Сергей Александров (Огрызкин) - Старая дама, или Чехарда с ожерельем

— У меня тоже есть свои маленькие секреты, — немного покраснев и довольно улыбаясь, ответила подруга Баратовой. — Мне кажется, мы с вами подружимся, — тихо добавила она.

— Хватит, Люда, кокетничать, — остановила ее Юлия Александровна. — Прошу всех к столу!

— Ну, и как вам, тетя Юля, ваше новое жилище? — спросила Баратову Маша после того, как все заняли свои места.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — со вздохом ответила Баратова. — Квартирка вроде уютная, место тихое, окна выходят на красивый двор, но вот что-то мне здесь неуютно!

— Что так? — удивилась Маша.

— Понимаешь, Машенька, в этой квартире по ночам творятся странные вещи, — почему-то понизив голос, объяснила Юлия Александровна. — Кто-то ходит, слышится скрип дверей, раздаются какие-то шорохи и даже голоса!

— А вам это не показалось? — с сомнением спросила ее племянница. — Может быть, все это просто слышится из соседней квартиры? Стены в этом доме очень тонкие.

— Я и сама сначала так думала, — с досадой ответила Баратова, — но сегодня утром мне показалось, что пара вещей на кухне была не на своем месте, а две или три книги в книжном шкафу переставлены местами.

— А может, в этой квартире есть домовой? — загорелась Элла. — Или по ночам гуляет полтергейст?! Знаете, такой, в виде туманного белого облака, из которого неожиданно выглядывает чье-то страшное лицо и высовывается рука, — сделала она страшную гримасу.

— Да что ты меня пугаешь! Я и сама боюсь! — Замахала на нее руками Баратова.

— Но это же страшно увлекательно, — возбужденно продолжала Элла. — Всю жизнь мечтала о том, чтобы в моем доме жил такой маленький полтергейстик!

— Если Элла права, то надо просто освятить дом, — заметила Маша.

— А вот я не верю в эти потусторонние дела и всякую чертовщину, — беспечно сказал Геннадий.

— Я тоже не верила до последних дней! Но вот пришлось убедиться на собственном опыте, — вздохнула Юлия Александровна. — К тому же о том, что этот дом беспокойный, рассказывала мне и соседка снизу! Кстати, экстрасенс и еще адепт какой-то там белой магии, — добавила она, протянув Геннадию визитную карточку гадалки.

— Я и в этих экстрасенсов не верю, и в их белую магию, и даже в гипноз, — повертев в руках карточку, сказал кавалер Эллы. — То есть в гипноз я, конечно, верю, но лично на меня он совершенно не действует, — пояснил он.

— А ты не проверяла, Юля, после этих потусторонних явлений у тебя все вещи в квартире целы? — вдруг поинтересовалась Людмила, у которой проснулся инстинкт криминалиста.

— Вроде бы все, — ответила Баратова. — Я и сама сначала подумала об этом, тем более что в доме напротив сегодня ночью обокрали квартиру. Но ведь у меня из вещей ничего не пропало! А ты думаешь, что ко мне по ночам повадился вор?

— Все может быть, — состроив умную физиономию, ответила Людмила. — Кстати, твой сын как-то рассказывал, что его тетка потеряла ключи от дома. Кто знает, может, их кто-то подобрал, а теперь примеряется, как бы тут что-нибудь украсть!

— Что-то долго он примеряется, — с сомнением заметила Элла. — Нет, здесь явно не обошлось без нечистой силы!

— По своему опыту знаю, что в таких делах нечистая сила виновата меньше всего, — авторитетно заметил майор. — Так что я бы на вашем месте, Юлия Александровна, прежде всего проверил, не оставил ли ночной гость в вашей квартире каких-то следов. А для того чтобы эти следы обнаружить, надо снять отпечатки пальцев!

— У кого? У вора? — удивилась Баратова.

— И у него тоже, но после того как его мы поймаем, — кивнул майор. — А пока что у вас и у всех ваших соседей!

— И как вы себе это представляете? Я, как Мюллер со Штирлицем, буду поить моих соседей водой, а потом собирать после них стаканы с отпечатками пальцев? — скептически посмотрела на него Баратова.

— Ну, тогда я даже не знаю, что вам предложить, хмуро ответил майор, огорчившись от того, что сорвался такой великолепный план. — А хотите, я подежурю у вас ночью? — снова загорелся он.

— Я, я подежурю, — затрясла рукой Элла, нетерпеливо подпрыгивая на стуле.

— Вася, предлагать такие вещи порядочной женщине просто неприлично, — остановила майора Людмила, грозя под столом Баратовой кулаком.

— Никому дежурить не надо, — решительно остановила разгоревшийся спор Юлия Александровна. — Да и что у меня могут украсть? Вещи в квартире все старые, с собой я тоже не взяла ничего ценного! Вот разве что мое ожерелье…

— Это что, то самое легендарное ожерелье семейства Баратовых? — оживилась Людмила.

