Галина Куликова - Похождения соломенной вдовы

Почему же теперь она не поняла, хотя бы по голосу, что это совсем другой человек? Кроме того, складывается впечатление, что беседуют они обо мне не впервые. Вот так открытие!

— Подождем ее сестру? — предложил между тем самозванец ментам, широким жестом приглашая тех войти в дом.

Они вошли, но тут же потребовали у него документы.

Он показал им те же самые, что я не так давно держала в руках.

— Документы фальшивые! — заверила я стражей порядка и, упав в кресло, скрестила руки на груди. — Все фальшивое! Даже наши свадебные фотографии. Раньше на них был изображен не он. Не этот человек. А теперь вдруг появился он. Понимаете, какой кошмарный мухлеж?

После этого моего заявления взгляды стражей порядка, которые они бросали на самозванца, стали более сочувственными. Мне это не понравилось. Какого черта! Я их вызвала, и они же меня подозревают во лжи!

— Зарубите себе на носу: я не знаю этого человека! — уверенным тоном заявила я и для наглядности ткнула в направлении нахала указательным пальцем. — Я в здравом уме и твердой памяти. Я могу назвать вам все основные даты своей жизни. Мне двадцать четыре года. В настоящее время я не работаю. Родилась в Москве. Матери и отца уже нет в живых. Отец — актер Леонид Сердинский, наверное, слышали? Мать — Ксения Сердинская, умерла полгода назад.

Я начала рассказывать историю своей семьи и жутко увлеклась, потому что у меня были внимательные слушатели. Наконец, покончив со всеми дальними родственниками, я остановилась на сестре.

— Сестра — Катерина Борисова. Кстати, вот, наверное, и она, — заявила я, услышав звонок в дверь.

За компанию с ментами я поднялась на ноги и застыла на пороге комнаты, а самозванец, обрадованно сверкнув глазами, прошествовал в коридор и открыл дверь. Катерина ворвалась с улицы взволнованная и, приподнявшись на носки, бегло поцеловала лже-Туманова в щеку.

— Ну, как она? — спросила Катерина и тут увидела меня и ментов. — Лерка! — воскликнула сестра. — Ты знаешь, кто я?

— Отчего бы мне не знать? — трусливо ответила я и отступила в комнату. — Ты — Катя Борисова, моя сестра.

— Ну, слава богу! — На глаза этой доверчивой дурочки навернулись слезы.

— Он что, сказал тебе, что я сошла с ума? Что у меня съехала крыша, и я его, дорогушу, не узнаю, да?

— Да, — растерянно сказала Катерина. — А что, не правда?

— Правда. Я его не узнаю. И знаешь почему? Потому что этот тип — самозванец. Я никогда не выходила за него замуж!

Мое заявление вызвало бурю эмоций. Менты, не пожелав участвовать в семейных разборках, очень быстро ретировались, посоветовав вызвать врача. И даже показали, врача какого профиля, выразительно постучав пальцами по своим котелкам. Катин паспорт и фальшивые документы самозванца их вполне удовлетворили.

— Вы признаете, что это муж вашей сестры? — спросил у нее напоследок один из них, напряженно косясь в мою сторону. Потому что я стояла, подбоченясь, и сверлила его неприязненным взглядом.

— Да, признаю, конечно. Это ее муж, — растерянно ответила Катерина, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Еще бы! Ведь, судя по всему, ее родная сестрица окончательно помешалась!

— Эх вы, низкий класс! — сказала я вдогонку стражам правопорядка и с грохотом захлопнула за ними дверь.

Пройдя на кухню, где лже-Туманов и Катерина вполголоса обсуждали мои умственные способности, я спросила прямо с порога:

— Откуда ты его знаешь?

— Как откуда? — удивилась Катерина. — Ну, помнишь, на прошлой неделе заболел Костик, и ты прислала Юру с лекарством?

— Вот именно — Юру! Юру, а не этого обманщика!

Конечно, может быть, его по странному совпадению тоже зовут Юрой, в чем я глубоко сомневаюсь, но пойми, дорогая моя девочка, перед тобой посторонний человек!

Мой муж — Юра Туманов! И я люблю его, а не этого типа!

Когда я сказала о любви, моя совесть забеспокоилась.

Люблю ли я Туманова на самом-то деле? Я постаралась отмахнуться от этого неприятного вопроса. Мне не хотелось смотреть правде в глаза. Особенно теперь, когда Туманов исчез при столь загадочных обстоятельствах. Но мое подсознание уже все разложило по полочкам. Чтобы понять чувства, обуревавшие меня, радо рассказать историю обоих моих замужеств.

Итак, первый раз я вышла замуж в прошлом году.

