Наталья Александрова - Алиби для бультерьера

— Ленечка… — удивленно оглянулась Розалия. — А вы в машине что-то забыли?

— Да нет… — Леня улыбнулся и поскорее проскочил в подъезд, так как соседка известна была в доме как любительница поболтать на отвлеченные темы.

В этот раз, однако, она не сделала попытки его остановить, а переглянулась с приятельницей, которая смотрела на Леню, выпучив глаза, потом покрутила головой и развела руками. Розалия согласно кивнула, но Леня этого не видел.

Консьержка Валентина Романовна при виде его выронила из рук вязанье, полезла поднимать, охая и причитая, что спустились петли. Леня молча пожал плечами и направился к лифту. Двери открылись, и вышла уборщица Люба с ведром и шваброй. Столкнувшись с Леней, она так поразилась, что выронила ведро, грязная вода разлилась по чисто вымытому полу, Леня едва успел перепрыгнуть лужу.

— Ходят и ходят, — с ненавистью сказала Люба, — взад-вперед, взад-вперед… А чего ходят — и сами не знают…

Ее словам Леня не удивился — Люба известна была в доме своим скверным характером.

Он открыл дверь своим ключом, потому что Лолы, его компаньонки, напарницы и боевой подруги, не было дома — умотала с самого утра по каким-то важным дамским делам. Никто не встречал на пороге: ни Пу И — крошечный песик древней мексиканской породы чихуахуа, — ни кот Аскольд, ни попугай Перришон. Вот тут Леня не на шутку удивился. Пу И, конечно, Лолка взяла с собой — на улице погода неплохая, почти настоящая весна, песику полезно прогуляться, — попугай небось дремлет в клетке, но кот всегда заранее чувствует приход любимого хозяина и усаживается у двери, поедая ее глазами. В их большой дружной семье существовало устойчивое разделение домашних любимцев: песик был Лолкин, попугай — общий, но кот, вне всякого сомнения, пользовался особым покровительством Маркиза и отвечал ему взаимностью. Леня слегка обиделся, но тут же услышал из кухни знакомые звуки.

Вот аппетитно чмокнула дверца холодильника, звякнула об стол чашка, щелкнул чайник, отключаясь, со звоном упала ложка на плиточный пол…

— Лолка, ты дома?! — обрадованно крикнул Леня. — А говорила, что на целый день уйдешь…

Никто не ответил, и Леня устремился на кухню.

За столом сидел незнакомый мужчина и пил чай из Лениной большой фаянсовой кружки с изображением пушистого черного кота. Леня очень дорожил этой кружкой, потому что изображенный на ней кот был вылитый Аскольд.

— Вы кто? — опешил Леня и тут же разозлился на Лолу — как она могла налить этому типу чай в его личную кружку? Знает ведь, как трепетно он к этой кружке относится.

— Здравствуй, Леонид! — приветливо сказал мужчина. — Ты меня не узнаешь?

В лице мужчины было что-то удивительно знакомое, определенно Маркиз где-то уже видел эту обаятельную улыбку, внимательные глаза… Внешность приятная, но совершенно незапоминающаяся… Кого же он Лене напоминает? Кого-то хорошо знакомого…

По инерции Леня продолжал осматривать незнакомца и вдруг с холодком в груди заметил, что тот одет в его, Ленину, домашнюю клетчатую шерстяную рубашку, вон верхняя пуговица висит на ниточке, грозит оторваться, и эта лентяйка Лолка обещала пришить еще три дня назад!

И все-таки где же он видел это лицо? Причем видел его не раз и не два…

— Ты кто такой? — с угрозой спросил Маркиз, сделав шаг вперед, и перехватил поудобнее стул, чтобы в случае чего треснуть незваного гостя по темечку.

— Лень, да ты чего… — Мужчина отвернулся, сделал что-то со своим лицом и повернулся обратно.

— Толька! — ахнул Маркиз. — Ну у тебя и шуточки!

— Как всегда, — рассмеялся Анатолий Зевако, старинный его знакомый еще по давно миновавшим цирковым годам. — А купился, Ленечка, купился!..

— Да уж… — Маркиз толкнул приятеля к большому зеркалу в прихожей. Там отражались два совершенно одинаковых человека, только одежда была разной. Все остальное — движения, мимика, улыбка, артикуляция при разговоре — было совершенно идентично.

Так вот где Маркиз видел это лицо! В зеркале, по нескольку раз в день…

— Снимаю шляпу! — восхищенно сказал Леня, он очень уважал способных специалистов. — А как ты сюда попал? — спохватился Маркиз минуту спустя.

— А меня впустила интересная такая девица — опять, говорит, охламон, ключи забыл — и удрала быстро. Видно, опаздывала. Я ей даже ничего не успел объяснить.

