Наталья Александрова - В деле только девушки

Надо сказать, что ела она не только когда волновалась и переживала. Катька ела, когда радовалась или боялась, скучала или веселилась. Она ела меньше только когда работала, оттого-то Жанна и рекомендовала ей работать побольше – и денег, мол, заработаешь, и похудеешь малость. Катерина привычно отговаривалась тем, что она творческая натура и не может работать по заказу.

Подруги внимательно поглядели, как Катерина уничтожает четвертый кусок ветчины, заедая его маринованными огурцами и корейским салатом из бамбука, и дружно покачали головами. Потом Катька намазала булку неприлично толстым слоем масла, сверху положила здоровенный шмат красной рыбы и призадумалась, оглядывая стол. Жанна дернулась было, но Ирина придержала ее за руку. Катерина просветлела лицом, схватила веточку петрушки и всунула ее в бутерброд для красоты. Откусила огромный кусок, и на лице ее отразилось самое настоящее блаженство. Жанна с Ириной переглянулись и поняли, что, если они немедленно не вмешаются, будет поздно.

– Катерина, остановись! – закричала Жанна. – На тебя же просто смотреть невозможно!

Катька поскорее запихнула в рот остальной бутерброд.

– Что ты как с голодного края! – вступила Ирина.

– Это вы как цепные собаки! – разозлилась Катька, которой испортили все удовольствие. – Что вы на меня набросились? Знаете, как я работала все эти дни! По двенадцать часов в сутки!

– Молодец, – Ирина решила разрядить обстановку, – не зря старалась. И сейчас нужно думать не о еде, а совершенно о другом.

– Вот именно! – вступила Жанна. – Так что кончай расслабляться и есть.

– Как это? – Катерина захлопала ресницами. – У меня еще торт есть, сейчас чай будем пить.

– Забудь! – дуэтом приказали подруги.

– Это почему же? – Когда Катерину лишали сладкого, она становилась очень агрессивной.

– Слушай, посмотри на себя в зеркало! – не выдержала Жанна. – Ты что, собираешься в таком виде идти на выставку? Катька, да тебя лошади испугаются, не то что посетители!

– Не совсем так, конечно, – Ирина решила несколько смягчить резкие слова, – но все же, Катюша, нужно что-то сделать с волосами. То, что у тебя на голове, прической считать никак нельзя.

– Дикобраз после электрошока! – фыркнула Жанна.

Катя обиженно заморгала, и Жанна слегка усовестилась.

– Ладно, кофе у тебя есть? Сама заварю! – Как всякая армянская женщина, она очень трепетно относилась к изготовлению этого напитка и превращала сам процесс в священнодействие.

Пока ее не было, Ирина проявила слабость и позволила Кате съесть кусок сыра. Правда, только один, и с большими дырками. Было слышно, как Жанка говорила на кухне по мобильному телефону.

– Все устроено! – объявила она, внося поднос с чашками и джезвой. – С утра перед выставкой идешь к Марианне, она тебя пострижет и уложит, а перед этим я записала тебя к Танечке, косметологу. Она сделает массаж лица и омолаживающую маску, морщины разгладит.

– У меня нет никаких морщин! – возмутилась Катя.

– Это тебе так кажется, – усмехнулась Жанна. – Вообще-то нужно бы еще к визажисту…

– Ой, не надо! – Катерина замахала руками. – Разрисуют меня, как стенку в лифте.

– Пожалуй, и правда, – нерешительно протянула Ирина. – Только с бровями нужно что-то обязательно сделать.

– А что брови? – встрепенулась Катя.

– Это не брови, а две зубные щетки! – отрезала Жанна. – Причем изрядно облысевшие от долгого употребления. Ведь говорят же, что зубную щетку нужно менять не реже чем раз в три месяца, а брови…

– Тоже менять? – испугалась Катя.

– Выщипывать! И придавать форму!

Косметолог Танечка оказалась полной улыбчивой женщиной. Она встретила Катю как дорогую гостью, немедленно уложила на кушетку и лишила возможности передвигаться. Катя только диву давалась, сколько времени, оказывается, можно заниматься ее лицом. Волшебница Танечка наносила разные кремы и разглаживала лицо клиентки ласковыми руками. В кабинете играла тихая музыка, и Катя понемногу стала задремывать. Очнулась она, когда Танечка, нанеся особенно толстый слой какой-то ароматной субстанции, замотала ее лицо прозрачной пленкой, какой в буфете оборачивают бутерброды, так что открытыми оставались только ноздри и рот. Танечка поглядела на свою работу, покачала головой и решительно заклеила еще и рот. Затем она вышла из кабинета, велев клиентке лежать тихо и не опускать подбородок. Куда уж его опускать, когда он тоже был намертво прихвачен слоем пленки. Катя моргнула глазами в знак того, что слышит, и тихонько задышала, покорившись судьбе.

В комнате было тихо, даже музыка куда-то пропала. Кате было скучно за ширмой, но тут в кабинет кто-то вошел и окликнул Танечку. Поскольку та не отозвалась, дама вышла было, но сразу заскочила снова, и не одна, а с приятельницей. Обе дамы были так увлечены разговором, что им и в голову не пришло проверить, есть ли кто за ширмой.

