Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

Слишком много непонятного было наворочено вокруг этого типа, и Геннадий решил отмахнуться.

— Какая мне разница — Витим, Интим. Савва так Савва. Извините, если я вам слишком врезал.

— Я мышечной боли почти не чувствую Голова — бывает, — добавил Савва еще одну загадку насчет себя — Ой, извините! Вы ведь с дороги. Хотите кофе или чаю? — встрепенулся Савва. — Там ваша чашка стоит, неприкосновенная Ольга Васильевна Пете и Павлику из нее пить не разрешала, берегла. А может быть, лучше ей позвонить? Сейчас как раз должна быть перемена. Это будет для нее огромная радость. Если телефон забыли, он на всякий случай приколот на бумажке в прихожей.

Анна Ильинична закончила убирать кухню, туалет, ванную и перебралась в комнату.

— Я мешаю, Анна Ильинична? — спросил Платон и с готовностью отъехал от стола, на котором стоял включенный компьютер.

— Что ты, Платон, сиди, работай. Я только под столом уберу крошки

— Это я вчера вафлю уронил, вы извините. Думал собрать, а потом забыл. Да мне и не дотянуться. Простите мою неряшливость.

— Платон, милый! О чем ты говоришь! Всем бы мужчинам такую неряшливость.

Слово «мужчинам» она произнесла, не задумываясь, но оно заставило вспомнить об одном деликатном поручении

Два с половиной года назад она, тридцатилетняя женщина с университетским образованием и семилетней дочкой, оказалась без работы, потому что очень перспективная фирма, в которую она устроилась недавно, закрылась. Тогда-то Анна Ильинична и дала бесплатное объявление в газету «Из рук в руки», хотя все ее убеждали, что в этом нет никакого смысла. Может быть, у всех так и было, но ее объявление обрело, так сказать, смысл, который явился к ней домой в виде женщины. Гостья явно имела работу и, соответственно, зарплату. Поговорив минут двадцать, она предложила работу по уходу за интеллигентным юношей-инвалидом, которая не требовала от Анны Ильиничны большого напряжения. Нужно было приходить к нему трижды в неделю, приготовить еду, убрать, постирать. Анна Ильинична согласилась, не раздумывая, получила под расписку сумму, которая ей показалась роскошной, завела сберкнижку и с тех пор каждый месяц, без единой задержки, первого и пятнадцатого числа ей переводили зарплату, а также деньги на содержание юноши

Юноша оказался и в самом деле интеллигентным. Он жил в настоящей петербургской квартире, окруженный огромным количеством книг, старинных вещей, картин, и был абсолютно беспомощным сиротой.

И вот теперь ей полагалось выполнить поручение работодателя.

— Платон, — заговорила Анна Ильинична как можно беззаботнее, потому что только так возможно было задать этот вопрос — Мы же с тобой взрослые люди, правда?

Платон удивленно покосился на нее и согласно кивнул.

— Так вот, Иван Иванович спрашивает, может быть, тебе секс нужен?

Все-таки она покраснела и не смела посмотреть в его сторону. А когда наконец посмотрела, то поняла, что он тоже смущен.

— Бред какой! — пробормотал Платон.

— Иван Иванович просил обязательно у тебя это узнать. Ты не стесняйся, скажи — Развивать тему было уже легче — Иван Иванович так и сказал «Спросите, не нужно ли ему сексу?»

Иваном Ивановичем звали ее работодателя. Анна Ильинична ею никогда не видела, но изредка он говорил с ней по телефону, добродушным, однако начальственным голосом, давал указания, поздравлял перед большими праздниками и объявлял о том, что выписывает ей премию А на днях поручил ей такое, о чем она ни за что бы не заговорила

Платон, видимо, тоже переборол смущение

— Секса с кем? — юноша помолчал и вдруг невнятно, в сторону проговорил — Если с вами, Анна Ильинична, то я готов.

— Ну что ты, Платон — Анна Ильинична даже не возмутилась от такого предположения. — Я — взрослая женщина, у меня уже дочке десять лет. Для этого есть другие. Иван Иванович тебе, наверно, ровесницу пришлет. По твоему вкусу.

Но Платон уже снова был перед дисплеем и делал вид, что очень увлечен работой.

— Мое дело — сказать. А ты решай сам, я твой ответ передам.

— Спасибо, скажите ему, что я подумаю. — Все-таки смущение он перебороть не мог.

— Чак, Чак, ко мне! Что за непослушная собака!

Будто прекрасно понимая слова хозяйки, Чак (полностью Чак Норрис Второй) помчался прямо к ней. Уши развевались по ветру, хвост крутился пропеллером. Когда до хозяйки оставалось несколько шагов, пес внезапно рухнул в снег и принялся валяться, задирая лапы кверху. Какая радость — первый снег!

