Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

Я вошел и огляделся. Обычная однокомнатная квартира с недорогой, уже изрядно подержанной мебелью, но очень чисто и очень уютно. В углу комнаты стоял небольшой домашний тренажер, скамья со штангой, на настенном ковре крест-накрест были прикреплены две сабли. Разумовский перехватил мой взгляд:

— Это со старых времен, — пояснил он, натягивая футболку. — Я имею в виду сабли. Сейчас даже на штангу времени нет… Да и не приветствуется это моим начальством.

— Ну, насколько я теперь знаю, начальству-то ты никогда не старался угодить… батюшка, — улыбнулся я.

— Это точно. В угро считали, что я — блаженный, в церкви — что одержимый. Где золотую середину найти?

— В смирении.

— Смириться с существующим положением вещей значит помогать только словом, а в наше время слова бывает недостаточно. Я так считаю. И потому для своего начальства я такой же неудобный, как и ты… Садись за стол.

Я устроился на мягком диване, возле которого стоял низкий журнальный столик. Разумовский принес с кухни тарелку с нарезанным тонкими кусками салом, шипящую на сковороде яичницу, открыл банку томатов, нарезал хлеб и наконец, поставил хрустальные стопки и графин с прозрачной жидкостью.

— Что это? — с подозрением покосился я на графин. Водка?

— Раньше атеисты на предрассудки в массах жаловались, — вздохнул Разумовский. — А теперь — церковь… Ты знаешь, что у священнослужителей, как и у всех прочих людей, две руки, две ноги, и они даже разделяются на «мальчиков» и «девочек» — Понятно… Что ты смеёшься? Я про вашу жизнь знаю в том объеме, в котором её доносят средства массовой информации. — Слушай, вот ты сказал «девочек». Что, и женщины — попы есть, или ты пошутил? Ой, извини, «поп», это, наверное, неправильно…

— Ничего, ничего. Это у нас в слово «поп» пошловато-приторный смысл вложили. В переводе с греческого «папос» означает «отец». Ты имеешь в виду Православную Церковь? Долгое время женщины не имели права священнослужения, но сейчас в Швеции есть женщины-пасторы.

— Но ведь Церковь утверждает, что женщина — «низшая и подчиненная» не только в вере, но вообще в жизни.

— Кто как понимает, тот так и трактует. Церковь утверждает, что главой семьи должен быть муж, тогда в доме будут спокойствие и мир. Это как в армии — должно быть единовластие. Если решения будут обсуждаться, тогда лебедь станет тянуть в одну сторону, рак в другую, а щука в третью… Тоже предрассудки, но с другой стороны. Когда в фильме «Москва слезам не верит» главный герой заявляет, что «принимать решения в этом доме буду я на том простом основании, что я мужчина» — женщины восторгаются и вздыхают: «Где ж такого мужика найти?», а когда то же самое проповедуется иными словами, кричат о дискриминации женщин, предрассудках и прочем…

— Дело не в проповедях, предрассудках и учениях, дело в мужчинах и женщинах. Хозяином в доме может быть только настоящий мужчина, а не каждый… Нет, не смог бы я быть священником. Без женщин?! Увольте…

— Почему «без женщин»? В церкви есть монашествующие иеромонахи, иеродиаконы, которым не дозволено жениться, но есть и белое духовенство — протодьяконы… Каждый выбирает сам, кем ему быть. Не многие находят в себе силы обойтись без «второй половины». Совсем другое дело грех вне брака… Но это вопрос долгий.

— Всё равно, я не смог бы… А вот зачем этим занялся?

— В Бога верую. В великое духовное начало, в доброту человеческую, в душу и многое другое… Как-нибудь в другой раз расскажу. Работа нам предстоит немалая…

— «Нам»? — удивился я — Вообще-то оперуполномоченный уголовного розыска — это я. Как-то так получилось, что в силу своей профессии я иногда расследованиями занимаюсь. А твоё дело, как ты сам изволил, выразиться — духовное врачевание. Давай сразу условимся — каждый занимается своим делом. Как говорится, «кесарю — кесарево»… А в этом деле, хош не хош, но подвинься…

— Угу… Ты расследуй, а я молиться буду… Знаешь, что есть и другая поговорка: «На Бога надейся, а сам не плошай». Три дня свободных я выхлопотал, так что не обессудь, но…

— Интересный ты, однако, священник… так дело не пойдет.

— А как? — быстро спросил он.

— Я работаю всегда в одиночку. У меня свои способы, и я не люблю, когда ко мне лезут с советами… Займись своим делом, батюшка. У тебя в приходе обиженных и нуждающихся в утешении — пруд пруди, а это мое дело. Ты хотел, чтоб я за это взялся, я возьмусь.

