Галина Полынская - Не рисуй меня, художник!

– Думаю, на одну, должно быть это очень дорогой коньяк, не станет же такой человек чем попало напиваться.

– Какой ужас! Какая безобразная трата денег! Подумать только…

Сокрушалась и убивалась она до самого торгового центра, еле успокоилась, но когда увидела, что бутылка все-таки на самом деле стоит почти девять тысяч, расстроилась снова. На обратном пути я убеждала, как могла, что считать чужие деньги – последнее дело, но так и не убедила. Прижимая к груди пакет с бессовестно дорогим напитком, подруга пошла в дом, я закрыла машину и поспешила за нею.

– Прибыл коньячок! – голосом уличного зазывалы сообщила Тая. Марк не ответил, и я заподозрила печальное – он все-таки не выдержал, заснул, и мое блестящее интервью все-таки накрылось большой железной лоханью. Войдя в комнату, я сначала не поняла, почему Тая стоит столбом с открытым ртом и вытаращенными глазами, но быстро вникла в ситуацию. Марк неподвижно сидел в кресле, смотрел в стену, а в его груди торчал нож с длинной причудливой ручкой, вернее не нож, а кинжал. Это был далеко не первый труп, который нам довелось увидать на своем веку, поэтому мы недолго пребывали в ступоре, всего каких-нибудь десять минут. Когда к Тае вернулся дар речи, первое, что она изрекла, было:

– Думаю, мы можем оставить коньяк себе. И сдачу тоже. Побежали отсюда, Сеночка.

– Погоди, – в моей непознанной девичьей душе моментально проснулся маленький въедливый детективчик. – Минуточку.

И я вытащила из сумки фотоаппарат.

– Сена, ты рехнулась! – Тая зачем-то покрепче прижала к груди пакет с коньяком, будто кто-то мог его отобрать. – Пошли отсюда по добру – по здорову! Застигнут нас на месте преступления, скажут еще, что мы безумные фанатки и сами его зарезали!

Пока она причитала, я с маниакальной дотошностью фотографировала место преступления и самого Марка Лессера, который оставался таким же красивым и безучастным, как при жизни.

– Интересно, а что там? – я подошла к синим портьерам.

– Где т-т-т-ам? – Тая стремительно начинала расклеиваться, терять самообладание и заикаться, значит, скоро у нее начнут лихорадочно светиться глаза, как у нервного оборотня. – Сенчик, тут, наверное, наших отпечатков пальцев везде навалом?

– Мы не преступницы, наших отпечатков нет в милицейской базе данных.

Я отодвинула одну портьеру, поражаясь собственному хладнокровию, должно быть это происходило со мной из-за того, что я никак не могла поверить в реальность происходящего. Дурной сон, сейчас проснусь… За занавесками оказалось два окна, а посередине дверь. Разумеется, я ее открыла и сунула внутрь свой любопытный нос. За дверью оказалась небольшая, скромно меблированная комната: диванчик в углу, платяной шкаф и длинный стол у стены с большим зеркалом, напротив виднелась еще одна дверь. Пожелав узнать, куда она ведет, я полезла в комнатку и сразу же обо что-то запнулась. «Чем-то» оказалась сломанная трость с красивым серебряным набалдашником. Сломана она была так, будто некто хрястнул ее что есть силы об колено, прямо жаль, что испортили такую элегантную вещицу.

– Сена, долго мы еще будем лазать по дому трупа? – захныкал за спиной Тайкин голос. – Мне страшно, я домой хочу!

– Отстань, нытик несчастный!

За второй дверью никаких комнат не оказалось, она вела во двор, это был еще один выход из дома.

– Слава богу, мы на свободе! – не заметив на радостях высокий порог и ступеньку, Таисия едва не выпала на эту самую свободу лицом вниз, но к груди был прижат драгоценный коньяк, который она не собиралась разбивать даже ценою сломанных ног. Преодолев пару метров свободы отчаянной пробежкой краба инвалида, она скрылась где-то в темноте. К счастью, грохота врезавшегося в забор тела не последовало, значит, успела во время затормозить. Закрыв дверь, я подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Где-то через три дома коптил одинокий фонарь, но толку от него в наших пампасах не было никакого. Повторять крабовые пляски дорогой подруги мне не шибко хотелось, поэтому я достала из своей многофункциональной журналистской сумки случайно украденную в редакции зажигалку «Zippo» (честное слово, знала бы чья, давно бы вернула!) зажгла огонек и попыталась сориентироваться на местности.

– Сена! Ты где?! – послышалось тихое завывание откуда-то из-под забора. – Ты не бросай меня, ладно?!

– Иди на свет! Я тут!

Я пыталась отыскать путь к калитке и не покалечиться в темноте. Дрожащий свет огонька выхватил валявшиеся в траве войлочные тапки, в таких больших некрасивых тапках греют ноги бабушки холодными зимними вечерами. Я мельком удивилась, но потом подумала, что всякая дрянь может валяться на садово-огородном участке и отчаянным рывком добралась все-таки до калитки. Как и в первый, так и во второй раз, машину оставляли метрах в ста от дома, сильно стесняясь внешнего вида транспортного средства, поэтому пришлось немного пробежаться. И бежали мы, надо сказать, весьма резво, мне казалось, что убийца все еще где-то рядом и мало ли, вдруг душегуб заметит, ненужных свидетелей.

