Дарья Калинина - Сделай мне счастье

Возможно, кому-то другому такое число подчиненных могло показаться незначительным или даже ничтожным, но Герман чувствовал, что ему этих двадцати пяти с их дрязгами, кляузами, обидами и доносами хватает. Он бы и меньшим числом удовольствовался. Даже хорошо, когда народу меньше, дышится легче.

Для оздоровления атмосферы в отделе Герман время от времени проводил показательные увольнения. После этого остальные утихали, но ненадолго. Кто-то в конце концов срывался, начинались новые дрязги, и змеиный клубок оживал.

Ситуацию усложняло еще и то, что подчиненные были старожилами, а Герман прислан сверху и был для них чужаком. Задача между тем перед ним была поставлена геркулесова: заставить отдел, порядком распустившийся при прежнем руководстве, работать четко, слаженно и, самое главное, честно. Другими словами, Герману пришлось «закручивать гайки», а такие начальники редко бывают популярны.

В общем, Герман с удовольствием отдыхал бы и два, и три раза в год. А будь возможность, так и вовсе каждый месяц. Или даже каждый день. Вот только удача, которая однажды улыбнулась Герману, дважды за жизнь не случается. А у некоторых не случается вовсе. Ведь роскошный отдых на берегу океана достался Герману абсолютно бесплатно.

Раньше Герман лишь слышал о счастливчиках, которые что-то где-то выигрывают. И вдруг сам стал одним из них. Одним из тех, кому посчастливилось выиграть тур на далекий остров. Отдохнуть на полную катушку, не заплатив за это ни копейки.

Вот только возвращаться к рутине после слепящего тропического солнца, небесной лазури и раскаленного белоснежного песка было уж очень тяжело.

— Уволиться, что ли? — простонал Герман.

Но в этот момент послышался звук поворачивающегося ключа, и Герман понял, что вернулась его дражайшая половина вместе с их юным отпрыском. И настроение еще больше упало. Видеть жену и сына он был совсем не рад, но надо было делать вид, будто он жутко счастлив.

— Ты уже дома? — Голос Иры прозвучал холодно и резко. Как раз в тон настроению Германа. — Неужели? — произнесла жена, проходя в квартиру. — Наш папа вернулся? Уже!

Ира бросала слова, словно камни. От каждого Герман съеживался. Не говоря ни слова, он ушел в ванную комнату. Но не успел открыть кран, как в дверь застучали.

— Нам с Ванечкой нужно помыть руки! Эгоист!

— Помойте на кухне.

— Вот сам на кухне и мойся!

В дверь застучали с новой силой. Герман вздохнул, открыл и поплелся на кухню. Ира с Ванечкой появилась там буквально через минуту. Скандалить.

Чтобы отсрочить надвигающуюся бурю, Герман присел на корточки и поманил Ванечку к себе.

— Иди к папе, малец.

— Он тебя и не помнит!

Но Ванечка, радостно улыбаясь еще не вполне зубастым ртом, пошел к папе. Мальчик был хорошенький, словно картинка. Голубые глаза. Светлые кудряшки. И у Германа дрогнуло сердце, когда он подумал, что этот ангелочек — его сын. Хоть что-то хорошее есть в его жизни. Если бы Ванечка был меньше похож на Иру и больше на него, было бы вообще замечательно. Оставалось лишь утешаться тем, что похожие на матерей мальчишки — везунчики.

Как и девочки, похожие на своих отцов, но Герман даже думать боялся, что у них может быть еще один ребенок, пусть даже девочка и точная папина копия, конечно, за исключением одной детальки. Нет, больше детей он с Ириной заводить не хочет. Хватит и одного страдальца, вынужденного ежедневно наблюдать скандалы родителей. Но Ваня — мальчик. Выдержит как-нибудь. А дочку Герман так мучить ни за что не позволит.

И он снова обнял теплое тельце сына, стремясь хоть этой лаской сгладить эффект надвигающейся ссоры.

— Посмотри, что папа тебе привез.

И он протянул ребенку пакетик конфет в ярких фантиках. Шуршащие нарядные бумажки понравились Ване, и он немедленно принялся разворачивать их и изучать. Ира не уходила, наблюдая за ними. Если бы ее взгляд обладал магической силой, наверное, все в кухне заледенело бы и покрылось толстым слоем инея.

— Где ты пропадал целых две недели? — процедила она наконец сквозь зубы.

— В серф-лагере.

— Где?

— Катался с ребятами на серфах.

— На досках? По волнам? Ты же не умеешь!

— Научился.

Герман не хотел ссориться, но Ира была настроена на скандал.

— Ах, так вот чем ты занимался целых две недели! — завопила она. — Теплым морем наслаждался!

— Если точнее, океаном.

