Валерий Лапикур - С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)

Нельзя сказать, чтобы он был алкоголиком, дебоширом и развратником - да не больше и не меньше, чем любой среднестатистический журналист провинциальной газетки, для которого вершина распущенности - поздно ночью тесной мужской компанией да после двух-трех ящиков пива выбраться на крышу «хрущобы», расстегнуть штаны и проскандировать: «Больше нет красоты, чем пос…ть с высоты!», иллюстрируя данную философскую сентенцию наглядными действиями (но в то же время, контролируя, чтобы никто из соседей-полунощников случайно не попал под струю этой, так сказать, раздачи).

А что касается упоминания в школьной характеристике Федорина насчет того, что он «проявляет нездоровый интерес к лицам противоположного пола», специально вставленного в плане этакой то ли издевательской откровенности, то ли откровенного издевательства над нескладным прыщавым подростком с, можно сказать, отрицательным либидо, так и тут ларчик просто открывался.

Юный Федорин однажды подрался с одноклассницей, этакой «красотой класса». И не просто подрался, а в пылу драки укусил ее. Потому, что девчонка перед уроками физкультуры подслушивала, о чем говорят мальчишки в своей раздевалке, а потом «стучала» взрослым. Вот чтобы не подслушивала, за ухо Федорин ее и тяпнул. Классная дама была вне себя:

- Ты же девочку обидел! За что ты ее обидел? За что ты ее укусил?

- За ухо… - сумничал Федорин. Классная усмотрела в этом эротический подтекст - откуда и появилась в его характеристике вышеупомянутая сакраментальная фраза.

Мало того, классная, которая почитывала не только запрещенного Фрейда, но и легального Макаренко, вбила себе в голову, что от подобных глупостей испорченного подростка спасет только рабочий коллектив и трудовая дисциплина. Потому и вознамерилась лично отвести Федорина даже не в рядовое ПТУ, а специальное - с решетками на окнах и высоким забором с колючей проволокой по периметру.

К счастью для юного «эротомана» и с несчастью для зацикленной педагогини свершить свое подлейшее намерение она не успела, поскольку завербовалась (на зависть коллегам) вместе с мужем вольнонаемной в Афган. А там ее в первый же день зарезали на кабульском базаре в кульминационный момент торга из-за поношенной дубленки. И хотя никакой причинно-следственной связи между этим трагическим случаем и антиобщественным поведением несовершеннолетнего Федорина не прослеживалось, однако он почему-то схлопотал от ровесников кликуху «Смерть училкам», с которой и проходил до самого выпуска из школы.

У Федорина была одна дурацкая привычка: договариваясь о встрече, он обязательно добавлял:

- Непременно буду. Если только кирпич на голову не упадет.

Собеседник сразу начинал плеваться через левое плечо, почему-то попадая на самого Федорина, и по-человечески просил не будить лихо.

- Ну народ! Шуток не понимает! - хихикал наш герой.

И дохихикался. Хотя - откуда ему было знать, что этот самый кирпич ждет его давно, причем очень давно - с позапрошлого столетия.

Где-то в тысяча восемьсот…дцатом году, когда в центре города, соответственно, у центрального рынка строили гостиницу для торгового люда, к десятнику пришел счетовод-нормировщик и озабоченно поведал, что один каменщик кладку ведет в три раза быстрее, чем все остальные. Так как ему, счетоводу быть в этом случае - заработок начислять в три раза больше?

Поскольку в те времена стахановское движение не было в чести, десятник, естественно, таким ударным темпам не возрадовался:

- Сегодня заплатите отработанное, а завтра - чтоб духу его здесь не было! Нам только не хватало, чтобы стенка через месяц городовому на голову упала.

Ну не через месяц, а через неполных полтора столетия, ну не вся стенка, а один кирпич - но все-таки сверзился на голову… ну не городового, но исключительно по причине полного отсутствия таковых в наше время… зато аккурат по темечку. Его. Федорина. Правда, не напрямую, а вскользь, иначе на этом наша повесть и закончилась бы. Но и такого удара по касательной оказалось достаточно, чтобы уложить бедолагу на месте.

Рапорт:

Мною, участковым уполномоченным мл. лейт. Белоконем М.Д. проведено дознание по факту травмирования гр. Федорина А.С. на предмет вероятного криминогенного характера его телесного повреждения.