— Я буду бездействовать, а иконы тем временем за кордон уйдут? Нет уж, извини, но сам… подвинься.

— Тогда на кой же чер… Кхм… Зачем тогда ты ко мне за помощью обратился?

— «Ксива» — невинно ответил иерей. — У тебя есть удостоверение. И все права. А у меня, кроме слова Божьего, других аргументов нет. Ты можешь пролезть туда, куда меня попросту не пустят.

— Это куда же?

— А вот это разговор отдельный.

— О-хо-хо, — вздохнул я, — таскаться по городу со священником в качестве нагрузки…

— Это мы еще посмотрим, кто кому в нагрузку будет.

— Хорошо, этот вопрос мы временно отложим. Рассказывай, какие у тебя догадки. Ведь догадки имеются?

— Имеются, — подтвердил он. — Есть у меня кое-какие подозрения. Видишь ли, за десять дней до ограбления пришел к нам директор инвестиционно-коммерческой фирмы «Роща», некто господин Соловьев. Поговорил с протоиереем о том, о сем… И, высказал желание помочь церкви в меру сил своих. Пожертвовал довольно значительную сумму, пообещал прислать группу ремонтников-реставраторов. У нас проводка прогнила и полы совсем плохие… Все ведь в деньги упирается. Мы, естественно, обрадовались. Смутил меня Соловьев тем, что крестился неправильно. До этого утверждал, что он — человек глубоко верующий, помогать нам для него — одно удовольствие… Как же так, думаю, «глубоко верующий» человек, а как крест класть, не знает — то ли справа налево, то ли слева направо… Но чудаков сейчас много, а Бог в душе независимо от того, чтишь ты символику или нет. Здесь важны дела, помыслы, а не атрибуты… Когда через пару дней прибыла группа ремонтников, я совсем позабыл о своей подозрительности, списав ее на отголоски былой работы. Ребята и впрямь постарались — починили все так, что любо-дорого поглядеть. Особо много внимания они уделяли сигнализации… Как священник, я гоню от себя мысль, что оказавший помощь может действовать в корыстных целях, но как бывший опер…

— Насколько я помню материалы дела, сигнализация не была повреждена. Пропилили решетку; выбили стекла… Ведь так они проникли?

— По времени не сходится. Группа захвата прибыла на место через четыре минуты. Успели бы воры за это время проникнуть в помещение, обойти его, собрать все самое ценное и скрыться до прибытия наряда? Даже если они чемпионы по скоростному преодолению полосы препятствий нет. Я полагаю, что стекло разбили уже после того, как иконы были вывезены в надежное место.

— Да, остается такая мелочь, как сигнализация. Хоть ты и жалуешься на отсутствие денег, но сигнализация у вас установлена не в виде колокольчика над дверью… Одна из последних разработок, если не ошибаюсь?

— «Цербер». Подарок церкви от прихожан, — улыбнулся иерей. Когда я думал над этой версией, я проверил сигнализацию, что, кстати, должно было быть твоей работой… И вот что я обнаружил…

Он подошел к серванту; открыл ящик, извлек небольшой коробок, вернулся к столу и высыпал передо мной три черных пластиковых квадратика с «усиками»-проволочками.

— Электронные насадки, — догадался я. — Крепятся к проводам сигнализации, в нужное время блокируются сигналом на расстоянии. И вся хваленая система безопасности наивных американцев бледнеет перед смекалкой русских — «левшей». Почему они их не сняли перед уходом?

— Я — иерей, а не гадалка. Быть может, забыли в спешке, а может, и обнаглели до такой степени, что просто не захотели возиться в темноте. Если б не я, их никто бы и не заметил, а если бы и нашли, то только к тому времени, когда иконы на Западе уже сантиметровым слоем пыли в частных коллекциях покрылись бы.

— Ну ладно, ладно — устыдил. Кончай хвастаться, а не то меня начнет душить черная зависть, и, чтобы избежать контрастов, я опять велосипедами да кражами из коридоров займусь… Значит, говоришь директор? Как называлось это сообщество — «кустарей-умельцев»?

— Мы, когда помощь оказывают, документы не спрашиваем. Их старший называл кооператив, в котором они работают, — «Идеал», но я проверил через знакомых, такой ремонтной фирмы в городе нет. К Соловьеву идти надо, но он в — «отказ» пойдет: — «Знать работяг не знаю, нанял первых встречных из благих намерений»… Но нам не его показания нужны. Нам этот улей встревожить надо, чтоб засуетились они, забегали, скрытое показали, друг дружку выявили.

— А ты, батюшка, в рясе своей совсем неприметен будешь, когда за ними от угла к углу побежишь. Я просто-таки уже вижу «неприметного» священнослужителя, по-пластунски переползающего от клумбы к клумбе.