Кондратий Жмуриков - Человек без башни

Ядвига по-пластунски поползла поближе к сцене, бесшумно, словно ящерица, она быстро преодолела расстояние в несколько десятков рядов. Видеть происходящее она не могла, но каждое слово слышала отчетливо, как в радиопостановке:

— Ну-с, господа, — проговорил чей-то визгливый голосок, — Пора нам перепрятать наши денежки в более надежное место. Разведка доносит, что нашими ценностями в последнее время сильно интересуются.

— Кто? — спросил второй густым басом.

— Черепушка, — ответил все тот же визгливый голосок. — Из достоверных источников стало известно, что Черепушка знает о наших камушках.

— Опять утечка информации? — вмешался третий голос. — Вы что, ничего в секрете держать не можете? Столько денег тратим на секретность, а о наших главных тайнах каждая собака в Ферске знает.

— Это не из наших каналов утечка. Черепушка добыл информацию через ювелира, — попытался было оправдаться визгливый. — Этот ювелир жидким на расправу оказался, все выболтал.

— Почему вы его раньше не ликвидировали? — поинтересовался третий. Судя по тону, он и был самым главным.

— Ага, ликвидировать. Он нам еще был нужен для второй партии брюликов.

— А что с охранниками-перевозчиками? — спросил бас второго?

— Охранники! Да они собственную задницу охранять не могут, — завопил визгливый, — Твари продажные, их уже в лифте перекупают. Пробная партия исчезла, хотя перевозчик из нашего здания не выходил. Растворился в воздухе, прямо мистика какая-то.

— Ты, Нострадамус хренов! Я тебе такую мистику устрою, родная папа не узнает, — рявкнул главный.

В этот момент Ядвиге удалось незаметно поднять голову и рассмотреть сидевших за столиком. Голос главного принадлежал Хрюкину.

— Двоих наших в сортире аэропорта замочили. Как пацанов провели. Такие парни… Орлы. Теперь один без света спать боится, другой заикается. Хорошо хоть, в чемоданчиках ничего не было, мы просто маршрут осваивали.

— В следующий раз сам повезешь, если нормальных людей не подберешь. Понял? Сам!

— Я? — в голосе визгливого послышался ужас. — Я не могу! У меня теща, дети на руках! Я в самолете сознание теряю… Бенедиктов, скажи…

— Ладно, не грызитесь, — произнес бас. — Есть у меня человечек один, клинически честный идиот. И мыслишка одна неплохая на сей счет. Сейчас я не готов дать ответ на этот вопрос, мне для обсуждения деталей пару деньков надо.

— Ладно, денек-другой переждать можно, но не больше, — согласился идейный вождь «тропистов». — Споем нашу, родную…

Трио разными голосами затянуло: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…»

Представление закончилось, пора было уползать отсюда. Ядвига с сожалением взглянула на испачканные джинсы и ловко, как боец-второгодок, поползла к выходу.

****

Роберт Саввович Тюфяков всю свою жизнь любил биологию и разводил аквариумных рыбок. Вот только связать с ними свою жизнь он не смог, так как после окончания школы его мама Олимпиада Дмитриевна настояла на поступлении сына в один из вузов Ферска на экономическое отделение. «Биолог, — заявила она, — не мужская профессия. Зато экономист — современно и достаточно мужественно! Или экономический, или мой труп!» — поставила она жесткое условие.

Робик, так его звали родители, друзья и соседи, решил, что хобби не стоит жизни родной матери. Экономический, значит экономический. В сущности, для того чтобы разводить рыбок и любить биологию, не обязательно заканчивать биологический факультет. С такими мыслями и чувствами он проучился все пять лет в институте, а потом попал по распределению в небольшую контору «Жилснабкомхоз», в которой и работал по сей день. Работа была не очень сложной, связанной с подсчетом всяких цифр, а значит рутинной. Дело свое Тюфяков знал, был исполнителен, аккуратен и честен, карьеризмом не отличался, сволочностью тоже. За что и был любим всем женским коллективом «Жилснабкомхоза».

Впрочем, на безрыбье и пилочка для ногтей — бензопила «Дружба», а Робик Тюфяков — мечта одиноких женских сердец родного коллектива. Ведь из мужчин в конторе работал только дед Пафнутий, семидесяти восьми лет от роду, да и то ночным сторожем. Был еще, конечно, начальник «Жилснабкомхоза», некто Аскольд Варлаамович Бенедиктов. Но появлялся он в конторе так редко, что только старожилы знали его в лицо и рассказывали легенды новичкам. Поговаривали, что Аскольд Варлаамович имеет свой бизнес, не связанный, а может и связанный, кто их разберет, с конторой. Ходили слухи, что богат он несметно, имеет малиновую иномарку, втрое моложе себя жену и ребенка не то от второго, не то от третьего брака. Почему при всем при этом он числился в начальниках «Жилснабкомхоза», оставалось для всех тайной за семью печатями. Впрочем, о начальнике вспоминали довольно редко, как древние о божестве, только в дни каких-либо природных катаклизмов или великих праздников. Еще меньше думал о нем сам Робик Тюфяков, а зря. Ибо господин Бенедиктов Аскольд Варлаамович сыграл решающую роль в жизни Роберта Тюфякова.

