Евгения Изюмова - Смех и грех

Я не заметила, как Алька со своим майором ушмыгнули из квартиры - ну совсем по-английски, не прощаясь, оставив мне пьяного дурака на попечение. Так и сидела с ним полночи, выслушивая его жалобы на жену, пока не надоело, и я уложила его спать. Не в свою постель, разумеется.

Утром, часов в пять, я разбудила своего незадачливого ухажёра. Надо было видеть физиономию бедолаги, когда продрал глаза и увидел себя не дома и даже не в казарме, а в чужой квартире на полу - он всё позабыл: и как попал ко мне, и что говорил, и на что надеялся, потому вытаращился на меня и пролепетал:

- Вы кто?

- Жанна, - усмехнулась я.

- Где я? - он краснел стремительно и неожиданно - в жизни не видывала, чтобы так мужики краснели.

- У меня.

- А что я тут делаю? - глаза его расширились до предела.

- Спишь, - рассмеялась я вполголоса.

Капитан натянул до самого подбородка одеяло, словно я собиралась лишить его невинности. В глазах его заплескался дикий ужас: и в самом деле, видимо, впервые по пьяной лавочке попал в такую ситуацию. Но ничего, у него хороший учитель - майор, он его быстренько всему научит. Однако трезвая стеснительность капитана мне понравилась.

- А я тут ничего не натворил? - прошептал он, глядя на меня сумасшедшими глазами.

- Нет, не натворил. Вставай, завтракай и уматывай отсюда. Дети скоро проснутся.

Мне очень не хотелось, чтобы дети плохо, и совершенно при том беспочвенно, думали обо мне. Достаточно того, что Тёмка, мой младшенький «блюститель», до полночи сверкал одним глазом из-за двери своей комнаты, дескать, кто это у матери в гостях. Представить невозможно, сколько ехидства было бы в этом глазу при виде странного взлохмаченного типа.

Капитан, обжигаясь, выпил кофе, бормоча извинения. Цвет его лица не становился бледнее, он по-прежнему пунцовел до самых корней волос. Словом, «умёлся» он быстро и впредь не появлялся на моем горизонте. А я до сих пор не пойму, кто я - простофиля или высокоморальная дуреха.

Алька же, расставшись с майором, влюбилась в очередной раз. И как обычно - серьезно и навсегда. Я, не зная того, имела неосторожность понравиться её визави.

Вообще-то, несмотря на свой серьёзный вид, я заводная, особенно в компании да после бокала шампанского - весело на душе, не весело, а настроение никому не порчу, в крайнем случае забьюсь в уголок и сижу себе, никому не мешая. А в тот день, когда я заглянула к Альке «на огонёк», и где обнаружила застолье, настроение у меня было прекрасное. Меня встретили радостно, я позволила уговорить себя остаться. И как-то сразу изо всех мужчин выделила Игоря - невысокого молодого мужчину, ну разве что чуть повыше меня, с яркими голубыми глазами и слегка лысоватого. Но ведь не лысина главное в мужчине. Не правда ли?

И он меня, видимо, сразу заприметил, потому что завыпендривались мы с ним друг перед другом одновременно: танцевали без передыха, горланили песни. Он играл неплохо на гитаре, имел мягкий приятный басок, и я подпевала ему знакомые и незнакомые мне песни с помощью международной ноты «ля». Короче говоря, была на седьмом небе, поскольку, не обращая внимания на масть, всю жизнь мечтала, чтобы кавалер у меня был поющий и на чем-либо играющий.

Да… Была на седьмом небе, пока не поймала, полный ненависти, Алькин взгляд, и тогда во мне зажёгся «стоп-сигнал». «Минуточку, - подумалось мне, - что означает сей свирепый взор?» Я быстренько проанализировала обстановку, сопоставила всякие мелочи, и поняла, что Игорь и Алька, скорее всего - любовники. И тут же позлорадствовала, дескать, не очень и страстные, если заухлёстывал Игорек за первой попавшейся «юбкой» - мы ведь с ним раньше не были знакомы. А может, я для него могла стать чем-то большим, чем первая встречная «юбка»? Но как бы там ни было, а своё выкаблучивание я прекратила и удалилась, выдумав какой-то предлог.

Шла домой и размышляла: ну что за невезуха такая? Только подвернётся мужичок уж если и не моей мечты, то близко к этому, так обязательно уже чей-то. Конечно, я могла начать операцию по «перетягиванию каната», то бишь этого мужичка, даже почему-то не сомневалась, что подобная «операция» прошла бы для меня успешно, и всё же царапать физиономию соперницы из-за мужчины (могло же ведь и такое случиться?) из-за я не желала и отступала в сторону. Что я - кошка мартовская, в самом деле? Так что, вздохнув, я решила отступиться и от Игоря.

