Хизер Террелл - Тайна похищенной карты

Все поднялись и потянулись к выходу. Брюс и Кэтрин пожелали Маре удачи, а сами направились домой, чтобы отдохнуть немного, принять душ и вернуться в офис, где им предстояло заняться клиентами, оставленными Марой. Джо жестом позвал Мару к себе в кабинет, прежде чем она уедет собирать вещи.

— Ты, похоже, места себе не находишь.

— Так и есть, Джо. Хотя никому другому я бы не призналась.

— Откуда столько волнений?

— Сама точно не знаю, но это дело почему-то заставляет меня тревожиться.

— Не смей трястись. — Он помолчал. — Надеюсь, это не из-за того, что тебе придется держать ответ перед знаменитым Тобиасом, — сказал он, закатив глаза.

Либеральные предпочтения Джо мешали ему смириться с мыслью, что он работает на консервативного Тобиаса.

— Нет-нет, — заверила его Мара. — У нас и раньше были важные клиенты.

— Ты прекрасно справишься, Мара. А я обеспечу тебе надежный тыл.

Мара в последний раз окинула взглядом одежду, разложенную на кровати, прежде чем упаковать в прочную сумку. Бесчисленные черные брюки, свитера и юбки хорошо служили ей в прошлых поездках. Дело иногда приводило ее в места, посещать которые она не планировала при отъезде, поэтому определенный набор легких и теплых вещей на все случаи — с редким нарядом «на выход» — никогда ее не подводил.

Мара надела темные твидовые брюки и кашемировый свитер, в которых обычно путешествовала. Потом натянула черные высокие сапоги. Кожаная куртка со съемной утепленной подкладкой — и она была готова к выходу.

Редкий случай, что у нее осталось несколько минут, пока не пришла машина. Мара быстро обошла свою заброшенную, по сути, квартиру, проверяя, все ли в порядке, хотя никаких неожиданностей она не предполагала. Мара никогда не знала, как долго будет отсутствовать, поэтому не заполняла свое жилище предметами, требующими заботы или внимания, вроде растений и продуктов.

Угасающий день высветил пыль на фотографиях в рамках. Мара потянулась к бабушкиному фото, чтобы протереть его, но тут ее взгляд привлекла картина над камином — наследство от Лиллиан Джойс, покойной гранд-дамы провенансов из аукционного дома Бизли. Мара и Лиллиан сблизились во времена, когда занимались делом о картине «Куколка», потихоньку проводили собственное расследование преступлений, совершенных в Бизли. Но даже их неожиданно возникшая дружба не подготовила Мару к щедрому подарку Лиллиан, оставившей ей картину и денежный фонд.

Те ограниченные часы, что Мара проводила дома, она в основном спала, поэтому уже давно не любовалась портретом семнадцатого века кисти Йоханнеса Миревелда. Сейчас она отошла назад, чтобы посмотреть на него. Богато одетая пожилая женщина, увешанная нитками блестящего крупного жемчуга, смотрела немигающим взглядом на Мару. Одной рукой дама подбоченилась, тем самым бросая вызов любому, кто на нее смотрел. Осанка, а также свитки с картами на столе позади нее свидетельствовали о ее большом авторитете. Миревелд запечатлел весьма редкий для своего времени тип женщины — властную особу.

Портрет напомнил Маре Лиллиан и ее последнее напутствие: построить свою судьбу для чего-то большего, не быть просто винтиком в гигантской машине коммерческой юриспруденции. Мара гордилась тем, чего достигла, но ей все равно было любопытно, как оценила бы ее фирму и все их усилия Лиллиан. Во всяком случае, та работа, которую они проделывали теперь, носила альтруистический характер, и Мара исполнила предсмертное желание Лиллиан вернуть полноправным владельцам награбленные нацистами сокровища, которые они вместе с ней обнаружили в закромах дома Бизли. В какой-то степени жизнь Мары не отличалась от той, которую она вела как сотрудник фирмы «Северин, Оливер и Минз»: долгие часы она проводила в офисе и в дороге, пока дело о картине «Куколка» не вынудило ее изменить курс, нацеленный на слепую погоню за партнерством.

Отец Мары сожалел, что она не проигнорировала этическую дилемму, которую представляло собой дело «Куколка», — лучше бы ей и дальше добиваться золотого кольца «Северина». Подобное достижение помогло бы и ему легализовать собственное, несколько туманное восхождение от ирландского иммигранта до успешного бостонского предпринимателя и политика.

Зазвонил домофон, объявляя о прибытии такси. Мара оторвалась от картины Миревелда и собственных размышлений. Забрав сумки, она вышла и плотно заперла за собой дверь.

