Елена Логунова - Любовные игры по Интернету

– А если она будет упираться? А если подходящего ей поезда в это время не будет?

– Тогда ты что-нибудь придумаешь! – уверенно сказал капитан, вскочил с табурета и сдернул со стула меня. – Елена, я в тебя верю! Ты у нас большая мастерица морочить людям головы и лезть к ним в душу, не зря тебя доверчивые телезрители любят, как родную.

– Спасибо, конечно. – Я вяло поблагодарила Серегу за сомнительный комплимент и оказанное доверие. – Но…

– Никаких «но»! – железным тоном сказал капитан Лазарчук. – Ты мне друг?

– Друг, – вынужденно согласилась я. – Но истина дороже!

– Истина – в вине! – Капитан ответил на афоризм афоризмом. – С меня бутылка самого лучшего французского шампанского! Спасешь меня от любвеобильной бабушки, уладишь эту историю – и можешь считать, что я твой должник!

Поторапливаемая капитаном, нетерпеливо переминающимся в прихожей, я быстро оделась к выходу, собрала сумку и уже через полчаса ступила на раскаленный перрон железнодорожного вокзала. Лазарчук, послав мне воздушный поцелуй, умчался прочь. Чувствовалось, что с лифтовым маньяком ему будет встретиться гораздо приятнее, чем с любвеобильной бабулей Лариной.

– Мужчины! – не без презрения сказала я, разворачиваясь к железнодорожным путям.

Каким рейсом прибывает в наш солнечный южный город Татьяна, милая Татьяна, я не знала. А выбор у меня был большой! Курортный сезон уже начался, к морю и от него поезда бежали частой цепью, как трудолюбивые муравьи. На каком перроне и на какой платформе мне искать самозваную подружку суровых дней капитана Лазарчука? И как она выглядит? «Бабушка Ларина», – сказал о своей виртуальной знакомой Серега. Бабушка – понятие растяжимое! При большом желании ею можно стать и в тридцать пять!

Чтобы охватить взглядом все перроны, я поднялась на мост, протянувшийся высоко над путями. Сверху просторная площадь, разлинованная, как нотный стан, была как на ладони, но рассмотреть в густой толпе встречающих-провожающих и прибывающих-отъезжающих отдельно взятого человека представлялось задачей весьма и весьма непростой.

– Ну и ладно! – сказала я в утешение самой себе. – Не встречу я ее – и ничего страшного не случится! Позагорает немножко на платформе и сама отправится восвояси.

Однако июньское солнце, приближающееся к зениту, пекло нещадно. Я подумала, что бабушка Ларина серьезно рискует получить тепловой удар. Это было не в моих интересах. Обморочную старушку не удастся сбыть с рук, запихнув в вагон!

Я сосредоточилась на неподвижных фигурах, рассудив, что бабуля Ларина вряд ли будет судорожно метаться по перрону, хватая за грудки всех встречных старичков в надежде случайно поймать дедушку Сережу Лазарчука. Хотя… Кто ее знает! Похоже, старушка на зависть темпераментна и порывиста!

Подумала я так – и тут же увидела на платформе номер три, у киоска с пирожками, высокую прямую фигуру в темном платье до пят. Над головой дама держала раскрытый зонт сочного розового цвета, у ног ее кротко, как раскормленный мопс, лежал старомодный пухлый саквояж. По левую руку дамы суетились граждане, встречающие поезд дальнего следования, по правую – толпился народ, жаждущий погрузиться в пригородную электричку, а особа в темном оставалась неподвижной, как фигура на шахматной доске в отсутствие игроков.

– Е-два – Е-четыре! – сказала я, разыгрывая классический шахматный дебют. – Белые начинают и выигрывают!

Белыми, в противовес черной фигуре старушки, я назвала нас с Лазарчуком.

Не будучи провидицей, я еще не знала, что в этой необычной игре фигур будет больше, чем в шахматной партии.

На глаз старухе было лет семьдесят, но держалась она так, словно имела счастье быть выпускницей Императорского института благородных девиц: спина прямая, плечи расправлены, подбородок высоко поднят. Однако взгляд выдавал ее растерянность – старая дама старательно высматривала кого-то в толпе. Я перехватила ее взгляд, дружелюбно улыбнулась, подошла поближе и сказала:

– Бонжур! – почему-то меня потянуло заговорить на французском, которого я вообще-то не знаю.

Интуиция меня не подвела.

– Бонжур, ма шер! – оживилась старуха.

Она мелодично прощебетала еще что-то, но тут уж я вынужденно перешла на родной язык, хотя бабушкиным французским можно было заслушаться – прононс у нее был великолепный.

– Вы Татьяна Ларина? – спросила я.

Бабушка подумала немного, словно переводя мой вопрос с русского на язык Гюго, Бальзака и обоих Дюма, а потом просияла улыбкой и согласно кивнула.