— Понятно, почему от меня соседка шарахнулась, — сообразил Леня. — Только что я входил в подъезд — и опять вхожу!

— Ты извини, что я тут похозяйничал — пить захотелось. С попугаем пока по душам поговорили…

— Дур-рак! — послышалось с холодильника. — Откр-рой двер-рь! Ор-решков!

— Перришончик, ты что это так развоевался? — Леня выпустил из клетки большого разноцветного попугая.

Тот больно тюкнул его клювом и перелетел на буфет. На тот факт, что в кухне находятся два Лени Маркиза, попугай не обратил внимания.

— Ему лишь бы орехов давали! А вот давай кота проверим — узнает он меня или нет?! — предложил Леня.

Аскольда нашли в Лениной комнате на письменном столе. Он не спал, и даже глаза были открыты и смотрели на мир весьма неодобрительно. Первым подошел Анатолий. Кот подобрался, зашипел, засверкал глазами и даже поднял шерсть на загривке.

— Понял, — Анатолий попятился, — все понял, больше вопросов не имею…

— Вот видишь, — рассмеялся Леня, — кота не обманешь внешним сходством… он зрит в корень… Аскольдик! — Леня протянул руку, чтобы погладить.

Кот мявкнул грозно и точным движением лапы разодрал руку до крови, после чего кубарем скатился со стола и одним ловким прыжком взвился на шкаф.

— Сдурел ты, что ли? — крикнул Леня.

Кот прошипел со шкафа, что в гробу он видел такие пошлые шутки и таких шутников. Он не позволит морочить себе голову — ишь, тоже нашли карася!

— Тяжело с семьей, — посочувствовал Анатолий, помогая заклеить раны пластырем.

— Ну ладно, — сказал Леня, — а ты чего пришел-то? По делу или так, проведать?

— Ой, тут со мной такая история произошла, просто не знаю, к кому обратиться.

— Рассказывай! — Леня сервировал стол и показал приятелю бутылку коньяку.

— Не, я завязал, — вздохнул Анатолий, — пожрать бы…

— Сейчас… — Леня сбросил пиджак и закатал рукава. Потом покосился на попугая, который хитро поглядывал на него с буфета, и унес пиджак в комнату. С некоторых пор Леня принимал меры предосторожности. Вредный Перришон как-то нагадил на лучший Ленин пиджак, и химчистка ничего не смогла поделать. Леня заглянул в холодильник и подумал, что Лолка совершенно обленилась — полдня дома сидела и даже мясо из морозилки не вытащила. Пришлось наскоро приготовить омлет с колбасой и зеленью, еще нашлась в холодильнике банка сардин и коробочка плавленого сыра.

— Ну давай рассказывай! — велел Маркиз, после того как все было приготовлено и съедено.

Он налил Анатолию свежего чаю в обычную чашку с красным петухом. Хоть Аскольд и повел себя сегодня недопустимо грубо, все равно свою персональную чашку Маркиз никому не собирался отдавать.

Анатолий Зевако гордился своей необычной фамилией. Он утверждал, что приходится дальним (очень дальним!) родственником знаменитому российскому адвокату Плевако. Правда, сам он никакого отношения к правосудию не имел.

Анатолий работал в цирке трансформатором.

Не громоздким прибором, понижающим напряжение электричества в сети, а актером, в считанные секунды меняющим внешность.

Он появлялся на сцене в облике популярного эстрадного певца, исполнял коротенький номер, скрывался на несколько секунд за ширмой и тут же появлялся снова, но уже в виде известного политика или телеведущего. Или героя Гражданской войны, персонажа многочисленных анекдотов. За ширмой его ждали наготове двое ассистентов, которые помогали моментально переодеться и загримироваться в соответствии с новой ролью. С одинаковой легкостью он мог перевоплощаться и в мужчин, и в женщин, но все же предпочитал мужские образы. В них он чувствовал себя более уверенно.

— И жил бы я себе припеваючи, — жаловался Зевако, — да пострадал через две непременные и естественные для всякого русского человека причины!

— Это через какие же? — подал реплику Маркиз, поскольку Анатолий явно ее ожидал.

— Известно какие! — тяжело вздохнул Зевако. — Водка и бабы! Если бы не это…

Анатолий начал выпивать. Сначала только по выходным, но потом и в рабочие дни.

— Мастерство не пропьешь! — гордо заявлял он директору цирка Артуру Васильевичу Щекотило в ответ на очередное последнее предупреждение.

Щекотило краснел, бледнел, надувался как воздушный шар и грозил суровыми санкциями.

Масло в огонь подлил сам Анатолий, как-то по пьяному делу на спор с клоуном Мандариновым и ради шутки перевоплотившийся в строгого директора.