На улице стояла противная погода, характерная для осеннего Ферска. Дворовые собаки прятались по подъездам, бомжи по подвалам, а добропорядочные граждане спешили побыстрее отбыть трудовую повинность и вернуться к теплому домашнему очагу. Подняв воротники своих плащей и курток, наступая в лужи и обдавая друг друга фонтанами грязных брызг, они старались побыстрее добраться до своих контор, кляня погоду, осень, необходимость зарабатывать деньги честным путем.

Ничего этого не замечал Робик, он шел, погруженный в свои мысли, не обращая внимания на дождь, пронизывающий холодный ветер. Мысли эти были печальными. Сегодня затосковал его любимый самец редкой аквариумной рыбки. Настолько редкой, что название этой породы Робик забыл, впрочем, как и продавец зоомагазина, залупивший за экземпляр бешеную цену. Рыбка так понравилась Тюфякову, что пришлось отдать за нее деньги, отложенные на зимние ботинки. Бог с ними, с ботинками, такие ценные рыбки были большой редкостью, по утверждению продавца зоомагазина.

Сегодня с утра это золотая по стоимости рыбка отказалась от завтрака. Нужно было срочно что-то решать. Денег не было. До получки еще оставалась целых две недели, мама денег не даст, а у сослуживиц по работе он уже три раза занимал в этом месяце на живых червячков, стоящих все в том же зоомагазине столько, сколько пара батонов натурального финского сервелата.

Занятый тривиальными думами на предмет того, где бы раздобыть денег, Робик не обратил внимания на стоящую у двери их конторы малиновую иномарку. В конторе было как-то необычно тихо, все сотрудницы, несмотря на то, что до официального начала рабочего дня оставалось еще десять минут, работали. Прилежно наклонив головки, они корпели над ведомостями, процентовками, бухгалтерскими ведомостями, отчетами. Никто не подправлял макияж, не пил чай, не делился новостями прошедшего вечера и перепитиями передачи «Моя фемили» и «Большая отжимка-выжимка». Но и это не насторожило Роберта, он машинально поздоровался, снял свой плащ, одел длинные сатиновые нарукавники, достал большие канцелярские счеты и погрузился в работу, так что не заметил стоявшую перед ним Людочку-секретаршу.

— Роберт Саввович, Роберт Саввович, — несколько раз позвала она его по имени, чтобы обратить внимание на себя.

Робик поднял голову, соображая, чего от него хотят. Переход от мира цифр к миру людей потребовал пары секунд.

— Да? — произнес он, когда до него наконец-то дошло, что девушка обращается к нему.

— Вас просит к себе в кабинет Аскольд Варлаамович.

Робик наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить, кто такой этот Аскольд Варлаамович. Наконец ему удалось сложить два и два, и он понял, что его приглашает начальник конторы. Это удивило молодого человека, так как за пять лет работы он ни разу непосредственно с шефом не общался.

Робик с некоторым волнением переступил порог кабинета большого начальника. Ничего хорошего от этого вызова не предвиделось, и хотя нагоняя, выговора иди взбучки получать было не за что, Тюфяков нервничал. В конторе давно поговаривали о грядущем сокращении. Одиноких матерей, а их было больше половины, беременных, их тоже набиралось прилично, дам предпенсионного возраста, каковые составляли оставшуюся треть, по закону уволить было практически невозможно.

Оставалось еще несколько человек, среди них — завотделом Марго, дама тридцати пяти лет, приятная во всех отношениях, по слухам, близкая, о-очень близкая помощница Аскольда Варлаамовича. Секретарша Людочка, имевшая счастье родиться в той же самой деревне, что и господин Бенедиктов. Машинистка Варвара Павловна, приходящаяся очень дальней родственницей матери первой жены Аскольда Варлаамовича. Вероятной кандидатурой на сокращение был он, Робик Тюфяков. Не то, чтобы его нынешняя работа очень уж нравилась ему, но, как говорится, ко всему привыкаешь. А искать, вливаться в новый коллектив — дело не очень приятное. Если честно, Роберт Саввович относился к той категории людей, которые не любят неожиданностей и перемен.