Михаил Серегин - Алкаш в газете

– Да потому что этот мудак вечно рисует такие хреновые оригинал-макеты, в которых ничего не ставится! – не выдержал Седой. – А рисует он такие оригинал-макеты потому, что не знает, какие ему принесут материалы! А материалы ему приносят в последний момент, потому что их часто поздно заказывают и вообще постоянно меняют одно на другое! А меняют потому, что это работа редактора – постоянно что-то менять, причем тоже в последний момент!

– А почему все делается в последний момент?

Седой так удивился, что перестал стучать по клавишам и повернулся ко мне.

– Как почему? Потому что это газета!

В этот момент, иллюстрируя все вышесказанное, в кабинет заглянул невысокий худощавый мужчина с интеллигентной бородкой, в очках и крайне раздраженным тоном обратился к Седому:

– Так, у тебя готово?

– Нет, – ответил Седой. – Осталось несколько строк, потом последняя читка.

– Сколько можно? – взвился бородатый. – Мне нужна небольшая заметка в подвал третьей полосы, а ты пишешь ее уже час! Ты что там – историю парков расписываешь по полной программе? Вечно чикаешься!

– А ты бы еще за полчаса до выхода газеты мне заказывал! – парировал Седой. – Откуда я знал, что у тебя дыра на третьей полосе?

– А я откуда знал, что Капитонова напишет такой дуст, что его придется снять и править целую неделю?

– Ну и поставил бы туда какой-нибудь гороскоп.

Савраскин, а по всему видать, это он и был, отчаянно вздохнул и закрутился на одном месте:

– По-твоему, у нас на каждой полосе должен быть гороскоп?! У нас на шестнадцатой уже есть один.

– Ну, тогда поместил бы советы для новобрачных или какие-нибудь тесты на импотенцию... И вообще, если ты оставишь меня в покое, через десять минут получишь материал.

И Седой отвернулся к компьютеру. Савраскин сверкнул глазами и вышел из кабинета, оставив в воздухе наэлектризованную атмосферу. Я решил помолчать до того времени, пока Леонид не закончит свою статью, поскольку в этой ситуации вполне мог оказаться крайним со своими неуместными вопросами.

Через десять минут Седой закончил свою заметку, пробежался по тексту глазами, вынул дискету из компьютера и бросил мне на ходу:

– Сиди здесь. Если придет Капитонова, скажи ей, что она полная жопа и при этом моя должница.

Я подумал, что для высказывания столь категоричных суждений я должен знать женщину хотя бы в лицо, однако заметить этого Седому не успел. Он стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Через пятнадцать минут, в течение которых никто в кабинете не появился, вернулся Седой. Он плюхнулся в свое кресло и устало спросил:

– Ну, что у тебя?... Ах, да! – тут же вспомнил он о цели моего визита. – Пошли. Главный, видимо, уже приехал с обеда.

Мы отправились по коридору к двери, на которой было написано: «Главный редактор». За столом в крохотной приемной сидела секретарша, которая ела яблоко и читала газету.

– Приятного аппетита, Ирочка, – сказал Седой. – Василий Борисович у себя?

– Нет еще... Обедают-с... Сиди жди.

Седой, видимо, терпеть не мог никакого рода отказов и тут же съязвил:

– А ты по-прежнему на диете?

Ирочка не осталась в долгу и с ехидной улыбкой заметила:

– Не твое дело, Ленчик!

– Может быть, мы в коридоре подождем? – предложил я, пока разговор не стал более напряженным.

Седой, с улыбкой глядя на секретаршу, кивнул мне.

– Ирочка, мы в коридоре пока покурим... Как только главный приедет – мы к нему первые.

Но секретарша уже выпустила Седого из зоны своего внимания, уткнувшись в газету.

Мы встали с Седым у окна и закурили. Судя по стоящей на подоконнике пустой пивной банке, используемой в качестве пепельницы, это было постоянное место курильщиков. По длинному коридору редакции туда-сюда сновали сотрудники газеты.

– Может быть, ты начнешь меня потихонечку знакомить с коллективом? – обратился я к Седому с предложением.

– На сегодня у нас главное знакомство – с редактором, – парировал хмурый Седой. – С остальными ты еще успеешь познакомиться. Впрочем, почему бы и нет...

И Борисов принялся рассказывать о том, где сидит секретариат, в состав которого входят верстальщики, корректоры и наборщики. В пяти комнатах сидели журналисты, еще четыре кабинета занимало руководство газеты. К нему относились главный редактор, два его заместителя и коммерческий директор. Кроме того, была еще небольшая комната, в которой располагалась бухгалтерия.

– А я где буду сидеть?

