Дарья Донцова - Личное дело женщины-кошки

Ее зовут Настя Килькина, не самая благозвучная фамилия, но это фамилия ее мамы Зои Андреевны и папы Ивана Петровича. Отец служил в армии, семью мотало по гарнизонам. У Ивана Петровича был вздорный, слишком принципиальный характер, но он не пил, не курил, по бабам не шлялся и выглядел на фоне прочих военных белой вороной.

Зоя Андреевна пыталась повлиять на супруга. Переехав в очередной городок, она слезно умоляла своего борца за справедливость:

– Ванечка, уймись! Мы как перекати-поле по стране мечемся, нигде больше года усидеть не можем. Ну оформил генерал свою жену заведующей клубом, ну пристроил дочь в Москву учиться на украденные деньги, ну пьют офицеры горькую, везде так! Не начинай воевать, порядка не наведешь, а нас опять переведут!

Но Иван Петрович упорно стоял на своем, и в конце концов Килькины очутились в крохотном городке Бруске. Когда Зоя Андреевна вошла в отведенную семье сараюшку, где из удобств имелось лишь одно электричество, она мрачно констатировала:

– Ну все! Можно обустраиваться на всю жизнь, дальше не сошлют, хуже не будет.

Как же она ошибалась! Почти год Килькины жили тихо, потом пришла беда, Настя, единственный их ребенок, потеряла сознание. Слава богу, один из соседей имел машину и согласился довезти обезумевшую мать до райцентра.

В клинику Настя попала на грани жизни и смерти, у нее случился приступ аппендицита, развился перитонит.

– Шансов очень мало, – честно предупредил хирург Зою Андреевну, – я не всесилен.

Но, наверное, у Насти был авторитетный ангел-хранитель, потому что операция прошла успешно. Для выздоровления девочке требовались сильнодействующие, очень дорогие лекарства. Даже если бы необходимые медикаменты были в аптеке в забытом богом городке, то у Килькиных никогда не нашлось бы средств на их покупку. Из ценностей у Зои Андреевны были лишь обручальное кольцо и тоненькая золотая цепочка. Гордившийся своей принципиальностью Иван Петрович держал семью впроголодь, «подкожные» запасы у Килькиных отсутствовали.

Все тот же хирург сказал Зое Андреевне:

– Оперируем мы классно, лучше, чем европейцы и американцы, вместе взятые, но вот выхаживать больных не умеем. Ни лекарств, ни хорошо обученных медсестер нет.

– Настя умрет? – испугалась мать.

Врач вздохнул и с некоторым сомнением протянул:

– Мы делаем все возможное.

И тут случилось чудо. В клинике скончался зять главы местной администрации. Для него мэр выписал из столицы сильнодействующие лекарства, те самые, что могли помочь и Насте. Но упаковки с ампулами прибыли слишком поздно, зять мэра умер. Хирург, оперировавший Килькину, решился попросить лекарства для умирающей девочки, и мэр, очевидно, сердобольный человек, сказал:

– Пусть хоть ребенка спасут, берите бесплатно.

Пока жизнь Насти висела на волоске, Зоя Андреевна, как преданная собака, спала на коврике у кровати дочери. Помня слова врача о неумехах медсестрах, мать тщательно следила за персоналом. И тут ей сообщили, что у Ивана Петровича инфаркт. Муж в очередной раз поскандалил с начальством, нашел некие нарушения и стал привычно бичевать пороки.

Сначала Зоя Андреевна растерялась и начала метаться между двумя отделениями: хирургией и кардиологией, но потом сообразила, что хорошо ухаживать за обоими больными не получится, и выбрала Настю. На мужа Зоя Андреевна была давно зла, его болезнь не смягчила ее. Она считала, что Килькин сам во всем виноват, ему не следовало приниматься за старое.

Через два месяца Ивана Петровича похоронили, а Зоя Андреевна с Настей вернулись в плохо обустроенную избенку.

Девочка так ничего и не вспомнила о себе, но мать рассказала ей о детстве, и Настенька успокоилась. Иногда, впрочем, ей снились странные сны: большой шумный город, бесконечная лестница, по которой она спускается в подземелье, странные поезда, толпы людей, незнакомые дети, школьная доска и розовые лаковые туфли, круглоносые, с перепонкой и одним цветком на правой лодочке, на левой украшение отсутствовало, и это почему-то страшно огорчало Настю.

Первого сентября Настя пошла в первый класс, из-за болезни девочка отправилась в школу позже и оказалась старше всех. Наука давалась ей легко, Настенька схватывала материал на лету и получала сплошные пятерки, несмотря на то что практически не тратила время на домашние уроки.

