Мэтт Рихтел - Одержимый

Почувствовал, как моя свободная рука сжимается в кулак. Я прижал ее к сердцу.

И повалился на пол.

Медицинский факт: за исключением больницы, лучшее место для сердечного приступа – казино Лас-Вегаса. Это вам скажут даже эпидемиологи. Вы постоянно на экранах мониторов, и владельцы казино прекрасно знают: нет ничего хуже для их бизнеса, чем лежащий на полу человек. Так что медицинский персонал казино прибегает на помощь быстрее, чем где бы то ни было, с дефибриллятором наготове.

Мне не требовался ни дефибриллятор, ни медики. Я имитировал сердечный приступ.

Но они подскочили ко мне через несколько секунд. Двое мужчин и женщина в белом. Окружили, чтобы помочь, а вернее, чтобы укрыть меня от взглядов других игроков. Один схватил за запястье, чтобы прощупать пульс. Второй начал прикладывать к лицу кислородную маску.

Я сел.

– Ох! – Язык у меня вроде бы еле ворочался. – Очень, очень плохие суши.

Я оценил обстановку. Дейв и Гленн болтались неподалеку. Заметил я и лицо верзилы. А из-за игрового автомата выглядывал Майк.

Я объяснил медикам, что всю вторую половину дня то и дело бегал в туалет. Сказал, что могу стоять. Они настояли на том, чтобы отвезти меня в клинику.

На это я и надеялся.

Гленн и Дейв, понятное дело, пошли следом.

Десятью минутами позже я находился в трех кварталах от «Белладжио», в клинике. Медики определили меня в смотровую и, убедившись, что с сердцем у меня все в порядке, пообещали прислать медсестру. Я подсоединил к сети компьютер Энди и включил его. Посмотрел на заставку: Энди на диване. С черным котом на коленях.

Временно я оказался на свободе, но сомневался, что удача и дальше будет мне улыбаться.

Почувствовал, как скрутило живот. На этот раз исключительно от эмоций. Чем больше я думал о поведении Энни в отеле, тем более логичным оно мне представлялось. И соответствующим ее характеру. Атаку на отца она провела блестяще. Продемонстрировав целенаправленность, решительность, уверенность в себе. Оставалось только удивляться, почему раньше я ничего такого в ней не замечал. Теперь я мог представить себе, как выглядели наши взаимоотношения со стороны: я – школьник, пускающий слюни на девушку, которая издевалась надо мной в столовой на глазах всей школы. И однако, может, все было не так плохо. Пока я не понимал ее мотивов, так что следовало во всем разобраться, прежде чем выносить вердикт. Я чувствовал, что надежда во мне угасает, но еще теплится, мне никак не хотелось признавать, что у нас с Энни все кончено.

Вскоре дверь открылась. В смотровую вошли Дейв и Гленн. Дейв запер дверь. Щелкнул выключателем, и в коридоре зажглась лампа на стене, предупреждающая, что идет осмотр. Откинул полу пиджака и достал пистолет, заряженный дротиком с транквилизатором.

– Хорошо, ваша взяла, – кивнул я. – Давайте все обсудим.

– Так-то лучше, – кивнул Дейв.

– Я хочу знать, что известно об Эрин.

– Она склонна к насилию и зла. Идеальный кандидат в поджигатели и взрывники.

Отрывистым тоном Дейв рассказал, что перед самым взрывом у Эрин был перерыв, она сидела за компьютером. Потом пошла в туалет, включила свет, и кафе взлетело на воздух. Выключатель служил спусковым механизмом. Она выжила, но Саймон Андерсон, которого она не жаловала, погиб. Копы нашли следы взрывчатки в ее квартире. И разумеется, за ней тянулся шлейф поджогов. Я слушал с закрытыми глазами.

– Она не знала, что взрывает кафе. Вы ее подставили.

И тут меня осенило.

– Она сидела за компьютером, а потом пошла в туалет. Вы ее запрограммировали. Посылали ей воздействующие на подсознание образы, которые и заставили ее… пойти в туалет.

– Если на то пошло, для того, чтобы помыть руки. Поступающие в подсознание образы грязных рук. Я хочу сказать, если ты веришь в такую чушь, будто компьютеры могут программировать людей.

Гленн что-то пробурчал.

– Невозможно. Ты прав, я в это не верю. Компьютер не может заставить человека что-то сделать, что-то почувствовать. Такого просто не может быть. Галиматья.

Дейв вздохнул. На разговоры времени у него не было.