Мой избранник, Берингов Егор Бориславович, был уважаемым человеком — ученым, академиком, который всю жизнь занимался приборостроением и горбатился на государство. И только последние несколько лет работал в частной фирме, где получил возможность обменивать свой талант на приличную зарплату. На момент женитьбы ему уже исполнилось шестьдесят два года.

Нет-нет, я выходила замуж не по расчету. Грубо говоря, к моменту своего совершеннолетия я была зомбирована собственной матерью. С детства нам с Катериной вдалбливалась в голову прописная истина — муж должен быть старше своей жены. И чем больше разница в возрасте, тем более счастливый брак нас ожидает.

Наша мама училась в театральном, когда отец влюбился в нее, собственную студентку. Знаменитый актер Леонид Сердинский потерял голову от девушки Ксюши, снявшейся к тому времени в роли принцессы в фильме-сказке «Чародей из Крапивина». Мэтр развелся с женой и скоропалительно вступил в новый брак. Разница в возрасте у них с матерью составляла сорок лет. Семь лет длился этот священный союз, после чего отец умер, оставив после себя нас с Катериной и немеркнущую славу.

В доме воцарился культ Леонида Сердинского. Все стены нашей квартиры были увешаны фотографиями отца — отец на сцене, в гриме, отец дома принимает гостей, отец на концерте, отцу вручают премию, диплом, статуэтку, отец в окружении известных режиссеров. С гостями говорили только о нем, о его таланте, чувстве юмора, его привязанности к детям. К тому моменту, когда мы с Катей начали самостоятельную жизнь, обе были убеждены, что брак наших родителей был идеальным со всех точек зрения.

Однако сестра разочаровала мать тем, что выскочила замуж в двадцать один год за своего ровесника Дениса Борисова, который учился на юриста и еще не скоро обещал стать человеком солидным и уважаемым. Зато я, внезапно почувствовав желание создать семью и заметавшись между поклонниками, пошла на поводу у матери и выбрала Берингова — самого положительного и самого старого из всех, какие только у меня были.

Егора я уважала безоговорочно. Он и в самом деле производил потрясающее впечатление. Уверена, что мне завидовали все женщины, у которых была возможность познакомиться с Беринговым поближе. Выглядел он замечательно — поджарый, тренированный, с яркой улыбкой и веселыми глазами. Единственное, что сразу же говорило о возрасте, — седые виски и глубокие носогубные складки. Берингов уже несколько лет назад овдовел и, предлагая мне руку и сердце, был влюблен, как мальчишка. Он обещал сделать меня счастливой, и я верила ему на все сто.

Мы поженились перед Новым годом, когда ощущение радости просто носилось в воздухе. Свадьба была пышной, со множеством гостей, и все желали нам прожить тысячу лет вместе. Я мела белым подолом платья свежевынавший снег и улыбалась так, что едва не лопались щеки.

Первый признак нашего семейного неблагополучия имел ангельский вид. Это был смазливый блондин девятнадцати лет, студент, сын давнего друга Егора, который завалил экзамен по физике и явился к академику подтянуть предмет. Студента звали Владиком, и за тот месяц, что он приходил к нам домой вечерами, он солидно преуспел. В то время как Егор распинался перед ним и тыкал ручкой в таблицы и графики, Владик пожирал меня глазами. У него была такая вдохновенная и одновременно мечтательная физиономия, что я не могла остаться равнодушной. Я стала думать о Владике днем и ночью.

Чем ближе к ночи, тем фривольнее становились мои мысли. Мучения закончились вместе с занятиями, но мой дух уже был сломлен.

После Владика проверять меня на Прочность взялся коллега по работе, двадцатидвухлетний Митя. У него был шоколадный загар, шоколадные глаза и сладкий рот.

Один раз мы поцеловались с ним в скоростном лифте, и это надолго выбило меня из колеи. Нельзя сказать, чтобы Берингов не нравился мне. Однако судьба ужасно несправедлива! Несмотря на то что он изо всех сил старался быть состоятельным мужем, ни в чем не уступающим молодым мужчинам, меня все больше и больше тянуло на «юное тело». Я ругалась последними словами, плакала по ночам, давала себе страшные клятвы, но все было напрасно.

Мой разум боролся с физиологией почти полгода. Победу одержала физиология. В мае мы с Беринговым отправились на курорт в Испанию, где моя супружеская верность капитулировала. Море, солнце, полуголые тела на выжженном песке Картахены, прохладительные напитки с капелькой алкоголя, романтическая музыка, звучавшая над открытой верандой ресторана вечерами, разноцветные отражения, поплавками выныривающие из темных волн, и яркие огни — все это ударило мне в голову. Удар был такой силы, что мне в буквальном смысле слова снесло крышу. И к восхитительному запаху одной из южных ночей очень скоро добавился аромат измены.