Людмила Ситникова - Безумный гороскоп

– Прекратите, это дядя Коля. – Катка подбежала к пенсионеру. – Дядя Коль, может, не будете рисковать? Давайте дождемся пожарных.

Старик покачал головой.

– Но там же сплошной дым, вы ничего не увидите, – настаивала Ката.

– Катарина, что ты несешь! Коля, беги в дом и дуй на второй этаж в мою спальню. Сначала спасай парики, потом одежду и обувь. Да, и не забудь взять все баночки с кремом, – наставляла его Розалия.

Николай Наумович отмахнулся.

Когда он скрылся за дверью, Розалия картинно закатила глаза:

– Это все ты, Катка, виновата.

– Я?! – Катарина онемела от негодования.

– Разумеется, не позаботилась о том, чтобы в доме были запасные противогазы и огнетушители. Мы бы могли спасти мои вещи, а теперь…

– Розалия Станиславовна, вам лучше помолчать. – Катка сжала кулаки. – Иначе я за себя не ручаюсь.

– Не ори на меня! Я лишь жертва обстоятельств. В любом случае, я пострадала больше тебя.

За воротами послышался звук мотора.

– Приехали! – Наташка перекрестилась.

– Надеюсь, Колька там не дал дуба? – задала риторический вопрос Розалия.

Дальнейшие события напоминали день открытых дверей в клинике для душевнобольных.

– В доме есть люди? – спросил высоченный мужчина в каске.

– Да! – завопила свекровь. – Шестнадцать человек! Все в моей спальне на втором этаже. И еще мини-хор имени Игнатьева-Зарубонцева. Бегите туда и спасайте мои парики!

Дядька отшатнулся от Розалии, как от прокаженной.

Коттедж Копейкиных был спасен. Огонь не успел разгореться, а посему слегка пострадала только кухня.

Сурового вида пожарный, поправив на голове каску, задал вопрос:

– Как в доме появились дымовые шашки?

Все взгляды устремились на сидящую в кресле-качалке Розалию.

Она изобразила на лице страдание.

– Понятия не имею. Все произошло настолько стремительно. Мы с Натусиком были в гостиной – читали Шекспира и слушали Вивальди. И вдруг… дым, взрыв!.. О боже! Мы едва успели эвакуировать животных. Натусик – это моя помощница по хозяйству. Натали, – скомандовала свекровь. – Покажись дяденьке пожарному.

Натка зачем-то сделала книксен, после чего прошелестела:

– Я здесь.

– Откуда взялись шашки? – повторил пожарный.

– Шашки? Так это были шашки? Боже, какое гадство. Я же не знала, клянусь самым дорогим, что у меня есть, – ночным кремом от морщин, – верещала свекровь.

– Я не расположен шутить.

– А кто шутит, котик? Говорю на полном серьезе.

Катка толкнула Розалию в бок:

– Немедленно расскажите ему всю правду.

Та всхлипнула:

– Ну хорошо. Правду так правду. Вы, очевидно, имеете в виду те баночки на кухне, да?

– Именно!

– Так вот, я их нашла.

– Где?

– На улице.

– А зачем принесли в дом и подожгли?

– Ну… гм… кхм… я думала, это…

– Что вы думали?

– Думала, это попкорн.

И тут вмешалась Катарина. Поведав пожарным о проделках свекрухи, она со злостью на нее уставилась.

– Предательница! – буркнула Розалия.

На протяжении последующих сорока минут Станиславовна слушала нотации, которые ей поочередно читали все присутствующие.

– Замолчите! Да, я совершила ошибку, но я имею право на защиту. Парень, у которого я купила шашки, сказал, что дым не ядовитый. Он не раздражает слизистую глаз и дыхательные пути. Вот!

Николай Наумович протер вспотевшее лицо носовым платком.

– Розочка, при всем моем к тебе уважении, должен тебя разочаровать.

– Коля! И ты с ними заодно? Как ты можешь, я же тебя почти люблю… Типун мне на язык!!!

– Роза, тебя наглым образом обманули.

– То есть?

– Видишь ли, вместо обычных дымовых шашек тебе подсунули шашки, дым которых вызывает раздражающее действие.

– Это опасно?

– В общем да. К тому же они были просрочены.

– И что нам делать?

Старик почесал затылок:

– Думаю, на какое-то время вам придется перебраться обратно в Москву.

– Это невозможно! В московской квартире до сентября будут жить Каткины родственники. Всем вместе нам будет тесно, а я не привыкла к тесноте. И отказать им от крова мы не можем – интеллигентность, мать ее, не позволяет. Хотя… Кат, может, выставим их к чертям собачьим, а? Ты как считаешь?

– Эта тема не обсуждается.

– Вот видишь, Коля, интеллигентность так и валит из ушей.

