Лариса Соболева - Седьмое небо в рассрочку

Имея деньги, Леха Шатун завоевывал женские сердца без особого труда. Надо сказать, девушки были не падки на деньги; хотя встречались и алчные, но приличные девушки (те самые, из мечтаний) хотели любви. Кто же даст им больше любви, как не щедрый человек, а? Если цветы, то Леха дарил их охапками, если украшения, то золотые, если шмотку, то фирменную – от фарцовщика. И она в отпаде, потому что понимала: он ради нее мордой в грязь упадет. Неважно, что налицо помесь неизвестных пород, что парень не шибко образован и культурен, – дело наживное. Главное, не скупердяй, умеет любить, искренен, добр. А Шатун на гребне волны эпохальных побед вошел в азарт и менял девчонок, как носовые платки, наконец приобретя мужскую уверенность.

И вдруг она! Белокурая, тонкая (где положено), статная, умная и прекрасная, словно царевна из песни. Во всяком случае, строга и надменна оказалась, будто и впрямь царского роду-племени, когда заметила, что Шатун преследует ее по пятам.

– Я замужем, – вздернула до небес маленький носик Тата.

– Ну и что, – ухмыльнулся Ленчик. – Отобью.

Смерив его презрительным взглядом, Тата величественно проплыла мимо, играя ягодицами. Казалось, все люди обязаны уступить ей дорогу… нет, упасть ниц перед ней и непременно удариться лбом об асфальт. Но это раньше Ленчик немел от восторга и плелся за мечтой на ватных ногах, в двадцать пять он уже выработал шаблонный план действий, уверившись, что настойчивость и щедрость даже из врагов делают друзей. Если же ухищрения не действовали, Шатун расставался с мечтой и отправлялся в свободное плавание, но Тата была не тот случай.

Тату он решил взять измором и не просто в постель положить, а сделать женой – во как! Планы-то настроил ого-го какие, жене в них выделялось особое место, ему подходила Тата. Выяснил про нее все: где живет и работает, кто муж – право слово, красавец, тем более она стала желанной добычей. Ленька постоянно попадался ей на глаза, где б она ни появлялась, чему не мешал муж, который и врезать-то надоедале не посмел, потому что интеллигент вшивый.

В день ее рождения Шатун приехал прямо на работу, в качестве подарка привез ровно двадцать семь отборных роз (столько ей исполнялось). Если учесть, что из богатого ассортимента флоры круглый год купить можно было лишь гвоздики, которые продавали мужчины в кепках-аэродромах на городских улицах, розочки выходили, прямо скажем, золотыми. К букету прилагалось колечко с изумрудом и тремя брюликами – все, Тата пала на кровать, как падали неприступные крепости после длительной осады к ногам заклятых врагов. Потом был ее развод, женитьба, вскоре появилась дочь. Тата – само чудо, и чудо не желало мириться с простецкими русскими именами, но Анжелик уже было полно по городам и весям, посему дочь назвала она неординарно – Сабриной.

На этом идиллический отрезок резко оборвался. Он был коротким и оптимистичным, вселял уверенность, что дальнейшая жизнь потечет в ослепительно-ярком свете праздничных фейерверков. Но чем замечателен миг – так это сиюминутностью, которая всякий раз будет иной, чем предыдущая. Возможно, впереди ждут более яркие события и счастливые минуты, но «сегодня» и «сейчас» не поймаешь, они ускользают в прошлое. Не исключена вероятность, что воспоминания о них останутся самыми теплыми и ностальгическими, а чаще случается наоборот – такова жизнь.

Ленчику следовало наслаждаться теми мгновениями, которые падали на него, ведь пройдет немного времени, и судьба начнет испытывать его на прочность, да как! А он, глупый, заботясь о семейном благополучии, строил планы и огромный дом, не замечая, что творится под боком. Дом достроил, планы, в общем-то, осуществил и даже с лихвой, только вот Ленчика настиг удар, откуда он не ждал…

– Папа!

Когда слышишь вопль недорезанного поросенка, к тому же охрипшего от визга, невольно обернешься. Обернулся, забираясь в джип, и Шатунов, увидел дочь, о которой позабыл, скороговоркой без пауз выпалил:

– Чеготебеяспешу!

– Папа… – прошептала она испуганно. – Куда ты? С пистолетом… Зачем? Уже ночь на дворе…

Ответить – откуда на это время? Шатунов скрылся в машине, даже не кинув дочери ободряющего взгляда, мол, не беспокойся, со мной будет полный порядок. Трубку отец так и держал у уха, Сабрине удалось услышать приказ водителю:

– Звони всем, чтоб срочно ехали в Пухово. Ксюша…

И дверца захлопнулась одновременно с рывком автомобиля вперед.

Надув губы, Сабрина нервозно нажимала на кнопки мобилы, глядя в хвост джипу. Мама ждала ее звонка, не прошло и нескольких секунд, как она выпалила:

– Да, я слушаю, Сабрина.

– Разговора по душам не получилось. Ему позвонила женщина, он сорвался, как полоумный, и умчался к ней.

