Марина Серова - Страсти оперной дивы

«Надо будет поинтересоваться у тети, что это за гремучая смесь такая, – думала я, слушая подробные объяснения Маши. – Кстати! Тетя Мила! Как же это я забыла позвонить ей!»

Пространство перед входом в гостиницу давно опустело, фанаты, поняв, что в их дальнейшем пребывании здесь нет смысла, рассосались, и я смогла выйти на улицу, чтобы спокойно поговорить.

– Тетушка? Ну как твои дела? Добыла автограф?

– Ах, Женя! Это какой-то кошмар! Как грубы могут быть люди! Просто не описать словами…

– А ты как думала? Поэтому звезды и нанимают телохранителей. Но ты не ответила – заполучила ты подпись на свою фотографию или нет?

– Да что ты! Куда уж! Там как стали давить со всех сторон… я подумала, что сейчас затопчут. Мы с Сонечкой отошли и только издали смотрели… Это… ужасное что-то. Ты-то там как? Справилась?

– Обо мне не беспокойся, тетушка, ты же знаешь, я боец тренированный. Но ночевать мне пока, видимо, придется в гостинице, я ведь не могу бросить клиента, сама понимаешь…

– Да уж понимаю… Твоя ужасная работа…

Опять двадцать пять! Да что же это такое?! Нет, сейчас явно настал момент улучшить свой имидж в глазах любимой родственницы.

– Моя работа помогла тебе попасть в первый ряд на концерт знаменитой певицы – не забывай. И к тому же, поскольку я общаюсь с ней непосредственно, можешь передать мне свои фотографии – так уж и быть, попрошу ее расписаться.

Но переубедить мою тетю было не так-то просто.

– Ну-у… это совсем не то… – безо всякого энтузиазма протянула она. – Совсем не то, что… когда сам… при непосредственном общении… при личном контакте…

– Хочешь, чтобы я договорилась о встрече лично для тебя?

– О… Женечка… это… это было бы… просто… волшебно!

Похоже, тетя Мила не поняла моей скрытой иронии, и я почла за лучшее не объяснять.

– Не знаю, тетя Мила, навряд ли. У Измайловой очень плотный график, вот и сегодня вечером… тоже… мероприятие. Думаю, проще отдать мне фотографии.

– Да? Жаль. А как это было бы… хорошо. Просто волшебно. Но… ты знаешь… я не сдамся без боя. Попробую еще взять автограф на концерте. Ведь те места, о которых ты говорила, – они еще за нами?

– Да, разумеется.

– Ну вот. Это ведь в первом ряду, там гораздо проще… Я попробую еще раз. Ну, а уже если и на концерте не получится, тогда… тогда, так уж и быть, отдам фотографии тебе.

Бедная тетя! По-видимому, она ничего не знала об оркестровой яме.

Закончив разговор, я вернулась в вестибюль гостиницы, приготовившись терпеливо ждать. Добрая Маша, некоторое время полюбовавшись на то, как я со скучающим видом перелистываю журналы, поведала мне, что если пройти «вот так и вот так» по коридору, можно набрести на уютный ресторанчик, где очень неплохо готовят.

– Да, Иосиф Вениаминович говорил мне, что ваша гостиница славится своей кухней. А что, здесь действительно часто останавливаются знаменитости?

– Случается, но… это конфиденциальная информация.

– Понятно. Но об Измайловой-то вы можете сказать. Я ведь как-никак ее телохранитель. Часто она останавливается здесь?

– Когда приезжает в Тарасов, по-моему, всегда. У нас есть несколько постоянных клиентов… из этой среды. Измайлова – одна из них.

– И что – всегда такое столпотворение?

– Да нет… нет, в этот раз что-то прямо из ряда вон. Не знаю, может, популярность ее так возросла…

– А раньше она требовала, чтобы ей предоставили телохранителя?

– Нет… такого не помню. Вроде никого не было. Не знаю, может, что-то изменилось. Вот и фанаты эти… сами видели – как с цепи сорвались. Раньше-то пожиже было… Ну, в смысле – народу поменьше. Прибегут, цветочки отдадут и убегают. А это… что-то… что-то прямо из ряда вон.

– Может быть, у нее появились какие-то враги? Кто-то, кто целенаправленно доставляет беспокойство, вредит?

– Не знаю… – Маша подумала и снова повторила уже увереннее: – Не знаю. Мне, в общем-то, и не докладывают. Но так, чтобы… прямо вот целенаправленно вредили, такого не знаю.

Поняв, что здесь мне больше ничего не узнать и что продолжать расспросы бесполезно, я решила воспользоваться советом и протестировать блюда местного ресторанчика.

Пройдя по коридору, повернув туда и сюда, как объясняла мне Маша, я оказалась в очередном уютном помещении, где стояло несколько столиков, накрытых белоснежными скатертями, и витали довольно аппетитные запахи.

