не замечаешь? — Тревожное выражение лица Осеневой заставило ее спутницу посерьезнеть.

Симонян остановилась, с минуту всматривалась в оставшуюся парочку, затем пожала плечами:

— Ленка, не дури. Что я должна замечать? Дина, Антон, озеро, избушка — ничего необычного. Кроме твоего поведения.

— Девчата, не отставайте! — недовольный голос Вадима дернул их за уши. — Так мы далеко не уйдем.

— Все‑все, бежим.

— Ну, Венечка, ну удружил! — ворчал Борис, мрачно стегая срезанным прутиком кусты, мирно дремавшие вдоль тропинки. — Чтобы я еще хоть раз послушал тебя — нет уж, увольте! Теперь выбор маршрута будет прерогативой более адекватных людей.

— Это чьей же? — Путырчик моментально завелся и, взревывая движком, забегал вокруг Бориса.

— Моей, к примеру, или Вадима. Да девчата наши — и те…

— Что значит — «и те»? — Крепкий кулачок Нелли, ткнувшись в подреберье, направил вдох Бориса куда‑то не туда, и бедняга закашлялся. Причем дуплетом, воздушные очереди шли и сверху и снизу.

Продолжать цапаться после столь пикантного соло господина Марченко участникам спора расхотелось. Да и цель их сегодняшней вылазки, речка с незатейливым названием Сейдъяврйок, равнодушно смотрела на приближающуюся группу.

— Зря, Бориска, ты на Венечку только что наезжал, — Ирина Плужникова восхищенно озиралась вокруг. — Неужели тебе безразлична красота здешней природы? Я, например, таких потрясающих пейзажей уже бог знает сколько лет не видела! Ты только посмотри, что за вид!

— Слушай, Ирка, — Марченко досадливо поморщился, — от твоего пафоса зубы сводит. Вот уж не ожидал от тебя! Хотя… — он покосился на Вадима, — твой романтичный настрой вполне объясним.

— Слушай, ты, — Плужников, вплотную приблизившись к ухмылявшемуся Борису, двумя пальцами ухватил того за нос. — Мне осточертели твои постоянные намеки. Если у тебя есть что сказать по поводу моей жены — говори. Причем глядя мне в глаза.

— Отпусти! — Борис хотел, вероятно, свирепо рявкнуть, но выдал поросячье крещендо. — Ты что себе позволяешь!

— Вадим, не надо! — С двух сторон на руках Плужникова повисли Ирина и Нелли. Хотя повиснуть получилось только у кругленькой Нелли, Иринин рост позволял ей достойно выглядеть рядом с почти двухметровым мужем.

Она укоризненно посмотрела на Вадима:

— Тебе не стыдно, а? Что ты вытворяешь? Ведешь себя, словно мальчишка‑второклассник.

— Ирусик, солнышко мое, не вмешивайся, — процедил супруг, все еще не выпуская пойманного за хобот Бориса. — Он сам напросился. А ну, говори, трепло, что конкретно ты имеешь в виду?

— Да что же это такое! — От возмущения у Лены все более‑менее вразумительные фразы рассыпались на осколки. — Вы!.. Совсем уже!.. Это!.. Чудь белоглазая!

— Что? — От неожиданности Вадим выпустил наконец покрасневший и распухший нос товарища и ошарашенно посмотрел на Осеневу. — Ты что мелешь? Какая еще чудь белоглазая? Это ты о ком?