— То самое, — подтвердила Юлия Александровна. — Фамильное ожерелье, которое передается в нашей семье из поколения в поколение с начала девятнадцатого века.

— Если бы вы видели, девочки, какая это прелесть, — восхищенно закатила глаза Людмила. — Ему же просто цены нет! И что, ты притащила его сюда с собой?! — ужаснулась она.

— Но я же не знала, что в этой квартире будут происходить такие странные вещи, — оправдываясь, ответила Баратова.

— Покажите, Юлия Александровна, — просительно заскулила Элла, которая обожала драгоценности.

И Баратова, сжалившись над нею, встала и через минуту вынесла в гостиную шкатулку с ожерельем.

— Какая красота! — в восхищении вскрикнула Элла, доставая ожерелье.

— Подержал сам, дай подержать другому, — отняла у нее украшение Людмила. — «Когда гляжу на Юлию в шелках, душа в истоме замирает, и в сердце трепет проникает, когда гляжу на Юлию в шелках»! — продекламировала она, прикладывая ожерелье к груди Баратовой.

— Роберт Геррик, — сказала Баратова.

— Да, — кивнула Людмила. — И, между прочим, перевод нашей дорогой Юленьки, — с гордостью объяснила она присутствующим. — Значит, так, Юля, в этой квартире такую ценную вещь хранить нельзя, — решительно продолжала она. — Лучше отдай ее своему сыну или передай на хранение мне! У меня на груди оно будет как в сейфе, — прижала она ладонь к сердцу.

— Нет, я привыкла, что оно всегда со мной, — покачала головой Юлия Александровна. — Да и зачем тебе эта лишняя головная боль? Будешь все время думать, не пропало ли оно?!

— Мне так хочется хотя бы один разочек пройтись в таком ожерелье перед моим бывшим кавалером, — тихонько объяснила ей Людмила.

— Зачем тебе это? Ведь у тебя же есть твой бравый майор, — лукаво посмотрела на нее Баратова.

— А так, — игриво ответила подруга. — Чтобы мой «бывший» знал, что потерял! Представляю, что об этом ожерелье сказал бы мой второй поклонник, — мечтательно добавила она. — Он в этих вещах настоящий дока!

— А что, у тебя есть еще и второй поклонник? — удивилась Юлия Александровна.

— А как же! — самодовольно ответила Людмила. — Мой бравый майор у меня для постоянной «носки» по будням. А вот второй — «выходной». Так сказать, для выхода в свет! Он у меня артист, — объяснила она. — Что-то по дому сделать, на базар сходить — это он без ущерба для себя и моей квартиры сделать, конечно, не сможет! Но зато какой экстерьер! Какие осанка, манеры! А голос! Говорит — заслушаешься! Просто бальзам на душу! Я его держу при себе, как породистого спаниеля. Для торжественных выходов с пением и декламацией! И обязательно посвящу ему отдельную главу своих мемуаров! Ему и его собаке. Тоже аристократическая тварюга! Жутко вредная шавка — изнеженная, переборчивая и брезгливая. Даже гадит как-то интеллигентно, зад спрячет и стыдливо на тебя поглядывает, как будто это не она, пардон, наваляла, а ты… А насчет ожерелья ты все-таки подумай, нехорошо его держать в этом доме! И чуть что, сразу звони мне или Василию. Конечно, на ночь я его тебе не дам, но при первой же тревоге вызывай для твоего вора «группу захвата» в моем и его лице. За тебя, подруга, за те волнующие и наполненные дни, которые тебе предстоит пережить в этом доме, — подняла она бокал с вином.

Пару часов спустя гости Баратовой стали потихоньку расходиться. Они шумно прощались на лестничной клетке с хозяйкой дома. На звук голосов на лестницу вышла маленькая сухонькая старушка. Подождав, пока все разойдутся, она, слегка пошатываясь, подошла к Юлии Александровне и, умильно улыбаясь, поздоровалась с нею.

— Ваша соседка из 37-й квартиры, — сказала она. — Все зовут просто Петровна. Горе-то какое! — неожиданно выдавила она рыдание.

При этом Баратова даже вздрогнула от неожиданности.

— Золотой человек была ваша свояченица, — продолжала старушка. — Тихий, богобоязненный! Бывало, увидит, как мне плохо, и говорит: «Зайди, Петровна!» Потом напоит чаем, ну, и все такое прочее, — со значением посмотрела она на Юлию Александровну.

— Ольга Михайловна не верила в бога, — улыбнувшись, ответила Баратова.

— Вот я и говорю — золотой была человек, — не растерявшись, продолжала старушка, вытирая слезы. — Мы ее всем подъездом провожали! И сынок ваш был, и подружки ее! И погода стояла, ну прямо как сейчас! И стол был хороший! Одних смен блюд целых пять!