Валентина Андреева - Чертовщина за свой счет

Пауков я боюсь с детства. Они, независимо от размера, вызывают у меня чувства омерзения и панического страха одновременно. Вплоть до потери сознания. Аленка боится этих членистоногих не меньше меня. Однажды в деревне, куда уезжает на лето моя свекровь, мы полдня просидели дома, не решаясь выйти на улицу через дверь, над которой основательно занимался своим ремеслом паук-крестовик. Как выяснилось впоследствии, паук находился на содержании моего сына Славика, который, отдыхая на каникулах, откармливал милягу отборными мухами.

Не сговариваясь, мы вылетели из каюты и решили пойти в гости к Наталье и Лешику. Последнего планировалось задействовать в качестве эвакуатора паучьего семейства.

Каюта наших друзей располагалась по другую сторону машинного отделения. Соляркой не пахло. И почти напротив находился титан. Я вздохнула. Хоть им повезло.

Войдя в каюту, я сразу же увидела Наталью с огненно-красным лицом. Выяснить почему – не успела. В каюте был температурный режим сауны, и я мгновенно покрылась потом. Алена предусмотрительно нырнула в санблок, включила холодную воду и, намочив носовой платок, без конца протирала им лицо. Лешик, открыв окна, пулей вылетел в коридор. Дочь выскочила за ним. Я не могла, не имела права бросить подругу и спастись бегством.

– Ну почему мне все время не везет, – со слезами и надрывом в голосе простонала Наталья. – Даже за свои деньги отдохнуть по-человечески не удается. У вас, конечно, такого ужаса нет. Не понимаю, нас что, снизу поджаривают, что ли?

– Не расстраивайся. Пойдем к нам, сразу успокоишься. А оттуда – на палубу. Скоро отплытие. Надо взять видеокамеру.

– Слушай, а как же окна? Их нельзя оставлять открытыми. Влезет кто-нибудь… Ну и пусть влезет! Может, сварится… Я только кошелек возьму.

На подходе к нашему номеру Наталья окончательно успокоилась. Судьба и турагентство распределило нам неудобства поровну. Пауки с помощью Лешика уже сменили место жительства, и свежий воздух палубы отравлялся запахами солярки и машинного масла, поставляемого нашей каютой. Пассажиры, дефилирующие мимо открытых окон, удивленно принюхивались и, сморщив носы, торопливо уходили прочь. Крепла уверенность, что нас не будут беспокоить нудные разговоры отдыхающих на палубных креслах пассажиров. Все имеет свою прелесть. Закрывать окна мы не стали.

Детки совсем не расстроились из-за плохих жилищных условий и ускакали на нос корабля. Слегка подавленные, мы поплелись следом. Наталья сквозь зубы запела:

– «На палубу вышел – сознанья уж нет. В глазах у него помутилось. На миг увидал ослепительный свет…»

– И челюсть сама отвалилась, – перебила я ее. – Ну что теперь делать? Может быть, есть свободные каюты? В крайнем случае, доплатим.

Но администратор, закончившая свою миссию по размещению пассажиров и собравшаяся покидать ответственный пост, легко отделалась от нас профессиональной улыбкой и не менее профессиональной фразой, что свободных кают, к сожалению, нет.

На палубу мы выбрались в тот момент, когда наш белокрылый лайнер сильно затрясся и начал осторожно отчаливать. Из динамика вырвались звуки простуженного марша «Прощание Славянки», но тут же оборвались. Предприняв две безуспешные попытки, динамик наконец выдал продолжение. Мы уверенно покидали Северный речной вокзал. С причала усиленно махали руками провожающие. Появилось даже чувство, близкое к душевному подъему. Здание речного вокзала, похожее на старый двухпалубный пароход начала двадцатого века, медленно удалялось. Ситуацию немного подпортил проливной дождь, хлынувший из подобравшейся исподтишка тучи. Но ненадолго. На память остались мокрые поручни и небольшие лужи в доступных местах палубы. Тоже ненадолго. Трое корабельных спецов с тряпками в руках прошлись по палубе, насухо вытирая поручни. Вслед за ними команда из двух человек ловко размазала во все стороны лужи. Скопившиеся в холлах туристы, захваченные этим великолепным зрелищем, потихоньку стали выползать на свежий речной воздух.

– Во! – прокомментировала процесс уборки пробегающая мимо Аленка. – Чудо швабры!

Наталья увлеченно снимала процесс отплытия, мазохистски комментируя события сегодняшнего дня.

Народ стал потихоньку разбредаться по каютам. Динамик, разделавшись с «Прощанием Славянки», торжественно приветствовал туристов на борту корабля, многообещающе пожелал всем хорошо отдохнуть и пообещал вскоре пригласить на ужин. В двадцать один ноль-ноль планировался захватывающий вечер знакомств.

