Эдуард Хруцкий - Тревожный август

По улице шли люди. Мужчины, женщины, старики и дети. Военные и штатские. А он глядел на них из окна квартиры, постоянно ожидая, стараясь узнать в одном из прохожих Музыку. За эти дни он так устал, что даже перестал нервничать. Особенно последние сутки. Дом на болоте, бешеная гонка по разбитой дороге в Москву, еще одна ночь без сна. Он боялся только одного: Музыка не придет. Не потому, что информация может оказаться неточной, нет. В такое время опасно шататься по тылам. Милиция, госбезопасность, патрули, заставы по охране тыла. В любой момент может возникнуть перестрелка, и какой-нибудь боец-патрульный завалит с первого выстрела так необходимого МУРу руководителя банды Бронислава Музыку.

На кухне капала вода из крана, за окном на повороте скрежетали колеса трамваев. Шло время. Вернее, тянулось однообразно и напряженно.

За спиной Данилова вполголоса переговаривались оперативники, кто-то кипятил чай, кто-то рассказывал о родне. Он не поворачивался, он ждал, а время шло.

Данилов его узнал сразу. Высокий, худощавый военный, перебегая улицу, на секунду остановился и поглядел на окна дома...

Полотенце висело на месте. Ветер чуть трепал его красные края, и оно, покачиваясь, светилось на солнце, словно глаз светофора. Музыка посмотрел на него и усмехнулся. Это надо же додуматься, такой маяк. Ну что, можно и передохнуть. Сейчас он поднимется к Шантрелю, выпьет, закусит и ляжет спать. Завтра возьмет документы, деньги за золотишко получит, и все. Прощай, болота, прощай, райцентр. В Ташкент он подастся. Так начальство велело. Горский знает, где его найти, а остальные... Да черт с ними! Сейчас время такое, людей найти можно. Конечно, лучше бы всего совсем затаиться. Даже от Шантреля. Неизвестно, как дело-то повернется. Вот уж второй год войны пошел, а где победа? Завязли немцы. По таким временам самое лучшее сколотить банду, стволов пять, да тряхнуть тех, кто камушки припрятал. А политика... От нее похмелье плохое.

Он еще раз поглядел на окно и направился к подъезду. В дверях остановился, прислушался. На лестнице играла гитара:

Пели два голоса, мужской и женский, а аккорды гитары догоняли их, потом сливались и отступали вновь.

Музыка вошел в подъезд, начал медленно подниматься по лестнице. А над головой продолжалась песня:

Два курсанта артиллерийского училища и девушка спускались ему навстречу. Они были совсем молоденькие, и форма на них не обмялась и сидела мешковато. Впереди шли высокий парень в зеленой шерстяной пилотке, он и играл на гитаре, и девушка. Второй чуть отставал от них — спускался, отбивая чечетку в такт песне.

Увидев командира, курсанты, как по команде, прервали песню и прижались к перилам.

— Виноват, товарищ капитан, — сказал гитарист.

— Ничего, — снисходительно махнул рукой Музыка, — веселитесь пока.

Он шагнул вверх, обходя курсантов, и сначала не понял, что случилось с его рукой, почему вдруг ее разорвала острая, ломящая боль. Он захрипел, опускаясь на колени, увидел руку девушки, расстегивающую его кобуру, ствол нагана в руке второго курсанта.

Дверь квартиры Шантреля распахнулась, и из нее вышел высокий командир милиции. Он посмотрел на него и сказал буднично, как будто ничего не случилось:

— Здравствуйте, Музыка, вот и довелось встретиться, а я боялся, что вас по дороге подстрелят.

И только тогда Бронислав понял все и закричал надрывно и страшно...

— Езжайте, — приказал Данилов. Он еще раз взглянул на Музыку, сидящего в машине между Муравьевым и Парамоновым. — Езжайте.

— А вы? — крикнул Игорь.

— Я потом, позже.

Он пошел по улице, не видя людей и не замечая дороги. Спроси его, куда он идет, Данилов бы не ответил. Повинуясь внутреннему автоматизму, переходил улицы, пережидал машины у перекрестка. Наконец вышел к Сокольническому парку и только сейчас понял, что именно сюда собирался уже целый год.

Иван Александрович миновал трамвайный круг, вошел в ворота. С каждым шагом он углублялся все дальше и дальше в заросшие, давно не убиравшиеся аллеи. Но именно такими они нравились ему больше, они стали напоминать настоящий лес.

Людей почти не было. Только в березовой роще сидел на складном стульчике старичок и что-то рисовал. Данилову очень захотелось подойти к нему, но он постеснялся. Прошел еще метров двести и сел на лавочку.

Вокруг умирало лето. Желтые листья засыпали дорожку, остро пахло свежестью и прелью. Данилов глядел на аллею и пытался вспомнить, где он уже видел все это. Пытался вспомнить и не мог. Тишина успокоила его, и он задремал. А когда раскрыл глаза, то вспомнил, что видел такие же деревья, и лавочку, и аллею в лесничестве у отца. В его кабинете висела цветная литография картины Левитана «Осенний день. Сокольники».

В 1921 г. обнаружились крупные хищения в Гохране (Федеральное казенное учреждение «Государственное учреждение по формированию Государственного фонда драгоценных металлов и драгоценных камней Российской Федерации, хранению, отпуску и использованию драгоценных металлов и драгоценных камней). Было возбуждено уголовное дело. По окончании следствия по приговору суда три оценщика были расстреляны. Дело вошло в историю как дело Пожамчи и Шелехеса.

ГУМ — Главное управление милиции Народного комиссариата внутренних дел.

Трест эфиро-жировых эссенций.

Московский военный округ.

Московский институт философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского.

Государственный комитет обороны.

Отдельный мотострелковый батальон (бригада) особого назначения.

Шпитального, Комарницкого авиационный скорострельный (пулемёт).

Народный комиссариат связи СССР.

Ручной пулемёт Дегтярёва.

Самозарядная винтовка Токарева.

Статья УК РСФСР введена в действие 1 января 1927 года.

КР — контрреволюционер.