Наталия Антонова - Сон без пробуждения

Он неловко топтался у двери, сжимая в руках букет в целлофановой обертке.

Я отступила назад.

– Проходи.

Он зашел, прислонился спиной к входной двери.

– Я к Лене. Она не сказала, что…

– Мне тоже. Ну, здравствуй!

– Здравствуй.

– Как ты?

– Нормально.

– А ты?

– Я тоже.

– Ну вот, – он сунул букет мне в руки.

– Идем к гостям.

– Нет, знаешь, я лучше пойду. Извини, – он открыл дверь.

– Сережа! – вырвалось у меня жалобно.

– Что?

– Не уходи, пожалуйста.

Он пристально посмотрел мне в глаза и не произнес ни слова.

– Сережа! Мне так плохо! – я заревела и уткнулась мокрым лицом ему в грудь.

– Пойдем, – сказал он решительно.

– Куда?

– Выйдем отсюда.

– Мне из этого подъезда уходить нельзя.

– Это еще почему? – изумился он.

– У крыльца машина стоит. Шофер все мужу скажет.

– Даже так, – усмехнулся он.

– Сережа! – отчаяние нарастало во мне, как снежный ком, – Сережа…

– Что?

– Пойдем к моей маме. Она сейчас на работе. А ключи у меня остались… с прежних времен.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил он, вглядываясь в мое зареванное лицо.

– Уверена, – тряхнула я решительно головой.

Мы спустились в квартиру моей матери и проговорили до самой темноты.

Сережа по-прежнему любил меня. Он простил мне жестокую обиду. А я… я не могла без него жить! Какое счастье снова видеть его! Слышать его голос! Дышать с ним одним воздухом! Время пролетело абсолютно незаметно. Мне нужно было возвращаться домой. Не дай Бог, шофер встревожится и поднимется в Ленкину квартиру.

Мы договорились встретиться через два дня, когда моя мать снова будет на дежурстве.

Так мы начали встречаться снова. Никто ни о чем не догадывался. Время от времени мне приходилось подниматься к Ленке и выслушивать ее болтовню, делая вид, что возобновление дружбы со старой подругой искренне радует меня.

Ленка жила одна. Ее родители с двумя младшими сыновьями переехали в новую четырехкомнатную квартиру. Оказывается, отец Ленки преуспел в жизни и теперь был владельцем нескольких мини-магазинов. Дочери он ни в чем не отказывал, и Ленка жила в свое удовольствие. Для меня оставалось загадкой: почему ее так обрадовало мое меховое пальто? Может быть, дело было не в цене подарка, а просто подруга не ожидала от меня подобной щедрости…

Болтать о своих приключениях Ленка могла без перерыва целыми часами. Меня спасало одно – у Ленки была уйма поклонников и друзей-приятелей.

К общению с девушками Ленка особенно не стремилась. И было не ясно, почему она сделала исключение для меня. Она была красивой и даже очень, но я ведь тоже далеко не дурнушка. По каким-то известным ей одной причинам Ленка конкуренции с моей стороны не опасалась.

Марина глубоко вздохнула и снова полезла в сумку за сигаретами, но, опомнившись, отбросила ее на кресло, стоящее рядом.

– Ленка была не только красавицей, но и умницей, – сказала она с грустной усмешкой. –  Очень скоро подруга догадалась, что служит прикрытием для моих встреч с Сергеем.

– Ты думаешь, твой муженек ни о чем не догадывается? – однажды невинно обронила она.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я громче, чем следовало.

– Ладно, не темни. Я о твоих отношениях с Сергеем. Думаешь, я такая дура?

– Что ты, Лена, конечно, нет!

– Тогда почему ты мне с самого начала ничего не сказала, а использовала в темную? – ее губы пренебрежительно скривились.

– Прости, но я не решалась.

– Рано или поздно твой муж обо всем догадается, – заявила она.

– Что же мне делать?! – вырвалось у меня.

– Ну… я могу дать тебе один совет… – протянула она загадочно.

– Какой совет? – спросила я машинально.

Ленка усмехнулась и ленивым движением взяла со стола коробку шоколадных конфет.

– Угощайся, успокаивает.

Она положила в рот сразу две конфеты и, продолжая улыбаться, подмигнула мне густо накрашенным глазом.

– Не боись, Лена добрая. Лена поможет.

Я затаила дыханье и молча смотрела на нее.

– Ведь у вас с Сережкой фамилии одинаковые, – заметила она небрежно, – помнишь, вас в школе женихом и невестой дразнили?

– Помню, конечно, – ответила я, не понимая, куда она клонит.

– Вот и скажи мужу, что он твой брат.

– Что?! – я буквально подскочила на месте, – что ты такое несешь?

– Подумай хорошенько, – заметила Ленка, поедая, наверное, десятую по счету конфету.