– Сорвался? Странно, по моим данным, у твоего отца никого нет… А что за баба?

– Понятия не имею. Зовут Ксения. Может, знаешь, кто она?

– Догадываюсь. Любовница.

– У отца есть любовница? Пф! Никогда бы не подумала.

– Не фырчи, твой отец имеет универсальное достоинство на все времена: деньги!

Сабрина с горечью усмехнулась: кто ж виноват, что когда-то мать проворонила универсала? Теперь Тате мечтается хеппи-энд по ее же сценарию, но мечтать никому не вредно. Только зачем же обременять других? Ведь это Сабрина поступилась гордостью и сносила унижения, хотя во всех нынешних их бедах виновата мама, ей бы и парламентерский флаг взять в руки. У Таты давно вошло в привычку перекладывать свои заботы на чужие плечи, последнее время это напрягало Сабрину, мягко выражаясь, но в трубку дочь говорила сдержанно:

– Ма, она не просто любовница, которую покупают, она нечто значимое для него. У нее что-то случилось, и, как я поняла, серьезное, отец умолял ее спрятаться, забаррикадироваться…

– Ничего себе! – вставила Тата, правда, в ее интонации чувствовалось больше желчи, нежели удивления. – Поехал спасать телку от толпы поклонников?

– Видела б ты его! Он стал белее бумаги, покрылся испариной, началась одышка…

– Так это симптомы сердечной недостаточности.

Нет, все же трудно не съехать на базарную тональность, потому что Сабрину просто взбесила мамина глупость. Ну, не хочет женщина ничего понять, принять, изменить. В первую очередь ей надо было начать изменяться самой, но что вы, что вы – она ж умнее всех, значит, всегда права.

Вдохнув и задержав воздух, Сабрина посчитала до десяти, ведь срываться не в ее характере, это мамочка позволяет себе из аристократки вмиг переродиться в хабалку. Одновременно Сабрина поплелась к воротам, повесив сумочку на плечо и преодолевая усталость, навалившуюся с внезапностью упавшего с крыши кирпича. Непонятно, как у нее хватало сил отвечать матери:

– Это симптом, что у тебя ничего не выйдет, значит, и у меня. Если б она не позвонила, отец спустил бы меня с лестницы за идею соединить вас. Тебя он…

– Ненавидит?

– Не сказала бы. Ты для него пустое место, но меня из-за тебя он может возненавидеть. Там, куда он поехал, опасно. Отец взял пистолет, и если с ним что-то случится…

– Ничего с ним не случится, твой отец живуч и, на зависть, удачлив, иначе давно лежал бы в гробу с простреленным лбом. Кстати, если с ним что-либо… хм!.. Ты тоже станешь наследницей. Половина-то твоя…

Толстый намек! Осталось поблагодарить за подсказку и пообещать собственноручно пришить родного папу. Идя по дорожке, Сабрина намеренно отвлеклась на перемены в парковой зоне, чтоб не съязвить, мол, наследство выдают через полгода, до той поры мы с тобой не доживем, мамуля.

Мимоходом она обратила внимание, что у отца неплохой ландшафтный дизайнер, здесь даже ночью красиво. До ссоры пятилетней давности тощие деревца и наполовину засохшие кустики только сажали в землю, кто бы мог подумать, что они разрастутся в причудливые композиции, освещаемые матовыми фонарями. А у них дома сорняки и сорнячищи выше головы, заняться ими маме лень, Сабрине некогда…

– Скажи, его ублюдок дома? – отвлекла мать.

– Нет.

– Тогда тебе нечего там делать, возвращайся домой.

И то верно. Очутившись за воротами, Сабрина села в машину, закурила. Эх, если б оттянуть время назад… всего-то на пять лет! Но при условии, что память – а она важный компонент опыта – останется с ней. Сабрина избежала бы многих глупостей, которые сейчас не могла себе простить. Первейшая из них – бойкот. Вот зачем она пошла на принцип? Что доказала и кому? Разве что себе: она набитая, утрамбованная под завязку дура, которую неплохо бы выставить на обозрение где-нибудь на площади в назидание другим.

Сдав назад, Сабрина развернула машину, плавно тронув ее с места. Не доезжая до угла, в зеркало заднего вида она увидела, как к дому отца подъехал скутер – это вернулся домой братец Пашка.

– Гляди, какой послушный, – беззлобно буркнула она, давя на педаль газа. – Домой возвращается до двенадцати. Интересно, кто она – Ксения…

В прошлом Сабрина не признавала сводного брата, вела себя с ним как с приемышем, занимающим место не по праву, и это была та первая лопата, которая положила начало глубокому рву между нею и отцом. Но ведь папа неизвестно откуда притащил сынка, можно сказать, в подоле принес приплод! Ну, не в подоле, так в рубашке, в корзинке – разница небольшая, все равно нагулял. А всем заливал, будто усыновил младенца по доброте душевной. Поверить, что папа воспылал благородной любовью к чужому отпрыску, найденному чуть ли не в канаве, – это надо быть умственно отсталой.