– А я Лена. Сергей Петрович Лазарчук не смог вас встретить и попросил это сделать меня, – сказала я и старательно сморщила лицо в неискренней плаксивой гримасе. – К несчастью, бедненький Сергей Петрович заболел, и очень тяжело, так что вы никак не сможете с ним увидеться.

– А что случилось с бедненьким Сергеем Петровичем? – забеспокоилась Татьяна Ларина.

– У него эта… как ее… – Я не успела заранее придумать Лазарчуку добрую хворь, пришлось импровизировать. – У Сергея Петровича рожа! Очень тяжелое заболевание, притом заразное.

Я улыбнулась. Это было не в тему, но мне показалось, что я очень хорошо придумала и даже почти не соврала. Могу чем угодно поклясться, что рожа у Лазарчука еще та!

– Татьяна… Как вас по отчеству?

Бабуля, помедлив, ответила:

– Просто Татьяна.

– Татьяна, откуда вы к нам приехали?

– Оттуда, – старуха просторным взмахом руки охватила сразу две стороны света из четырех возможных.

Я кое-как сориентировалась по железнодорожным путям:

– С Севера? А из какого населенного пункта?

Этот простой вопрос заставил Татьяну задуматься всерьез и надолго. Я уже решила, что бабуля глуховата и не услышала вопроса, когда она вдруг призналась:

– Я не помню.

– Вы забыли, где живете? – Я неприятно удивилась, что господь послал мне склеротичку, но еще сохраняла спокойствие. – Давайте заглянем в ваш паспорт.

И мысленно добавила: «Заодно и ваше отчество узнаем». Называть запросто по имени женщину, которой я годилась во внучки, было как-то неловко.

– Давайте, – легко согласилась Татьяна.

Она наклонилась, подняла с земли саквояж, и тут я увидела, что в его потертом рыжем боку зияет косой разрез, похожий на ехидную ухмылку. Меня охватило дурное предчувствие.

– Эта дырка тут так и была? – обеспокоенно спросила я, указывая на не предусмотренную конструкцией саквояжа прорезь.

– Что? Ах! Мой бог! – Старушка судорожно вздохнула и поспешно раскрыла саквояж. – Меня ограбили!

– И что украли? – спросила я, предугадывая ответ.

– Документы, деньги, ключи – все! – Руки Татьяны, отчество которой мне так и не посчастливилось узнать, затряслись. – Ах! Что мне делать?!

– Вы только не волнуйтесь, – сказала я, сама уже волнуясь. Не хватало еще, чтобы эту бесхозную бабулю удар хватил! – Давайте мы уйдем отсюда в какое-нибудь тихое место и там спокойно подумаем, что вам делать.

Ничуть не менее остро стоял вопрос, что же теперь делать мне самой? Через двадцать минут начинается рабочий день в моей родной телекомпании, опаздывать я не могу, надо на съемку ехать. А куда девать ограбленную склеротичку бабушку Ларину?

Подумав немного, для начала я отвела ее в прохладный зал ожидания на втором этаже нового здания железнодорожного вокзала, но это была полумера. Заботливо усадив старушку в мягкое кресло, я под предлогом необходимости купить ей минеральной водички убежала в другой конец просторного зала и под прикрытием торгового автомата позвонила на мобильный Лазарчуку. Серега злокозненно не отзывался. Я вспомнила, что он сидит в засаде и наверняка выключил телефон, чтобы не спугнуть своего маньяка. Выбора у меня не было, пришлось звонить Белову.

– Петенька, спаси меня! – взмолилась я, едва услышав голос лейтенанта. – Я на работу опаздываю, а тут эта бабка, не знаю, как от нее избавиться!

– К тебе побирушка пристала? – неправильно понял меня Белов. – Гони ее в шею – и все дела!

– Ее нельзя в шею, она и так натерпелась, ей сумку порезали и украли деньги и документы!

– Ага, слушай ее, она тебе еще не то расскажет! – Лейтенант фыркнул и жалостливо затянул: – Люди добрые, помогите, кто может, Христа ради! Деньги украли, от поезда отстала, дом сгорел, голодаю и скитаюся, подайте кому сколько не жалко на прокорм мужа-инвалида, пятерых малых детушек, десяти внуков и двадцати правнуков!

Получалось у Петьки хорошо, артистично, рука сама тянулась за мелочью, чтобы насыпать ее в протянутую милицейскую фуражку попрошайничающего лейтенанта, но мне в данный момент было не до шуток.

– Кончай придуриваться! – рассердилась я. – Бабка никакая не побирушка, вполне приличная старуха с подобающими возрасту склерозом и маразмом. Она торчит на вокзале и не знает, куда деваться, потому что адреса своего не помнит, а паспорт у нее свистнули.