Анатолий Ромов - Человек в пустой квартире

— Шестерки, естественно, берут всю вину на себя, — добавил Игнатьев, — понимая, что, если они выдадут верхушку, им несдобровать. В любом случае, будут ли они после этого признания отбывать наказание или не будут.

Я посмотрела на Красильщикова:

— Сергей Кононович, а вы уверены, что убийство Лещенко может быть связано с «антикварной группой»?

— Юлия Сергеевна, тот же вопрос я могу задать вам. Кстати, у вас не возникло ощущения, что это дело так или иначе связано с расчетом сбыть коллекцию за рубеж?

— Сергей Кононович, я уже задавала себе этот вопрос. Без сомнения, коллекция представляет международный интерес, но по моим материалам никаких признаков, говорящих об участии в деле иностранцев или о попытке сбыть коллекцию за границу пока нет. Для меня, как для следователя, налицо лишь убийство и ограбление. Причем, по показаниям свидетелей, оно было, скорее всего, совершено подданным СССР.

Я коротко рассказала о том, что мне удалось узнать на Двинской. Русинов посмотрел на Красильщикова и Игнатьева. Сказал:

— Судя по всему, этот «шатен в джинсах» наверняка не был иностранцем. Вы пока на него не вышли?

— Веду поиски, есть какие-то следы, но пока никто не задержан.

— Ясно, — Русинов снова обменялся коротким взглядом с Игнатьевым. — Из ГУВД нам сообщили, что в показаниях свидетелей фигурировала фамилия некоего Долгополова. Правильно?

— Правильно. Насколько я поняла, этот Долгополов был кем-то вроде добровольного секретаря убитого.

— Случайно вы не успели его допросить?

— Нет. Но я вызвала его повесткой на завтра, на десять утра.

— Понятно. — Русинов замолчал, покосившись на Красильщикова. Тот вздохнул:

— Видите ли, Юлия Сергеевна, этот Долгополов давно уже попал в наше поле зрения. Установлены и даже зафиксированы его устойчивые контакты с иностранцами, а также с крупными ленинградскими фарцовщиками и иными преступными элементами. Работая экспедитором Ленгораптекоуправления, Долгополов ведет довольно широкий образ жизни, постоянно посещает лучшие рестораны, вроде «Астории», «Тройки», «Европейской», «Прибалтийской». Но, во-первых, для его задержания материала у нас маловато, во-вторых, мы рассчитывали, что Долгополов поможет нам зацепиться за кого-то еще. Ну и, как говорится, проморгали. Поскольку сегодня утром Лещенко, являющийся в некотором роде патроном Долгополова, был убит. Но это еще не все.

— Не все? — сказала я.

— Да, не все. Игорь Григорьевич, будьте добры, ту кассету, помните?

Найдя в одном из ящиков нужную кассету, Игнатьев вставил ее в видеомагнитофон и включил аппарат. На экране возникли короткие, смонтированные «встык» и явно снятые скрытой камерой планы летнего Ленинграда «с участием» двух людей: молодого невзрачного блондина, одетого во все «фирменное», и иностранца средних лет. Вот блондин идет по Невскому проспекту; вот этот же блондин с безучастным видом стоит около входа в ресторан «Баку»; вот к стоящему возле «Баку» блондину подходит мужчина лет пятидесяти, внешне очень похожий на иностранца; затем они, что-то коротко сказав друг другу, исчезают в дверях ресторана. Дав мне возможность насладиться зрелищем этой пары внутри ресторана, Игнатьев по знаку Красильщикова выключил видеомагнитофон.

— Юлия Сергеевна, вы никогда не видели этих людей? — спросил Красильщиков.

— Никогда.

— Понятно. Тот, кто помоложе, — упомянутый Долгополов. Иностранец — некто Джон Пайментс, по нашим данным, известный лондонский маршан[3], коллекционер, участник аукционов «Сотби» и «Кристи», не раз приезжавший в Ленинград и проявлявший устойчивый интерес к приобретению антиквариата, монет, картин и других произведений искусства. То, что вы видели, снято в прошлом году; именно тогда в наше поле зрения попали оба, Долгополов и Пайментс. Ну а сегодня… Игорь Григорьевич, может, продолжите?

— С удовольствием, вернее, с неудовольствием, — сказал Игнатьев. — Сегодня утром этот Пайментс прибыл в Ленинград на круизном теплоходе «Академик Медников». Отказавшись от участия в экскурсии, вышел в город. Где он был и что делал, неизвестно, но примерно час тому назад Пайментс, как нам сообщили с КПП Пулковского аэропорта, вылетел в Лондон, прервав свой довольно дорогостоящий круиз. Я на всякий случай связался с Ленаптекоуправлением, ну и… там мне сообщили: экспедитор Долгополов утром, то есть как раз тогда, когда Пайментс вышел в город, отпросился домой. Якобы в связи с болезнью матери. И до сих пор не пришел. Конечно, все это может быть совпадением, но… сами понимаете.