– Хоть раз прислушайся к голосу разума, а не сердца. Не так уж трудно сообразить, что к чему. Через клавиатуру ты получаешь едва заметные электрические импульсы. Нервные окончания стимулируются, частота импульсов подобрана так, чтобы возбуждать центры наслаждения в мозгу. Все это сочетается с рекламными образами, действующими на подсознание. Персональными образами, яркими, живыми, которые бомбардируют тебя, невидимые глазу. Когда ты сидишь перед компьютером, все твое внимание сосредоточено на нем, так что послания поступают непосредственно в мозг. Усиленные физиологическими ощущениями. Это мощное сочетание. Но сложного ничего нет, не ракетная техника.

Гленн стоял, опираясь на стол для осмотра пациентов. Стиснув зубы, медленно вдыхая и выдыхая. Пытался успокоиться. Потом обратился ко мне:

– Боюсь, все не так, как ты думаешь. Да, Энни жива. Ты ее видел. Но остальное… все ложь. Я не имею к этому никакого отношения.

– Гленн, перестань, – бросил Дейв.

Гленн поднял руку:

– Мы сделали потрясающее открытие. Внимание превратили в звонкую монету. Мы вели речь о промывании мозгов? Нет. Послушай. Люди по-прежнему принимали бы решения за себя, свободы мыслей у них никто отнимать не собирался, мы только хотели сделать процесс мышления более веселым. Усилить ощущения. Стимулировать сам процесс. Это же естественная эволюция. Все равно к этому придет. Но мы увидели этот путь раньше других. Мы могли двинуться в этом направлении. Ускорить эволюцию. Несколько директоров крупнейших компаний нас поддержали. Господи, Дейв, ты и… Энни довели все до крайностей. Вы хотели уничтожить меня.

Дейв положил руку на плечо Гленна.

– Достаточно. Не будем забывать, что ты долгие годы уничтожал Энни. – Повернулся ко мне: – Совещание закончено. – Подошел ко мне, наставил пистолет.

Я закрыл ноутбук, протянул ему.

– У тебя нет доказательств. Так что сиди тихо, – сказал мне Дейв. – Больше тебя убеждать не нужно?

Я встретился с ним взглядом.

– Полагаю, я смогу жить дальше, никому ничего не говоря.

Он направился к двери.

– И последнее, Натаниэль. Ты должен забыть Энни. Я уверен, теперь ты это понимаешь. Она того не стоит.

– Точно. Тебе не терпится заполучить ее самому.

Дейв рассмеялся:

– Перестань, Нат. Энни тебе безразлична. Ты не мог любить ее. Никогда не любил. Только думал, что любишь. Воображал, что любишь. Подумай об этом. И ты поймешь, что мои слова не лишены здравого смысла. Тогда ты сможешь двинуться дальше. Тебе без этого нельзя. Энни Киндл не принадлежит твоему миру.

Я покачал головой. Он все еще пытался забраться в мой разум.

Дверь захлопнулась.

Я вышел из смотровой и оглядел коридор. На стуле, читая журнал, сидел Майк.

– Ну? – спросил я.

Он вскинул руки с оттопыренными большими пальцами:

– Блек-джек![51]

Майк снабдил ноутбук Энди программным аудиообеспечением и миниатюрным микрофоном. При включенном ноутбуке все разговоры записывались и передавались на находящийся неподалеку приемник, который находился у Майка. И теперь, даже если бы ноутбук уничтожили, мы могли предъявить запись.

Выслушивать более подробные объяснения времени у меня не было.

«Обезьяну», пятидесятишестифутовую яхту, у причала в Колвилл-Бэй, где она швартовалась, я не нашел. Энни уже отплыла.

Я стоял, сжав кулаки, вглядываясь в окутанное сумерками озеро Мид.

Подошла Эрин, указала на горизонт. Мы еще могли разглядеть уплывающую все дальше и дальше «Обезьяну». Я оглядывал пирс, слушая Эрин.

– Она жива. Это уже хорошо.

– Ты видела Энни.

– Когда я добралась сюда, яхта как раз отплывала.

Мужчина без рубашки возился на катере с огромным навесным мотором. Я направился к нему. Эрин не отставала.

– Что ты собираешься делать?

Я повернулся к ней:

– Они тебя подставили.

– Кто?

– Следы взрывчатки в твоей квартире – их работа. Они… – Замолчал. Не смог заставить себя сказать, что она подала сигнал на подрыв бомбы. Время еще не пришло. – Они тебя использовали. Те самые люди… которые убили Энди.

Эрин побледнела. Она была жертвой, но подозревалась в убийстве дорогих ей людей. Мне хотелось сказать, что я сожалею о случившемся, но теперь мы докопались до истины, все наладится, и скоро мы отправимся домой. Но я уже подошел к мужчине без рубашки. Указал на «Обезьяну». Предложил все содержимое моего бумажника, восемьдесят два доллара, за вояж к яхте.

– Полиция знает? – спросила Эрин.

– Еще нет. Где Яблочко?

– Я оставила его в отеле, он сидел в холле, говорил с Самантой, слушал, что говорит она.