Со слов пострадавшего установлено, что сам он не наблюдал лично источник своего травмирования, а также кого-либо подозрительного на месте происшествия. Его предположение относительно ударения кирпичом основано исключительно на личных впечатлениях, т.к. никакого кирпича или любого другого тупого предмета на тротуаре перед домом мною не обнаружено. Также не просматривается наличие отсутствия в стене строения каких-либо элементов кладки.

Предполагаю, что гр. Федорин споткнулся в результате личной небрежности и в падении соприкоснулся правой затылочной частью головы с асфальтовым покрытием. Факт отсутствия криминогенных мотивов происшествия подтверждается тем, что на момент прибытия бригады «Скорой помощи» все личные и нательные вещи, а также деньги и документы пострадавшего находились при нем.

В связи с вышеизложенным прошу квалифицировать случай как бытовую травму и уголовного производства не возбуждать.

Подпись, дата.

Резолюция наискосок рапорта: «Согласен». Неразборчивая подпись, дата.

Никакой мистики в таинственном исчезновении «предмета травмирования» не было. Поскольку в девятнадцатом веке, ударные темпы производства в ущерб качеству на кирпичных заводах также не поощрялись, наш «тупой тяжелый предмет», изготовленный без отклонений от технологии, хоть и выпал, но не рассыпался в полете и даже не разбился, столкнувшись с головой Федорина, а вскоре был подобран каким-то любителем старины: кирпич оказался не простой, а маркированный двуглавым орлом. Щербину в карнизе дома участковый Белоконь М. Д. конечно видел, но решил, что так и надо.

Дальнейший ход событий зафиксирован в очередном официальном документе.

Из рабочего журнала травматологической бригады станции «Скорой помощи» гор. Матюганска:

Адрес: ул. Академика Шапсовича, д. 13.

Поступление вызова: 13.00, прибытие - 13.45 в связи с пробкой на ж-д. переезде.

Пострадавший: гр. Федорин, 1970 г.р.

Предварительный диагноз: закрытая черепно-мозговая травма необнаруженным тупым тяжелым предметом. По словам пострадавшего - кирпичом. Симптомы - кратковременная потеря сознания с последующей краткосрочной утратой работоспособности.

На момент прибытия бригады пострадавший пришел в себя. Основные рефлексы не нарушены. Легкая заторможенность в ответах.

Пропедевтика: обработана ссадина на пр. затыл. доле черепа. От госпитализации в травм. отделение отказался, в чем отобрана соответствующая расписка.

Подпись, дата.

«Отказался» - мягко сказано. Вначале, правда, позволил уложить себя на носилки. Но вдруг вскочил и завопил благим матом:

- Блин морской!

Между нами говоря, поминать медузу были причины: сегодня Теща приезжает, а в квартире компромата - на целый дипкорпус хватит.

Растолкав толпу, собравшуюся изъявить соболезнования в стиле «Ну народу развелось, кирпичу упасть негде!», Федорин рванул домой. А все дело в том, что вчера он с приятелями отмечал недавнее отбытие благоверной «на юга», выбрав день так, чтобы назавтра не надо было тащиться на работу. Все прошло бы в норме, как говорится, без фанатизма, но где-то часу в двенадцатом притащился еще один член теплой мужской компании, попросту - собутыльник. Вкатился в комнату с криком:

- Шара, сэры! Плиз!

И брякнул на стол объемистую странной формы бутыль с вином.

- Вот! Родичи презентовали.

Вино было, судя по этикетке, белое сухое и явно иностранного разлива. Так вот чего туда эти иностранцы подмешали - неизвестно, но чертовщина пошла еще до того, как бутылка была раскупорена.

Собственно, началось все с того, что из бутылки надо было извлечь пробку. Не пластиковую нашлепку, а настоящую пробку из настоящего пробкового дерева. Что, кстати, свидетельствовало о том, что вино - не какой-нибудь шмурдяк, а хороший продукт, как раз для приличной компании.

И приличная компания принялась искать штопор. Поскольку федоринская Супруга была особой непредсказуемой насчет того, что где должно лежать, то искать довелось долго. Во-первых, ящик кухонного шкафа, в котором складывали ложки, вилки, ножи и прочую кухонную мелочь, упорно не желал выдвигаться. Видно, что-то из этой мелочи легло наперекосяк и заклинило. Ящик дернули раз, дернули два, наконец, рванули все вместе - он вылетел и развалился на отдельные дощечки. Вилки-ложки-поварешки рассыпались по всей кухне. С пола-то их подобрали, но свалили кучей на столе, чтобы не мешали. Ибо мысль у всех была только одна: да где же штопор, куда завалилась эта железяка крученая!