Потом Зое Андреевне повезло. После смерти мужа ее взяли прислугой к местному царю. Честная, аккуратная, старательная, всегда с улыбкой на лице, да еще великолепная повариха, Зоя очень скоро стала в семье мэра родным человеком. И сам Григорий Николаевич, и его жена Ольга дорожили домработницей, а Зоя не могла забыть отданные ими для Насти лекарства и служила им как верная собака. Когда Григорию Николаевичу предложили пойти на повышение и переехать в областной центр, он взял с собой и домработницу. Зое снова пришлось перебираться из города в город, но в отличие от покойного Ивана Петровича, скатывавшегося все ниже и ниже, Григорий Николаевич поднимался по служебной лестнице и в конце концов оказался в Москве. Став депутатом, оборотистый мужчина сумел выбить для верной помощницы квартиру, и жизнь Зои Андреевны превратилась в сплошное счастье. О таком она даже не мечтала: переезд в столицу, собственная жилплощадь, дочь – студентка столичного вуза и небольшой запас денег в банке. Настенька тоже была рада, она влилась в студенческую семью, в которой было много провинциалов. Никто не смеялся над Настей, в группе училась всего одна москвичка, Света Лазарева, приятная, хорошо воспитанная, но глуповатая девушка.

– Меня папа сюда с трудом пристроил, – честно призналась она Насте, – сказал: «Институт непрестижный, конкурс плевый, учись, доча! Получишь диплом, найду тебе работу. Главное, не сойди с дистанции». Но боюсь, не сдать мне сессию.

– Не волнуйся, – успокоила ее Настя, – я тебе помогу.

Вскоре девушки подружились, Настю принимали дома у Светы, как родную. Ясное дело, когда Лазаревы приобрели более просторную квартиру, Настя оказалась в числе тех, кого позвали на новоселье.

Держа в руках листочек с адресом, Настя вышла на нужной станции метро, свернула направо, налево, вошла в просторный двор и вдруг ощутила беспокойство. Что-то было не так! Она же никогда ранее не бывала тут и тем не менее великолепно знала, что из холла крайнего подъезда вверх ведут три ступеньки, одна со щербинкой, а перила покрывает диковинный орнамент из виноградных листьев. Настя будто ощутила под пальцами резьбу и вздрогнула, из одной «лозы» торчал гвоздик. Хорошо знакомым казался и широкий квадратный двор, вот только раньше здесь не было кованых лавочек, садик украшали простые деревянные скамейки. Подавленная накатившими воспоминаниями, девушка в растерянности стояла у входа в дом, а потом, несмотря на то что ей следовало пересечь двор и идти дальше, вошла в подъезд.

В холле не было консьержки, очевидно, она отлучилась. Настя решила подняться по лестнице, пошла наверх и столкнулась с девочкой, которая несла на прогулку собачку.

– Осторожней, девушка, – предупредила та, – не держись за перила, из них гвоздь торчит! Мама руку поранила, папа хотел его забить, но консьержка не позволила. Такой вопль подняла! «Только въехали, а уже свои порядки устанавливаете. Да этот гвоздь здесь с основания дома! Не смейте по резным перилам молотком дубасить! Ща старшего по подъезду кликну». Во дура! Говорила же мама папке: «Давай купим собственный дом, еще неизвестно, какие соседи попадутся». Но отец уперся, хотел в историческом центре жить! И чего? Мать-то права! Вокруг одни психи! Гвоздь убрать не разрешают, он им, видите ли, дорог как память!

Девочка продолжала возмущаться, у Насти начала кружиться голова. Она побежала вниз, вышла на воздух, сделала пару вдохов, и тут из подъезда вышла девочка лет восьми-девяти с мусорным ведром в руке. Несмотря на холодный, вьюжный день, она была в легком спортивном костюме, ноги ее были обуты в пластиковые сланцы.

– Катя! – донесся сверху крик. – Немедленно вернись и надень пальто! Катерина!!!

Девочка фыркнула и понеслась в дальний угол двора, где стояли железные баки. Внезапно Настя как будто ощутила лед под ногами, за шиворот посыпался снег, в правой ладони была зажата холодная никелированная ручка, а по бедру било ведро. Все, больше Настя ничего не помнила.

Очнулась она у себя дома, снова, как десять лет назад, у ее постели сидела Зоя Андреевна.

– Доченька, – всхлипнула она, – ты как?

– Что со мной? – тихо спросила Настя.

– Ерунда, – вытирая слезы, ответила мать, – просто ты переутомилась, вот и упала в обморок. Светочка тебя в гости ждала, ждала, потом сообразила: что-то случилось, побежала к метро, а ты в проходном дворе лежишь. Слава богу, ничего не сломала!

– Мама, – резко спросила Настя, – кто я?

– О боже! – ужаснулась Зоя Андреевна. – Только не это! Неужели у тебя опять началась амнезия?