– А зачем тебе сидеть? Будешь приходить, сдавать материал раз в неделю – и все. Ну, если тебе очень хочется, сядешь в нашей комнате, у нас есть так называемый «дежурный стол».

В этот момент двери лифта прямо напротив кабинета редактора раскрылись, и из них вышел сутулый молодой мужчина в очках и с большим «дипломатом» в руке. «В таком очень удобно носить коньяк или шампанское», – сразу подумал я. Он подошел к нам и поздоровался.

– Здравствуй, Леонид, – произнес он картаво-булькающим голосом.

– Здорово, Евгеша, – ответил Борисов, сидя на подоконнике и болтая ногами.

– Скажи, пожалуйста, Гармошкин у себя?

– У себя дома. Обедают-с...

– Когда ожидаются?

– С минуты на минуту. А у тебя что – дело к нему? Должен тебя предупредить, что мы первые.

– Надеюсь, за вами занимать можно? – посмотрел на нас уже поверх очков лукавым взглядом человек, которого Седой ласково назвал Евгешей.

– Можно, мы ненадолго... А ты что от него хочешь-то?

– Мне необходимо с ним поговорить об одном проекте.

– А-а! – оживился Седой. – Как же, слышали... Это та самая веселая газетка «Эпитафия», испещренная списками самых свежих покойников нашего города и сопроводительной информацией о самом процессе перехода в мир иной?

– А откуда ты знаешь? – снова задрал голову собеседник Седого.

– Как откуда?! Ты же уже четыре газеты обошел с этим проектом, пока к нам не заявился! Об этом проекте уже полгорода говорит.

– Да, действительно, идея хорошая, – согласился Евгений. – Создать газету, где можно было бы публиковать подбор информации, с помощью которой человек мог бы более грамотно подготовиться к своему уходу из этого мира...

– Я понял тебя, понял, – оборвал его Седой. – Газета для неугомонных оптимистов, для тех, у кого оптимизм как повышенное артериальное давление. Почитал с утра газетку от корки до корки и привел свое здоровье в норму... Я вообще, наблюдая за теми газетенками, которые ты издавал, а после этого благополучно пропил, пришел к выводу, что по ним можно проследить весь твой жизненный путь. Сначала была газета для детей, называвшаяся «Недоросль», где ты советовал детишкам, как им лучше провести время вне школы... Бедные учителя и родители еще терпели, когда ты публиковал конструкции новых рогаток и арбалетов, но зароптали, когда ты стал публиковать статьи по сексуальному воспитанию. Апофеозом же послужил рецепт изготовления бомбы, которую ты почему-то назвал петардой... Смышленые недоросли, взорвав пару стульев под задами своих любимых учительниц, поставили таким образом крест на твоей газете, которую после этого тут же прикрыли.

– Что касается курса сексуального воспитания, то родители роптали, потому что сами многое для себя открыли, прочитав мои публикации, – возразил Чуев. – А насчет бомбы, так это сволочь Алешечкин подложил мне подлянку. Я-то ведь не пиротехник, а для него что бомба, что петарда – все едино.

– Конечно, – с ехидцей произнес Седой. – Для твоего выдающегося ответственного секретаря детской газеты Алешечкина, имевшего три судимости за изнасилование, действительно все едино.

– Между прочим, он хороший ответственный секретарь. Ты зря так.

– Да бог с тобой! Я и не спорю. Он непотопляем... Видимо, после этой неудачи вы с ним и кинулись во многопрофильный проект под названием «Зеленый змий», одной из составных частей которого, правда, не самой главной, была одноименная газета для пьющих людей, – сказал Седой.

– А что, есть такая газета? – спросил я.

– В том-то и дело, что была... Проект провалился из-за таких, как ты, – ответил Седой.

– Почему? – обиделся я. – Я вот пьющий, и с удовольствием мог бы ее читать.

– То-то и оно, что мог бы! Пьющие, как правило, газет не читают!

– Дело в том, что малопьющие читают что-нибудь посолиднее, а сильно пьющие – вообще не читают, – заметил Чуев. – А наша газета была для умеренно пьющих.

– Ну, таких в России почти нет! – решительно заявил Седой.

Я и Чуев молчаливо согласились с этим мнением.

– Потом у Евгеши было еще несколько проектов газет для деловых людей, – продолжил Седой, – но вся беда в том, что деловым людям не очень нравились эти газеты. Потом еще была газетенка под названием «Секс с Евой». Но то ли читатели уже пресытились и многое узнали за годы реформ об этом достойном занятии, то ли сексуальная мощь издателей пошла на убыль, газетка получилась квелой и вульгарной, прямо как пенис пенсионера... И вот, наконец, Евгений Чуев подумал о душе... Браво, Евгеша! Достойное завершение карьеры газетного издателя!