– Кошмарный кошмар! – тяжело дыша и шурша пакетом, Тайка полезла в машину, я уже сидела за рулем безуспешно пытаясь завести «масяню». Совершенно не во время она решила закозлить и отказалась служить мне верой и правдой. – Уж лучше бы я пошла на свидание с унылым дрищем!

– Да ладно, не могу поверить, что тебе не понравился этот увлекательный вечер! – огрызнулась я, маниакально пытаясь завести свой звездолет.

Вдруг позади мелькнул свет фар – приближался чей-то автомобиль. Разумеется, у Таисии не возникло и тени сомнений, что это едет убийца и, конечно же, по наши души. Она моментально начала истерить и обзывать мою машину нехорошими словами. Мимо пронеслись синие «Жигули» и скрылись в потемках, не притормаживая. В этот момент я даже была благодарна «масяне» за непослушание, кто бы ни был в этих «Жигулях», нас просто не заметили. Наконец, машинерия завелась, и мы покатили прочь от места преступления. Всю дорогу Тайка курила и мучалась вопросом: открыть коньяк прямо сейчас или потерпеть до дома? Я настоятельно советовала потерпеть до дома – если разольет его в машине (а она обязательно разольет), салон надолго провоняется спиртным, и я буду от этого страдать.

Домой прибыли в одиннадцатом часу и вместе повели Лаврентия на позднюю прогулку. Впечатления от поездки в гости переполняли и требовали немедленного обсуждения. Время было довольно поздним, двор пустовал, поэтому я спокойно отпустила Лаврентия побегать в свое удовольствие без поводка. Пёс бодро потрусил к любимым кустам, а мы пришвартовались к лавочке.

– Не могу понять, почему он никак не отреагировал на появление своего убийцы, – я щелкнула зажигалкой, прикуривая.

– Ну, наверное, он его знал, – Тая пританцовывала на месте от холода.

– Даже если знал, должен же был хоть как-то отреагировать на появление человека с ножом? Хотя бы лицо должно было испуганно исказиться или что-то в этом роде, а он как сидел, глядя в стену, когда мы уходили, так и остался сидеть после смерти. Если бы его в спину ударили, можно было бы предположить, что Марк не заметил подкравшегося злодея, но нож торчал в груди, он не мог не видеть, что происходит.

– Да, действительно странно. Кстати, Сена, то, что мы сбежали с места преступления, не сообщив в милицию о произошедшем – нормально? Это не делает нас подозреваемыми, соучастниками и все такое прочее?

– Не знаю, может еще не поздно, давай позвоним из дома.

– А вдруг номер определится? Нас потом затаскают, замучают допросами! Нет, нет, нет, лучше молчать! Он человек известный, наверняка, завтра кто-нибудь приедет, обнаружит тело и позвонит куда надо, а нам лучше держаться от этого подальше!

– Странно вообще всё это, – я задумчиво наблюдала за инспектирующим деревья Лаврентием. – Кому понадобилось убивать такого известного художника? За что?

– Да масса поводов: ревность, зависть, безответная любовь, психический поклонник или художник-конкурент не смог пережить чужого успеха.

– Так быстро все произошло… сколько нас не было? Минут пятнадцать-двадцать?

– Да ладно! – фыркнула подруга. – Минут десять мы только до магазина ехали, потом искали алкогольный отдел, потом ждали, пока нам достанут коньяк из витрины, потом очередь в кассу, затем дорога обратно – минут сорок, не меньше.

– Хм-м-м, мне казалось, мы управились гораздо быстрее. Интересно, почему его убили таким странным кинжалом? Спахивает на ритуальное убийство.

– Может, и ритуальное, кто знает, может, он в какой-нибудь секте сатанистов состоял с такой-то внешностью.

– При чем тут внешность?

– При всём! И не спорь со мной, я лучше знаю!

Я не нашла, что ответить на такую наглость, поэтому просто свистнула Лаврентию и мы пошли домой.

Разложив диван, устроилась, как обычно с краю. Таюха закуталась в одеяло, пробормотала «спокойной ночи, фанат живописючий!» и чрез минуту уже засопела. А вот мне никак не спалось, ни одним глазом не дремалось. Я смотрела в невидимый в темноте потолок, снова и снова вспоминала случившееся, прокручивала, как кинопленку раз за разом, мучаясь вопросами: зачем, почему его убили? Да еще так явно, даже не попытавшись выдать убийство за несчастный случай или естественную смерть. Были ли убийца где-то в доме одновременно с нами? Оставался ли он все еще там после нашего ухода? Многое мне казалось странным и в самом доме и в его покойном ныне хозяине, но я пока что не могла понять, что конкретно… крутилась в голове полнейшая мешанина и отчего-то очень хотелось повнимательнее рассмотреть фотографии. Мне казалось, если я рассмотрю всё спокойно деталях без перепуганного Тайкиного ныть над ухом, то смогу поймать, уловить нечто важное и понять, что же там такого странного?