– Лев Наумович знает, что у меня нет никакого брата! Одна я у матери! Одна!

– Не ори! Я же не говорю, чтобы ты представила его родным братом, а скажем, двоюродным.

– Но…

– Никаких но. Двоюродных братьев и сестер у любого человека – завались, не говоря о троюродных. Просто в наше время родню игнорируют. И, кстати, зря.

– Лена, я не знаю.

– Тут и знать нечего. Фамилии у вас одинаковые. Вот и скажи, что его папаша и твой тятенька – родные братья.

– Но ведь ни у Сережи, ни у меня отца…

– Вот и прекрасно. Уличить во лжи некому. А так… – она бросила на стол опустевшую коробку от конфет, – твой папик рано или поздно вас накроет.

– Он не папик! Сколько раз тебе говорить!

– Ладно, не кипятись. Я пошутила. Конечно, не папик, а уважаемый супруг. Не считая рогов, конечно, которые вы с Серым ему презентовали, – не смогла она удержаться от сарказма.

Как ни странно, но Ленкин авантюрный план запал мне в голову. Чем больше я думала о нем, тем более приемлемым он казался, и, в конце концов, я уцепилась за него, как утопающий за соломинку.

Сережу не пришлось долго уговаривать. Видно, он сильно любил меня, раз на все согласился.

Оставалось уговорить мать. После долгих ссор и моих слез, она согласилась молчать, но участвовать в чем-либо наотрез отказалась.

Морис знал, что разговор в кабинете детектива может длиться не один час. Обычно Волгина не ставила вопрос ребром, предпочитая выслушивать излияния клиента.

Миндаугас не помнил, чтобы интуиция подвела ее хоть раз. Морис догадывался, что Замятина Марина Ивановна заинтересовала Мирославу. Однако чего она хочет от детектива? Делами о разводе Волгина не занималась. Следовательно, можно предположить, что клиентку шантажируют, либо дело обстоит еще печальнее…

Морис посмотрел в окно.

Еще недавно сияющее голубое небо заволокло тучами. Густой снег крупными хлопьями засыпал сад, завороженный тишиной.

Дорожка, расчищенная вчера вечером, снова становилась непроходимой…

Чуткий слух Мориса уловил, как без единого скрипа отворилась дверь в приемную. Он обернулся. Кот Дон, высоко подняв голову и хвост, гордо прошествовал по ковру, издал короткий звук приветствия и запрыгнул Морису на колени.

– Так, его величеству стало скучно в одиночестве, – тихо проговорил Морис и стал нежно гладить породистую голову кота и выгибающуюся спину.

Дон приподнялся на задних лапах и ткнулся мокрым носом в подбородок Морису.

Морис улыбнулся. Он обожал кота и ценил его привязанность, хотя поначалу их отношения складывались нелегко. Избалованный хозяйкой кот не хотел никого признавать, тем более, пускать в свой дом.

Но Морису Миндаугасу было не занимать терпения и упорства, поэтому кот, незаметно для себя, сдался на милость победителя.

А вот Мирослава…

Миндаугас вздохнул. С Мирославой все было гораздо сложнее.

Зачем литовца может занести в Россию?! Тем более, после распада Союза?

Он должен быть сумасшедшим!!!

… Или романтиком…

Для себя Морис выбирал второе.

Миндаугас запустил длинные сильные пальцы в густую шелковистую шерсть кота.

Мурлыканье Дона по громкости и интенсивности напоминало воркование голубя.

Он щурил свои янтарные глаза и терся пушистой щекой о плечо Мориса.

… В глазах Миндаугаса плескалось море. Он видел перед собой песчаные дюны и высокие сосны. Ему вспомнилось, как стоял он на берегу моря, смотрел на волны, набегающие на берег, и строил планы на будущее.

Он обожал город, в котором родился и вырос, любил свою мать, гордился отцом. Даже в страшном сне ему не могло привидеться, что он надолго покинет свой край и родных; что судьба занесет его в город, в котором не было моря, но была река, которой русские гордились и величали не иначе, как Волга-матушка.

Когда Морис впервые увидел Волгу, он был разочарован.

Может быть, река когда-то и была великой, но теперь грязная серая река печально вздыхала в своих берегах, точно взывала к людским сердцам, все еще надеясь на их милосердие.

Но до сих пор ее мольба оставалась не услышанной.

К грязной воде прибавилось новое бедствие – прекрасную набережную, гордость города, точно полчища кочевников, оккупировали кафе, шашлычники и биотуалеты.

Запах жареного мяса сомнительного качества и прочие дурные запахи беззастенчиво заглушали нежный аромат сирени по весне, благоухание жасмина и липы в начале лета. Ни розы, ни фонтаны, ни ночные душистые табаки и петунии не могли соперничать с дикой беспощадностью современного капитализма.