Лоуренс Блок - Шпион в тигровой шкуре

Сообщение от Шефа я получил с утренней почтой в четверг накануне нашего с Минной неудачного полета в Монреаль. По-видимому, он счел, что раз фэбээровские цензоры читают мою корреспонденцию, то избежать их недреманного ока может письмо, опущенное непосредственно в мой почтовый ящик. Во всяком случае, принеся домой ворох писем, я обнаружил среди них конверт со своим именем и фамилией, но без марки и без обратного адреса… В конверт была вложена фирменный коробок спичек в виде картонной книжечки из какого-то бара «Гекторз-лаундж» в Хелене, штат Монтана. Я открыл клапан и заглянул внутрь, надеясь найти там какую-то записку. Не нашел.

Но я понял, что это весточка от Шефа. Ни один член многочисленных экстремистских движений, в которых я состою, никогда бы не додумался до чего-нибудь столь же хитроумного. Я вертел картонку со спичками в руках. Ведь это же послание мне — но что оно гласит? Картонка не давала ответа.

Я вышел из дома и по дикой жаре поплелся к аптечному универсаму на Бродвее. Войдя в телефонную будку, я набрал код Хелены в штате Монтана — 406, если вам интересно. Потом набрал семь цифр телефона «Гекторз лаундж». На другом конце провода послышались гудки, потом к линии подключилась телефонистка, поинтересовалась, какой номер я набираю, и сообщила, что в Хелене, штата Монтана, не существует ни такого телефонного номера, ни бара «Гекторз лаундж».

Я выпил кока-колы у прилавка. Если кому-то взбредет в голову причинить мне зло, подумал я, достаточно просто озадачить меня до смерти. Достаточно просто оставлять мне в почтовом ящике загадочные, абсолютно бессмысленные послания, и я с ног собьюсь, названивая по несуществующим телефонным номерам или иным образом выставляя себя полным идиотом. А может быть, подумал я, надо опустить картонные спички в воду? Я попросил у бармена стакан воды, бросил туда картонку со спичками и стал ждать, старательно избегая его изумленного взгляда. Произошло то, что и должно было произойти: картон размок, и красноватая сера сошла с кончиков спичек.

Я вернулся в телефонную будку, набрал код Вашингтона 202 и затем семь цифр. Я позвонил в министерство здравоохранения и образования, попал на какого-то чиновника, которому не смог объяснить, что мне нужно, а я и сам не знал, что, и отнял у него, да и у себя кучу времени, пока наконец не выяснил, что он никогда не слыхал о «Гекторз лаундж»…

Тогда я стал листать телефонную книгу и быстро наткнулся на бар «Гекторз лаундж», расположенный на Манхеттене, на Шестой авеню в районе Сороковых улиц. Вот только его номер не совпадал с тем, который фигурировал на спичечной картонке. Я семь раз крутанул диск, но мне никто не ответил.

Тогда я набрал номер из спичечной картонки, но без междугородного кода. Оказалось, в том и состояла задумка Шефа. Может быть, мне сразу так и следовало поступить, не знаю. Может быть, так бы поступил любой другой на моем месте. Может быть, для того и надо было все так усложнить, чтобы любой дурак смог найти способ облапошить конкурирующую контору.

Итак, я набрал номер, и на первом же звонке трубку сняла женщина.

— Да?

Я спросил, правильно ли набрал номер «Гекторз лаундж».

— Правильно, — ответила она.

— Могу я поговорить с Гектором?

— А кто его спрашивает?

— Хелена, — сказал я.

Она продиктовала мне адрес — квартира на втором этаже в заброшенном фабричном корпусе на Ганзвурт-стрит, в трущобах Вест-Виллидж. Я доехал на метро до Шеридан-сквер и долго там проплутал, пока не нашел искомое здание. В помещении на втором этаже стоял тяжелый запах сырой кожи, повсюду валялись тюки со шкурами. Стояла адская жарища. Древний вентилятор на стальной треноге с тарахтением гнал мне в лицо душный воздух.

Все мои прежние встречи с Шефом проходили в комфортабельных номерах шикарных отелей. А сегодня, именно в такой вот день, он умудрился выбрать одно и немногих в Нью-Йорке помещений (не считая моей душной квартиры) без кондиционера. Он сидел в кожаном кресле, при моем появлении вскочил на ноги и резво пересек бывший цех, чтобы пожать мне руку. Его серый с искрой костюм весь уже покрылся темными пятнами от пота, и вид у него был несчастный. Ну, а что же вы хотите…

— Э-э, Таннер, — виновато обратился он ко мне. — Я прошу прощения за духоту и за весь этот бардак.

Шеф снова упал в единственное в этом помещении кресло. Он неопределенно мотнул головой на тюк со шкурами, куда я и уселся. Он достал бутылку и пару стаканов.

— Скотч?

— И побольше льда!

— Боюсь, льда нет.