– Нет, ну ты представляешь? – кипятилась одна. – Это просто ни в какие ворота не лезет! Что она себе позволяет? Ведь до чего дошла – увела у Свиристицкой любовника прямо у всех на глазах! Это просто совершенно ни на что не похоже!

– Это когда же? – заинтересовалась вторая дама.

– Ой, да ты же ничего не знаешь! – спохватилась первая. – Ты же только вчера с Майорки! У Свиристицкой новый любовник – чудный мальчик из провинции, молодой и абсолютно неиспорченный. В общем, на той неделе Свиристицкая справляла свой непонятно какой день рождения в «Империале», и эта тоже туда приперлась. Главное, Свиристицкая сама ее пригласила! Праздник идет своим чередом, Свиристицкая, как обычно, в конце напивается в зюзю и начинает скандалить со своим бывшим мужем.

– Баранкиным? – уточнила вторая собеседница.

– Какой Баранкин? – оторопела первая. – Ты все перепутала! Баранкин – это первый муж Аньки Лапченок, а у мужа Свиристицкой фамилия какая-то деревянная… сейчас скажу…

– Скамейкин! – радостно завопила другая дама.

– Да нет же, вовсе не Скамейкин, а Коромыслов! Слушай, у меня такое чувство, что ты не две недели на Майорке загорала, а два года. Ничего не знаешь!

Вторая дама пристыженно молчала.

– В общем, пока Свиристицкая выясняла отношения со своим Коромысловым, эта притворилась, что выпила лишнего и буквально заставила Стасика, любовника Свиристицкой, отвезти себя домой. Когда все знают, что больше рюмки она никогда не выпьет, потому что всегда за рулем. Вот, а потом уж она Стасика так прибрала к рукам, что он на Свиристицкую и смотреть не захотел. Да я сама позавчера видела Стасика с этой!

– Что они все в ней находят? – вздохнула вторая дама. – Смотреть же не на что – черная, худая, еще нос, как у вороны.

– Да уж ясно, что не красоту! – возопила первая. – Знаешь, сколько денег при ее профессии можно огрести? А уж она-то, будь спокойна, каждого клиента ощиплет, как курочку!

Катя за ширмой почувствовала смутное беспокойство и стала более внимательно вслушиваться в разговор.

– Но Свиристицкая этого так не оставит, она мне сама говорила, – злилась более осведомленная дама. – Она задумала страшную месть. Подошлет к ней клиента и подловит эту стерву на черной наличке. А потом напустит на нее налоговую, у нее же там о-го-го какие связи! Если ее лицензии не лишат, то нервы точно потреплют, и денег придется отстегнуть. Будет знать, как чужих любовников отбивать!

«Это же они о Жанке говорят! – осенило Катю. – Все сходится: она постоянно за рулем, потому не пьет совсем, любовников вечно меняет, причем предпочитает совсем молодых, и у нотариуса могут отнять лицензию! Опять же брюнетка, худая и с большим носом. Да еще она в этом салоне часто бывает, ее все знают!»

Дамы посудачили еще немного и вышли, очень недовольные продолжительным отсутствием Танечки. Катерина решительно спустила ноги с кушетки, намереваясь найти телефон и немедленно позвонить Жанне, предупредить, чтобы была осторожнее, но ее благим намерениям не суждено было осуществиться. В комнату стремительно вошел невысокий молодой человек в розовом халатике и ласково спросил:

– Лапочка, это вашу голову просили привести в порядок?

Катя неуверенно кивнула.

– Чудненько! – обрадовался молодой человек. – У меня как раз есть свободное время. И вам, лапочка, как я погляжу, здесь делать нечего, так что совместим приятное с полезным, – он деликатно хихикнул.

Катерина, подталкиваемая мягкими, но настойчивыми руками молодого человека, послушно дала себя увести в другую комнату. Там были зеркало во всю стену и вертящееся парикмахерское кресло. Молодой человек разлохматил и без того встрепанные Катины волосы и критически оглядел ее со всех сторон.

– Та-ак, – пропел он. – Лапочка, здесь есть над чем поработать. Думаю, прежде всего нужно изменить цвет.

Катя пыталась сказать, что цвет как раз нужно оставить как есть, а волосы просто подстричь и уложить, но проклятая пленка намертво прилипла к губам, так что она могла издавать только нечленораздельное мычание. Молодой человек замотал ее простыней, теперь руки тоже оказались накрепко прижаты к телу, и Катя не могла объясняться даже жестами. Двигаясь вокруг пленницы на носочках и слегка пританцовывая, мастер что-то делал с ее волосами: надевал какие-то штуки на отдельные пряди, что-то смешивал и толок в фарфоровой ступке, потом разбавлял все это странной жидкостью из большой непрозрачной бутыли, наливал в три разные мисочки и намазывал их содержимым Катины волосы. Бедная жертва парикмахерского искусства отчаялась что-то понять в этих манипуляциях и покорилась судьбе.