Лето 1420 года

Пекин, Китай

Железная рыбка неугомонно трепещет в своем резервуаре с водой. На лбу Чжи образуется капелька пота, она катится вниз и раскачивается секунду, прежде чем плюхнуться в рыбкино царство. Он молится Аллаху, чтобы экзаменаторы в черных халатах из академии Ханьлинь не заметили этого.

Чжи понимает, что он должен управлять компасом и заставить его правильно показать юг. Когда облака прячут по ночам звезды, а днем закрывают солнце, он должен помогать главному штурману и картографу на борту корабля определять с помощью железной рыбки южное направление ветра и шестнадцать других — его производных. Затем он должен отметить на карте местонахождение корабля.

Он снова вспоминает все этапы изготовления хорошего компаса. Пока рыбка не успела застыть в отливочной форме, ее охладили так, чтобы хвост смотрел на север, таким образом, она стала намагниченной. Он изготовил водонепроницаемую емкость: заколотил корпус из твердой древесины в тиковую раму, затем проконопатил швы кокосовой мочалкой со смесью кипящего тунгового масла и лайма. После этого он нарисовал на видимой части основания диаграмму из шестнадцати направлений ветра. И только потом он поместил рыбку в резервуар, где она, неподвластная ветру, могла свободно дрейфовать.

Чжи берет резервуар обеими руками и только тогда понимает свою ошибку. Воздух кажется неподвижным, но на самом деле это не так. Чжи производит необходимые манипуляции, и хвост рыбки перестает дрожать. Он с облегчением видит, что наконец рыбка действительно указывает на юг.

Чжи исполняет это упражнение в различных точках новой столицы и на водных просторах, только тогда экзаменаторы позволяют ему доказать свою компетентность в астрономии и вычислении широт. С наступлением ночи он использует специально зазубренный и продырявленный нефритовый диск для определения самых важных созвездий, а главное — Полярной звезды, вокруг которой вращаются все остальные звезды. «Точно так вокруг нашего великого императора, Сына Неба, вращается весь мир», — думает Чжи. По расположению Полярной звезды и ее высоты над горизонтом Чжи вычисляет широту. Делает это снова и снова.

Чжи по-прежнему охвачен волнением, но ему чуть легче оттого, что экзаменаторы милостиво продолжают его экзаменовать, тогда как многие соискатели уже сошли с дистанции. На рассвете шестого дня испытаний экзаменаторы оставляют его в студии со свитком шелка, кистью, чернильным камнем, красками и охранником, чтобы исключить соавторство. Юноше предстоит создать карту Китая.

Он осторожно разворачивает свиток, отмечая крошечные изъяны в полотне, которые могут испортить мазок. Как только кисть коснется шелка, исправления невозможны. Он готовит краски и приступает к работе.

Кисть слегка дрожит, зависая над свитком. Чжи говорит себе, что нет причин так волноваться. Он ведь уже выполнил копию морской карты Малаккского пролива к полному удовлетворению экзаменаторов. И во многом та узкая карта, длиною почти в человеческий рост, с ее извилистой береговой линией и множеством иероглифов, подробно объясняющих положение звезд, широту и местонахождение, гораздо сложнее, чем карта, которую ему предстоит создать теперь.

Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, Чжи очерчивает берег Китая по памяти. Вдоль всей восточной границы он изображает море с грозными черными волнами. Внутренний ландшафт обозначается символами гор различного цвета — синего, изумрудно-зеленого или коричневого, в зависимости от плотности растительного покрова, — и эмблемами городов. Он рассекает территорию страны волнообразными линиями желтого или синевато-серого цветов — это реки, которые меняют окраску в зависимости от количества ила в их водах. Вверху он проводит широкую полосу пыльно-голубого цвета, обозначающую обширную пустыню. Заполнив иероглифами края свитка, где располагались пограничные варварские страны, он провел через всю страну зигзагообразную линию иссиня-черного цвета, изобразив таким образом Великую стену.

С особой тщательностью он выписывает нижний правый угол, где находится его родная деревня Куньян. Он выбирает нежный зеленый оттенок для изображения Лунной горы и ярко-голубой — для озера, в котором он вместе с братьями плавал и играл, когда нестерпимая летняя жара делала невозможной работу в поле. Он с гордостью рисует административные постройки, где когда-то правило семейство Ма, еще до того, как императоры династии Мин свергли монголов и все мужчины и женщины клана Ма превратились в обычных работников на рисовых полях. С горько-сладкой улыбкой воспоминаний он выписывает городскую площадь, где он и Шу, местная девушка, которую он оставил, выбрав стезю евнуха, искали друг друга по базарным и праздничным дням. Встречи их были редки, но его тянуло к этой тихой и сильной девушке, и он верил, что она разделяет его чувства и намерения.