– Тогда ищите новое пристанище, – качая головой, Николай Наумович удалился.

– Катка, ты слышала? Дом не пригоден для жилья!

– Спасибо вам, Розалия Станиславовна. Удружили так удружили. Куда теперь прикажете деваться?

– Можно снять президентский номер в гостинице.

– И не мечтайте.

– По-твоему, мы должны спать на улице, в палатках?

– У нас нет палаток, – пискнула Натка. – Придется ночевать под открытым небом. Совсем как бездомные.

Копейкина промолчала. Голова раскалывалась от острой пронизывающей боли.

– Слушайте, – оживилась Диана, – а в чем проблема-то? Если надо где-то перекантоваться, поехали к нам.

– К вам?

– А чего, дом у нас огромный, места всем хватит.

– У вас там народу как собак нерезаных.

– Розалия Станиславовна, лучше помолчите. – Ката с благодарностью посмотрела на Гжельскую. – А Александра возражать не будет?

– Я тебя умоляю, тетя с радостью примет вас в лучшем виде.

– А нашу живность? – Ната кивнула на притихших персов и Арчи.

– И их тоже. Ну так что, согласны?

– Я – да! – Катка чмокнула Дианку в щеку.

– Я тоже, – запрыгала на месте Наташка.

А свекровь хранила партизанское молчание.

– Розалия Станиславовна, что скажете?

– Я думаю, не мешайте.

Все погрузились в ожидание.

Наконец Розалия капризно молвила:

– Надеюсь, у вас туалет не на улице?

– О господи! – Катка отвернулась.

Диана рассмеялась:

– У нас в доме восемь спален, и в каждой, я повторяю, в каждой есть ванная комната. Имеется и ванна, и раковина, и собственно унитаз.

– А биде?

– Ну а как же без него.

Розалия решительно встала, накрутила на палец прядь русых волос, после чего соизволила дать ответ:

– Ладно, уговорили. Я согласна.

– Аминь! – крикнула Натка.

В доме Александры Купатовой – шестидесятишестилетней владелицы туристического агентства – семейству Копейкиных оказали теплый и радушный прием. Узнав о перипетиях несчастных, Александра Константиновна заявила, что ее особняк в полном их распоряжении и они могут жить здесь столько, сколько того потребуют обстоятельства.

– Или даже больше, – сказала Купатова, улыбнувшись своей холодной и колкой улыбкой.

Александра относилась к той категории женщин, которых Катка всегда чуточку побаивалась. Нет, Купатова вовсе не была бестактной или грубой. Просто ее речь, движения и даже мимика, которые выдавали в Купатовой властную самолюбивую натуру, заставляли вас чувствовать себя чем-то вроде мелких насекомых. Александра как никто умела и любила подчинять себе окружающих. Была ли она злой? Возможно, в ее характере присутствовала некоторая толика жестокости, но, наверное, без этой черты Купатова никогда бы не смогла добиться того, что имеет.

Она была истинной хозяйкой. Хозяйкой всего – в полном смысле этого слова. Одевалась Александра всегда подчеркнуто по-деловому. В ее гардеробе преобладали вещи темно-серых и черных тонов.

На ее полноватом лице было всегда минимум макияжа. Купатова никогда не пыталась выглядеть моложе своих лет. А зачем? Ей это просто было не нужно. У нее имелись другие жизненные ценности, к коим молодость вовсе не относилась.

Помимо Александры в особняке проживали ее родная сестра с мужем – родители Дианы.

Шестидесятичетырехлетняя Аглая Константиновна Гжельская, милая дама, всегда готовая поддержать разговор, вызывала у Катки исключительно положительные эмоции. Аглая была жизнерадостной хохотушкой, из-за чего ей частенько приходилось выслушивать упреки сестры, считавшей, что женщине возраста Аглаи надо вести себя более сдержанно и серьезно.

Супруг Глаши – как ласково называли Гжельскую в кругу семьи – Борис Игоревич являлся истинным джентльменом. Он до потери пульса обожал свою ненаглядную женушку. Борис Игоревич в буквальном смысле сдувал с Аглаи пылинки. И если в нашем бренном мире и существуют беззаветно любящие друг друга семейные пары, то супруги Гжельские являют собой образец такого союза.

Кроме Дианы у Гжельских был еще старший сын Эрнест, проживающий в Питере.

Сама Диана жила в доме тетушки с супругом Егором и восемнадцатилетней дочерью Люсьеной.

И напоследок стоит упомянуть единственного сына Александры, директора агентства, которым владеет мать, – тридцатилетнего Олега.

Олег целиком и полностью подходил под определение «завидный жених». Молодой, красивый, элегантный и, что немаловажно, обеспеченный мужчина был предметом вожделения женщин всех возрастных категорий.

Еще в доме проживала некая Нина, о которой Катка не знала, но об этом позже.