Мы потягивали теплый виски и болтали о том о сем. Я поинтересовался, не слыхал ли он чего о моих друзьях, пропавших в Африке. А он ответил, что по его сведениям, их съели. Я уже и сам пришел к аналогичному выводу, но мне просто хотелось узнать кое-какие поточнее об их гибели. Можно свыкнуться с трагической гибелью друзей пускай даже при столь варварских обстоятельствах, но пребывать в полном неведении об их судьбе — это невыносимо. Лучше уж ужасный факт, нежели ужасная неизвестность.

— Куба, — вдруг ни с того ни с его произнес Шеф. — Ты поддерживаешь контакты с кубинцами, Таннер?

— Нельзя сказать, чтобы очень…

— С общиной кубинских беженцев… Я это имею в виду.

— А как же!

Да половина Флориды принадлежит той или иной общине кубинских беженцев, и у меня есть добрые знакомые во всех этих группах. Моя любимая — это пиратская бригада в Карибском море, чьи катера топят направляющиеся в Гавану корабли. Фидель смотрит на их деятельность сквозь пальцы, но правительство США сильно усложняет им жизнь, и как мне кажется, их поддерживают самые разные силы в регионе.

— Да, — кивнул я, — у меня есть знакомые, поддерживающие контакты с этими группами.

— Я так и думал. Ты, кажется, был связан с какой-то легальной «крышей», не так ли? «За честную игру с Фиделем» — так она вроде бы называлась.

— «За честную игру с Кубой».

— А ну да, она самая!

— Это организация не была в полном смысле слова легальной «крышей», — возразил я, — ее поддерживало кубинское правительство, конечно, но в свое время это был не просто пропагандистский рупор режима Кастро. Первую скрипку там играли леваки, это точно. В эту организацию входили люди, сильно обеспокоенные тем, что Соединенные Штаты вмешиваются во внутренние дела Кубы.

— Ммм…

— На что у них были все основания, конечно. Помните заварушку в заливе Свиней?4

— А что там было?

Он бросил на меня неопределенный взгляд, но что именно этот взгляд выражал, я так и не понял, потом глубоко вздохнул и протянул мне бутылку виски. Но я истекал потом и был не в состоянии пить что-либо безо льда, тем более виски. Тогда он плеснул себе в стакан и залпом выпил.

— Так на чем мы остановились?

— На Кубе.

— Ах да. Как ты сам понимаешь, не наша зона ответственности. За этим уголком Западного полушария обычно приглядывают цээрушные бойскауты.

— Все еще присматривают?

— Да, даже сейчас. Человеку свойственно ошибаться — такова их официальная линия. И они, естественно, ее придерживаются, сам понимаешь. Похоже, бойскауты просто пытаются улучшить свой показатели на том направлении.

— Это будет нетрудно.

— Совсем не трудно. — Он поставил пустой стакан, уронил пухлые ручки на колени и сцепил пальцы. Я ждал, что он сейчас прикажет мне отправляться в Гавану, переодевшись рубщиком сахарного тростника, прокрасться в спальню к Фиделю и сбрить ему бороду во сне. Гаване в августе — это то еще удовольствие! Навскидку могу сказать, что это единственный на земле город помимо Нью-Йорка, где в августе еще жарче. Плохо, если я получу задание настолько же опасное, насколько глупое и аморальное. Я ожидал получить от Шефа именно такое вот задание — с бытовыми неудобствами в придачу.

— Я отправлю тебя, Таннер, на охоту вслепую.

— Да?

— Я как только услыхал об этом задании, чуть было не отфутболил его обратно. Чуть было не сказал, чтобы его перекинули бойскаутам. У них штаты и так раздуты, так что они могут себе позволить роскошь угробить десяток-другой людей, они могут давать своим людям всякие дурацкие поручения, потому что ведь их личный состав по большому счету ни на что другое и не годен. Представляешь, Таннер, чуть было не спихнул задание на сторону! Но потом вспомнил про тебя!

Я не стал говорить ему всего того, что я о нем в эту минуту подумал.

— Мне пришло в голову, что ты-то как раз с этим делом и справишься. Если это дело вообще стоит усилий, не говоря уж о том, стоит оно свеч или нет. Но учитывая твой опыт, твои обширные контакты, знание языков и особые таланты, я подумал: чем черт не шутит, а вдруг это дело в твоем вкусе!

— Понятно, — солгал я.

— Можешь отказаться, если хочешь.

— Даже так?

— Да.

Он опять вздохнул, поднял было бутылку с намерением наполнить стакан, но потом отставил ее. Я никогда не видел Шефа поддатым, но с другой стороны, я никогда не видел его и без бутылки. Возможно, он вообще не просыхает, вот только со стороны это не заметно. Я набрал полные легкие воздуху и стал придумывать разные оправдания для своего отказа ехать в Гавану. Но в голову ничего путного не лезло. Наверное, меня отвлекал сильный запах необработанной кожи. Мне всегда нравилось, как пахнет кожа.