— Понимаю, — тихо сказала я.

Красильщиков улыбнулся:

— Юлия Сергеевна, не будем больше отнимать ваше время. Скажу лишь, что все перечисленные здесь дела по «антикварной группе» нам по понятным причинам пришлось либо забрать к себе, либо тесно подключиться к ним. С тем же самым предложением я выхожу сейчас к вам. Думаю, это дело нам нужно с вами вести в самом тесном контакте. Как вы считаете?

— Сергей Кононович, я в этом убеждена.

— Отлично. В таком случае мы смотрим на вас с надеждой и рекомендуем в помощники Владимира Анатольевича Русинова. Прошу любить и жаловать. Владимир Анатольевич у нас большой знаток и любитель искусства и вообще признанный специалист именно по этой части.

Русинов покачал головой:

— Ох, Сергей Кононович, вгоняешь ты меня в краску. Специалист, любитель, ценитель, то, се… — Улыбнулся. — Не слушайте, Юлия Сергеевна, все это шутки. Но вообще, думаю, мы сработаемся.

— Я тоже так думаю.

На работу я вернулась так же, как приехала: на черной «Волге», которую вел молчаливый предупредительный шофер.

На следующее утро, придя в прокуратуру, я узнала: повестки Долгополову и Михеевой, приходившей к Лещенко раз в неделю, вручены под расписку, свидетели обещали прийти. Довольно скоро в мой кабинет вошел прокурор-криминалист Яновский, положил передо мной материалы: фотографии, заключения различных экспертиз, протоколы. Я всмотрелась: на фотографиях были изображены монеты, части шкафа и сейфа, следы пальцевых отпечатков. Яновский заметил:

— Один след, на входной двери, опознать не удалось. Отпечаток мы отослали в Информационный центр МВД.

После ухода Яновского я посмотрела на часы — ого, уже одиннадцать. Долгополова, которого я вызывала к десяти, все еще нет. Найдя на перекидном календаре его телефоны, позвонила сначала домой — никто не подходит. На работе же мне сообщили, что со вчерашнего дня Долгополов находится в командировке в Зеленогорском районе Ленинградской области. Путешествует по области Долгополов один, используя служебную машину, рафик серого цвета № 23–62 ЛЕО. Цель командировки — сбор у населения и в лесхозах различных лекарственных трав и растений. Выяснив это, я тут же набрала номер Русинова, чтобы сообщить ему эту новость. Как мне показалось, Русинов отнесся к моему сообщению довольно флегматично; тем не менее он обещал принять по своим каналам все необходимые меры для розыска Долгополова. Сразу же после моих переговоров с Русиновым в кабинет вошла вызванная повесткой Михеева. Я ожидала увидеть старушку, но Анна Юрьевна оказалась еще крепкой пожилой женщиной, небольшого роста, с приятным лицом — и совершенно глухой. Впрочем, поговорив с ней, я убедилась, что Михеева, если произносить слова медленно, распознает их по движению губ. Начинаем говорить: отвечает она главным образом жестами и отдельными словами, напоминающими мычание: «да», «нет», «не знаю», «да, наверное», «понимаю». Выяснилось, что Михеева глуха от рождения, всю жизнь прожила одна, родственников у нее нет. К Лещенко она ходит уже около трех лет, каждый понедельник, и всегда днем. На вопрос, знает ли она кого-нибудь из знакомых Лещенко, Михеева показала палец и промычала:

— Эдик… Эдик…

— Эдуард Долгополов?

— Да, Эдик… Маленький…

Михеева охотно отвечала на все мои вопросы, но, кроме сообщения о том, что Эдик часто бывал, ничего интересного из разговора с ней я так и не вынесла. По ее словам, никого, кроме Долгополова, она у Лещенко не встречала.

Спустившись в служебный гараж и взяв дежурную «Волгу», полковник госбезопасности Русинов доехал до Кронверкской набережной и знакомым путем прошел в Петропавловскую крепость, к Екатерининской куртине. Именно в этом старинном каземате размещались мастерские реконструкции города, в которых работал старинный приятель Русинова Уваров, назначенный, как Русинов уже знал, экспертом по исследованию обстоятельств, связанных с убийством Лещенко и похищением его нумизматической коллекции. Уварова Русинов нашел быстро; увидев знакомого, реставратор слез с высокой табуретки.

— Владимир Анатольевич, вот уж не ожидал. — Пожал руку. — Забываете, нехорошо. Как здоровье?