Но Ира его не услышала. Она с упоением вопила:

— На две недели отключить телефон! Ни слуху ни духу!

— Я пытался звонить. Ты трубку не брала.

Но Ирина продолжала кричать, не удостоив его реплику вниманием:

— Ты хоть знаешь, что Ванечка был тяжело болен! Да-да! Твой сын попал в больницу! А с тобой было невозможно связаться!

Герман молчал, потому что теперь чувствовал свою вину. Неужели Ира говорит правду и Ванечка болел?

— Мальчик не выглядит больным.

— Теперь, слава богу, да! Но мы с ним лежали в больнице!

— А что случилось?

На этот вопрос Герман ответа не получил. Ира неожиданно резко повернулась и вышла из кухни. Герман остался наедине с сыном, который лишь причмокивал, засовывая в рот одну конфету за другой. Увлекшись ссорой с женой, Герман не заметил, как Ванечка ловко справился с упаковкой.

Перед тем как начать есть, мальчик разложил конфеты по кучкам, отдельно кругленькие, отдельно продолговатые, отдельно пирамидки. Даже большие от маленьких отделил. Герман невольно удивился. Не рановато ли для карапуза, которому еще и двух не исполнилось? Еще недавно Ванечка путался, пытаясь вложить квадратный кубик в треугольное отверстие. А теперь, посмотрите только, с легкостью сортирует конфеты.

— Похоже, мама с тобой здорово позанималась эти две недели, а?

Но Ване уже наскучила эта игра. И теперь он утрамбовывал конфеты в рот, не заботясь даже о том, чтобы снять с некоторых оставшиеся обертки.

— Эй, ты так подавишься!

Изо рта Ванечки текли сладкие слюни, а блаженное выражение мордашки говорило, что волноваться ровным счетом не о чем. Когда Герман убрал подальше кулек с оставшимися конфетами, Ванечка издал протестующий вопль, но тут же понял, что может уронить изо рта конфеты, и замолчал.

Ах, если бы так же легко можно было умилостивить мать Ванечки. Но Герман понимал, что конфетами тут не отделаешься. И может статься, не хватит даже всех привезенных подарков, чтобы восстановить мир в семье. Обидевшись, Ирина могла злиться неделями, месяцами и даже годами. Герман обнаружил у нее эту способность уже после свадьбы, и она неприятно поразила его. Сам он был человеком легким и незлопамятным, отходчивым. На работе ему даже приходилось записывать провинности сотрудников, иначе уже на следующий день он их просто забывал.

Ира была не такой. К тому же Герман понимал, что и впрямь здорово накосячил, отправившись к океану не с Ирой и Ванечкой, а со случайными приятелями. Впрочем, он ведь купил Ире и Ванечке и даже Светлане Александровне — матери Иры — тур в Марокко. А ему не хотелось валяться целыми днями на пляже, слушая рассказы Светланы Александровны о ее покойном супруге — Геннадии Викторовиче, человеке с большими достоинствами, с которым Герману никогда не сравниться.

Провести две недели долгожданного отдыха в обществе Светланы Александровны было выше сил Германа. И ладно бы только это. Но в этом году Светлана Александровна планировала прихватить с собой еще и свою подругу, и еще одного человека, о котором, стыдливо опустив глаза, сообщила, что это очень и очень достойный человек.

Было ясно, что предприимчивая вдовушка обрела нового кавалера. И Герман боялся, что, если увидит этого Сергея Павловича, не сдержится и посоветует ему бежать без оглядки. В общем, у Германа тоже были оправдания.

— Пошли к маме.

Герман взял подарки для Иры, которые занимали целую сумку.

Но, к удивлению Германа, жены не оказалось ни в спальне, ни в гостиной, ни в детской.

— Где же она? Может, в гардеробной?

Но и в крохотной шестиметровой клетушке жены тоже не было. Убедившись, что ее в квартире нет, Герман взял Ванечку и спустился во двор. Но Иры не было и здесь. На сердце у него стало как-то тревожно. Куда ушла Ира?

— Здравствуй, Герман, — услышал он высокий старушечий голос.

Голос принадлежал соседке Майе Сергеевне, известной сплетнице, которая славилась тем, что за всю свою жизнь ни разу и никому не принесла ни единой хорошей новости.

Если кто-то заболевал, разорялся или умирал, Майя Сергеевна была тут как тут с самыми свежими новостями. Но если случалось что-то хорошее, она молчала, словно воды в рот набрав. А если случалось что-то невероятно хорошее, она запиралась у себя в квартире и не высовывалась на улицу до тех пор, пока с кем-нибудь не происходила очередная трагедия.

— Ирочку не успел проводить? — пропела Майя Сергеевна, и от звуков ее пронзительного голоса Германа, как обычно, кинуло в жар, а потом в холод. — Уехала женушка.