— Смешной ты пес! Промокнешь весь!

«Ничего я не промокну! Это же так здорово!» — хотелось крикнуть Чаку, и он восторженно тявкнул.

— Вставай, пойдем. Нам еще нужно зайти на телефонную станцию, взять счета для оплаты, — наставительно говорила хозяйка. — Пошли!

И помахивая поводком, она медленно пошла прочь, то и дело оглядываясь на продолжавшего развлекаться в мягком снегу пса

Штопка подошла к ограде сквера и остановилась, поджидая собаку. С улицы на нее пристально смотрел странный человек в черной шляпе. Хотя он выглядел молодым, шляпа придавала ему старомодный вид, будто он только что прибыл из не очень отдаленного прошлого и еще не узнал, что люди его возраста таких шляп больше не носят.

Из двадцати восьми лет, прожитых на свете, Штопка, она же художница Елена Штопина, двадцать пять была потрясающей красавицей. Рыжие вьющиеся волосы, пронзительные голубые глаза, молочно-белая кожа — все это привлекало внимание, и она давно уже привыкла, что на нее заглядываются Но этот тип в шляпе смотрел как-то уж слишком настырно, или это его темные, почти черные глаза, создавали такое впечатление..

Штопка отвернулась. Ну вот, наконец-то и Чак.

— Пойдем, малыш, на телефонную станцию — и домой.

— Собака что-то у вас подкашливает, — сказал незнакомец. — Мне кажется с ней не все в порядке.

Голос у него тоже был странный: глуховатый и в то же время высокий.

Штопка не имела ни малейшего желания вступать в беседу с неприятным незнакомцем, да и тему для беседы тот выбрал, прямо скажем не слишком удачную.

Она собралась уйти, но незнакомец заговорил снова:

— Это плохой признак. Собаке уже около года Вы когда делали прививку от чумы?

Штопка остановилась. Похоже, беседа приобретала серьезный характер.

— Ему одиннадцать месяцев. Прививку делали месяцев в шесть примерно. Так посоветовали в клубе.

— Это была хорошая вакцина?

— Понятия не имею! Наверно, все записано в ветеринарном паспорте.

— Ну по крайней мере, отечественная была вакцина или импортная?

— Кажется, импортная. Если честно, то я не помню.

— Ну, это теперь не так важно. Главное, следите за ним. Если будет еще кашлять, немедленно к ветеринару. К хорошему ветеринару.

Штопка сама удивилась, что продолжает разговор. Но было непохоже, что этот странный человек пытается с ней познакомиться. Тут было нечто другое.

— А разве они кашляют?

— Конечно. Они делают все то же самое, что и мы. Но если он будет делать вот так, — незнакомец издал странный звук, отдаленно походивший на человеческий кашель, — сразу к врачу, понятно?

— Поняла, — ответила Штопка и повернулась к собаке — Чак! Ну где же ты? Иди сюда, мой хороший!

Чак подбежал к ней, виляя пушистым хвостом цвета топленого молока

— Ну вот, — Штопка обернулась, чтобы продолжить разговор с незнакомцем, но того нигде не было.

Штопка изумленно оглянулась по сторонам. Шли люди в ушанках и кожаных кепочках, в вязаных шапках, военных фуражках, был даже генерал в каракулевой папахе. Но нигде не было видно человека в старомодной черной шляпе

Лишь несколько минут понадобилось Ольге Васильевне, чтобы, узнав голос мужа, подтвердить по телефону статус Саввы как ангела-хранителя и, договорившись о замене урока, схватить в учительском гардеробе свое пальто. Сбежав со школьного крыльца, она устремилась к автобусной остановке.

Савва стоял в коридоре, одетый в свою простенькую куртку и черную старомодную шляпу, когда позвонила Римма, подруга Ольги. Трубку, естественно, взял Геннадий.

— Генка! — вскрикнула Римма, мгновенно узнав его голос. — Вернулся! Как ты там?! — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Вечером придете ко мне, и все расскажешь, у меня же день рождения сегодня, забыл?

— Тебя забудешь, как же, — шутливо отозвался тот.

— Я Олю предупредила, что по-простому, чтобы на подарок не тратилась. Посидим — и ладушки.

— Ладно, ладно.

— Слушай, а чудик ваш, Савва, дома?

— Здесь, рядом. Как раз уходить собрался. Тебе-то он зачем? — Геннадий почувствовал, что голос его напрягся.

— Я для него тут одно дело провернула. Дала бесплатные объявления в газеты… Да ты же ничего про него не знаешь, или он тебе успел рассказать?