Между тем время шло, и пока я, ничего не подозревая, сидела в ресторане, происходили разные важные и интересные события.

На вокзал без ненужной помпы и фанатических толп прибыл поезд, доставивший «группу поддержки» Изольды, которую составляли музыканты, аппаратура и обслуживающий персонал, все это было выгружено, аппаратура расставлена по местам, а люди расселены по гостиницам, по апартаментам несколько попроще тех, которые занимала Изольда, и результатом всех этих подспудных действий явилось то, что, вернувшись из ресторана в вестибюль, я застала там некое оживление.

– Евгения тоже должна ехать с вами? – говорила в телефонную трубку Маша. – Да… хорошо… хорошо, я передам.

Девушка положила трубку и, увидев, что я вхожу в вестибюль, радостно улыбнулась:

– О! Евгения! Как кстати. Сейчас звонила Изольда, прибыл поезд с аппаратурой, ее как раз выгружают в театре. Она хочет съездить туда, осмотреться. Все-таки в опере это первые гастроли. К тому же нужно подготовиться к вечернему мероприятию, а это тоже удобнее сделать там. Не везти же сюда все это… гримеров, костюмы. Ну, в общем, это она сама объяснит вам. Главное – она просила передать, чтобы минут через пятнадцать вы были готовы ехать.

– Я всегда готова, – бодро ответила я, весьма некстати вспомнив про свой брошенный в районе железнодорожного вокзала «фольк». Конечно, на своей машине я была бы готова просто вдвойне, но раз уж звезды непременно обязаны передвигаться в лимузинах, что ж… таков, видимо, наш тяжкий крест.

Вскоре в вестибюль действительно спустилась Изольда, на вид отдохнувшая и посвежевшая.

– О! Женя! Рада, что вы уже здесь. Маша передала вам? Нам нужно съездить в театр. Толик не захотел ехать. Так что теперь обеспечение моей безопасности целиком и полностью ложится на ваши хрупкие плечи.

Я не стала напоминать, что и тогда, когда Толик был рядом, это, в общем-то, ничему не помогло и «обеспечение» все равно легло на меня целиком и полностью. Да и возможности для развернутых дискуссий не предоставлялось – в вестибюль спустился Чаркин, и все оставшееся время Измайлова общалась в основном с ним.

– Снова заставят петь, – сокрушенно жаловалась Изольда, устроившись в лимузине. – Как будто я… не знаю… автомат заводной.

– Отношения с властями нужно поддерживать, – назидательно проговорил Чаркин. – Они – наша опора. Между прочим, банкет финансирует администрация.

– Ах… какая разница…

– Ну, тебе-то…

В довершение начатой фразы Чаркин бросил в сторону Изольды презрительно-уничижительный взгляд и этим ограничился.

– Кстати, а где он намечен-то, этот банкет? Там хоть аппаратура какая-нибудь есть? Хоть микрофон?

– Кабак называется «Фламинго», по отзывам, заведение вполне солидное. Слышала что-нибудь о таком?

– Нет, не припоминаю. Надо будет минусовку захватить да из ребят кого-нибудь… для поддержки. А то что я там одна буду, как…

– На банкет приглашена вся группа, так что по поводу поддержки не волнуйся. Сейчас проверим, как все доехало, и можешь заниматься с Аллочкой.

– Да, вот уж что действительно не помешает. Я сейчас выгляжу, как… не знаю что…

– Нормально выглядишь. – Чаркин снова кинул двусмысленный взгляд.

Между тем мы уже подъезжали к зданию оперы.

В качестве VIP-персон нас подвезли к самому подъезду, и, выйдя из лимузина, мы вскоре оказались в просторном вестибюле, совершенно пустом в этот час.

Нас встретила темноокая Агнесса и повела какими-то коридорами и полуподвалами в неизвестном направлении. Проходя по бесконечно мрачным, напоминающим о бомбоубежище коридорам, я уже начала напрягаться по поводу возможных угроз безопасности, но оказалось, что этот замысловатый путь вел за сцену.

На довольно обширном пространстве, освещенном огромными лампами, подвешенными, как казалось, непосредственно среди непроницаемой тьмы, суетилась масса народу, выполняя какие-то действия, для непосвященных – хаотичные и бессмысленные. То и дело спотыкаясь о толстенные провода и ударяясь боками о какие-то ящики, я продвигалась следом за Измайловой, мысленно отмечая для себя, что если среди этих суетящихся людей притаился, как волк в овечьей шкуре, диверсант, обнаружить его практически нет никаких шансов. Яркие софиты очень резко делили пространство на свет и тьму, и, несмотря на довольно интенсивное освещение, если вы находились в теневой полосе, ничего нельзя было разглядеть в двух шагах и все предметы возникали перед глазами внезапно и как бы из ниоткуда.