Отступиться-то я отступилась, а вот у Альки с ним что-то разладилось. И вот однажды, вернувшись из бассейна (я в ту пору своему здоровью начала уделять максимум внимания) в одиннадцатом часу ночи, когда в городе многие уже видели десятый сон, я застала в своей квартире Альку. Была она какая-то поникшая и смирненькая.

- Не предложишь кофе? - робко попросила она, потому что кофе потребляла литрами по причине низкого давления.

- Не гнать же тебя в шею, - пожала я плечами, - конечно, напою.

Мы сумерничали за столом: Алька пила кофе, я - чай (кофе я не увлекаюсь), молча смотрела на подругу, а та всё вертелась вокруг да около нужной ей темы со всякими пустяковыми новостями (мы не виделись недели две), не зная как подступить к ней. Я-то давно догадалась, в чём дело, но из вредности не помогала ей ни единым словечком перейти к желанной теме.

- Тебе Игорь нравится? - неожиданно спросила Алька, оборвав рассказ про своё новое платье на полуслове, словно ухнула в глубокий омут - такие у неё стали перепуганные глаза.

Я, конечно, ожидала нечто подобное, однако такой лобовой вопрос меня возмутил: ну чего ей, в самом деле, надо? Я две недели старалась не попадаться ей на глаза, даже на курсы кройки и шитья, где мы, собственно, и познакомились с Алькой, перестала ходить. А она… И не стала её жалеть.

- Да, нравится! - выпалила я.

Алька опешила, наверное, ожидала услышать обратное. Искра неверия, однако, мелькнула в глазах, но я безжалостно её загасила:

- Нравится! И если бы захотела, то только ты бы его и видела! - Меня раздувало от гордости при её униженности, но это длилось несколько мгновений: всё же я по натуре не злая и уж совсем не стерва, потому устало завершила свою фразу: - Не бойся, не стану я этого делать.

Ну, думаю, поймёт, наконец, баба, что пора ей сменить разговорную пластинку или по-хорошему ретироваться, надо же и меня пожалеть, я такая же бедолага, как и она. Хотя почему бедолага? И квартира, и в ней всё есть. И дети, и дача с хлипким сараем в углу. Правда, земля мне щедро и самостоятельно дарит ягоды да фрукты, а уж из овощей - что изволю посадить. Алька же одна, как перст, в своей квартире.

В общем, я тут же перестала себя жалеть, а начала жалеть Альку: это надо же, как жизнь повернулась к женщине - муж ушёл, детей нет, дачи тоже нет, и любовник лыжи в сторону навострил. Я что же, последнюю радость отнимать у неё буду? И, пропустив мимо ушей излияния подруги о взаимной любви, попросила безо всякого ехидства:

- Алька, ну не нюнь, я же сказала, что мешать не буду, Игорька твоего не буду обольщать, - и гордо вскинула голову, любуясь сама собой, - я не кошка, чтобы драться из-за мужика.

Алька, видимо, ещё больше одурела от моего благородного заявления и снова заныла, словно больной зуб, как, мол, она его любит, а он - её. И если я не встану на их пути - ну ведь сама себе противоречит! - то сойдутся, дескать, давно решили, и уж лет десять точно проживут в мире и согласии, а терять она его не хочет, поскольку он - мужчина её мечты…

Я наконец рассердилась. Ну, сколько можно ей талдычить, что я отказываюсь от её Игоречка, он мне даже уже и разонравился, а она - не внемлет, твердит: «Не стой на пути». Но и отвязаться от неё я тоже не могла - время за полночь, не гнать же бедняжку на улицу. Как у меня, у Альки тоже машины нет, автобусы ходят ночью редко, а попрётся домой пешедралом, наткнётся на какого-нибудь негодяя - их в ту пору немало развелось в нашем городе - а я потом переживай за неё. Нет уж, надо поберечь нервы. И я оставила её ночевать. А поскольку постелила ей в своей комнате, то полночи Алька изливала мне свои светлые мечты о будущей совместной счастливой жизни с Игорем. Я же сквозь сон подумала: «Ой, хоть бы год ты своего Игоречка возле себя удержала», - Алька старше своего возлюбленного на десять с гаком лет, а гак относительно женского возраста может равняться приблизительно ещё десяти годам. Одно хорошо, что эта любовная зубная Алькина боль окончательно излечила меня от дум об Игоре.

А недели через три с удивлением обнаружила, что я оказывается, не только благородная натура, но ещё и провидица: утомлённый, видимо, безбрежной любовью женщины-разведёнки, Игорь смотался из города тайно в неизвестном направлении, благо не был обременён ни квартирой, ни обстановкой - жил в общежитии. Зажили мы вновь с Алькой мирно. Алька, правда, поначалу сдала сильно, переживая крах своих надежд. Но вскоре она оправилась от удара, встретив нового мужчину «своей мечты». А я исчезновение Игоря пережила вообще безболезненно, поскольку в памятную для нас обеих с Алькой ночь получила солидную дозу антилюбви к нему. А как отправилась в очередную командировку и вовсе думать о нём перестала.