Мы старательно облазили весь теплоход. Особенно поразила взор корма на главной палубе. Вернее, то ее место, которое было отгорожено железной перегородкой. Там живописно располагались мусорные бачки, какие-то ободранные бревна и солидный мангал для шашлыков.

– Господи, они (имелась в виду команда лайнера) будут шашлык прямо на палубе жарить? – ужаснулась я. Наташка в очередной раз оторвалась от камеры и задумалась.

– Ну да, наверное. Видишь, бревна на дрова приготовили? Вообще-то я думаю, это не положено. По правилам техники безопасности. Но кто их знает… Напьются, и море по колено.

– Московское?

– Любое. Кто их тут контролирует?

– Слушай, что-то мне окончательно разонравилось отдыхать, – вздохнула я. Может плюнем на все и выйдем в Дмитрове?

Наташка задумалась и предложила:

– Давай сначала плюнем на все и поужинаем. А там посмотрим.

Небо подозрительно стало темнеть. И причиной этому был вовсе не стремительно вступающий в права вечер. Легкомысленный ветерок ощутимо менял характер. Стало холодно, несмотря на куртки. И мы, не сговариваясь, отправились в спасительное тепло.

Из дверей холла на нас вывалилась девица. Она неслась вперед, оглядываясь назад, не видя, куда летит. Наташка едва успела схватить ее за шиворот, чтобы прочесть нотацию. Но сразу же забыла о своем намерении, поскольку удивилась не меньше меня. Именно в компании этой красотки я валялась на мраморном полу метрополитена.

Девица вытаращила на нас испуганные глаза, ловко вывернулась и понеслась дальше. Мы с подругой переглянулись, и я прокомментировала:

– Наверное, у нее что-то в голове стряхнулось, когда ты зашвырнула ее к приятелю.

Наталья недоуменно пожала плечами:

– Скорее всего, это последствия родовой травмы.

Посторонние технические запахи почти выветрились из каюты, зато появилась легкая вибрация. Из двух зол – это было меньшее. И я решительно стала приводить себя в порядок.

Санблок оказался компактным и уютным. Все не так уж и плохо. И не надо никуда торопиться, заботиться об ужине… Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольна своим видом. Пожалуй, по возвращении надо будет немного укоротить стрижку. Нет, я определенно выгляжу моложе своих сорока пяти. Надо же, почему-то стали темнеть волосы. Наверное, к старости стану натуральной брюнеткой. А ведь были светлые – как у Аленки. Дочь вообще красивая девочка. Определенно в меня. Только глаза у нее синие, как у папы. А у меня – серо-зеленые.

Я вспомнила, как лет пятнадцать назад вот так же стояла перед зеркалом и мысленно старалась понравиться самой себе. Это не очень удавалось. И я прибегла к помощи мужа, старавшегося вставить какую-то маленькую фигушечку в какую-то неприглядную прибамбасину от автомашины. Мне было скучно в дурацком пансионате. И я, что называется, маялась дурью.

– Дима! Димон! – громко окликнула я мужа. Тот испуганно приподнял голову и вопросительно посмотрел на меня. – Я вот смотрю на себя в зеркало и думаю: какая же я хорошая!

Несколько секунд недоумения на лице любимого, и он смачно плюнул. Фигушечка из прибамбасины опять вылетела. Я тогда была жутко довольна. Вообще-то я не любительница торчать перед зеркалом. Три минуты на макияж – и бегом на работу. Но от безделья…

– Ма-а-а? – раздался негодующий голос дочери. – Куда вы слиняли?! Все уже в ресторане сидят, а мы все бегаем, вас с ключами ищем! Лешка, ну что стоишь? Иди, перехватывай свою мамочку, пока не унеслась. Их вообще нельзя оставлять, тем более вдвоем. Говорила же тебе, вместе они неконтролируемы.

Через пять минут мы чинно восседали в ресторане за красиво сервированным столом. Обстановка была более чем приятной, а еда – более чем вкусной. Бокалы с сухим вином окончательно разрядили обстановку. Мы неторопливо ужинали и так же неторопливо изучали пассажиров соседних столиков. Алена, наклонившись ко мне, прошептала:

– Узнаешь? – и выразительно показала глазами на спину какого-то седого мужчины.

Он немного повернул голову в сторону, и я узнала пожилого мужчину, пытавшегося навязать свою помощь дочери в перемещении многочисленных пакетов. Стало как-то не по себе. Мужчина неожиданно развернулся, увидел нас и добродушно поздоровался. Я ответила не очень уверенным кивком головы.

– Он занимает каюту на нашей палубе, – тихонько пробормотала мне дочь. – Мировой дядька. Один из старейших работников пароходства. Ему путевку бесплатно выделили. Плывет по местам трудовой славы.