Анна Ольховская - Ухожу в монастырь!

«Хорошо хоть, по ногам, – автоматически отметил Кай, медленно оборачиваясь. – Жить будет».

Но больше ничего хорошего не было…

Вслед за первым снегоходом, с которого и стреляли, из леса вылетели еще два. И на каждом – по двое соплеменников Кая. Итого – шестеро.

Правда, все они были без шлемов, так что…

Кай поднял руки, собираясь снять свой, но один из прибывших, тот, что стрелял, угрожающе направил на него дуло автомата и проорал:

– Опусти руки! Попробуешь снять шлем – получишь пулю в коленную чашечку! Не смертельно, но больно! Очень больно!..! Адольф?! Дитрих?!.. – Он только сейчас увидел растерзанные тела на залитом кровью снегу. – Что тут произошло?!!

– Волки, – криво усмехнулся Кай, махнув рукой в сторону исчезающих за стволами деревьев хищников – они рванули в лес при первых же звуках выстрелов.

– Ни… себе! А тебя что, не тронули?

– Как видишь.

– Но ты же в шлеме, ты не мог ими управлять!

– Я и не управлял.

– Тогда кто… А, ладно, сам все расскажешь фрау Ландберг. Поехали!

– Поехали, – легко согласился Кай, надеясь побыстрее увести своих.

Пока они не заметили Михаэля. Степаныч ранен не очень тяжело, оклемается, да и эта неведомая Ника поможет. Главное, чтобы никто так и не узнал о…

– Папа! – Тоненький крик со стороны лежавшего на снегу старика заставил всех вздрогнуть. – Папочка, мне страшно! Дедушка так хрипло дышит!

Тулуп Степаныча распахнулся, и из-под него на четвереньках выбрался Михаэль.

Маленькая среброглазая копия Кая.

– Так во-о-от оно что, – недобро прищурился верзила с автоматом. – Ну что же, фрау Ландберг будет очень интересно узнать, что…

Он не договорил. Странно дернувшись, как от удара током, он закатил глаза и рухнул на снег, выронив оружие.

А следом за ним, словно кегли после страйка, начали заваливаться остальные, причем происходило это беззвучно. Ну, почти беззвучно, назвать полноценными звуками легкие хлопки было нельзя.

Кай уже ничего не понимал. Калейдоскоп событий кружился слишком быстро, он не успевал за сменой картинок.

Подхватив на руки подбежавшего сынишку, он озадаченно смотрел на выходящих из-за деревьев мужчин. Тоже шестеро. И тоже в белом. Но, в отличие от свалившихся блондинистых кеглей, совсем не похожих друг на друга.

Ждать и догонять – два самых сложных времяпрепровождения. Но ждать все же гораздо труднее. Особенно когда не знаешь, что происходит там, в глубине леса, где ничего не подозревающий мужчина ведет к своему сыну смерть…

И хотя Вика, оглушенная транквилизатором, сейчас больше походила на зомби, в данной ситуации это было самым лучшим для нее. Если мы сходим с ума от тревоги за в общем-то незнакомых нам людей, то ей пришлось бы совсем худо.

И вместо того чтобы помогать нашим, и Саше, и нам с Лешкой пришлось бы отвлекаться на удерживание бедняжки на месте.

А сейчас девушка безучастно смотрела в окно на плавно кружащиеся в воздухе одинокие снежинки. Ника, крепко спавшая где-то около часа и проснувшаяся посвежевшей и отдохнувшей, мрачно жевала бутерброд с сыром, запивая его чаем из термоса.

– Ну говорила же – не хочу я есть! – бубнила дочура, решив призвать в союзники отца. – Папс, хоть ты маме скажи! А то ей дай волю – она мне в горло трубку вставит, как гусыне фуа-гра, и будет насильно откармливать.

– Давай, делай из матери монстра! – пригорюнилась я, не забыв, впрочем, раскрыть пачку печенья. – Жестокого деспота и самодура… Не вздумай! – Я предупреждающе посмотрела на открывшего было рот мужа. – «Служебный роман» я тоже смотрела, причем неоднократно, так что женский вариант слова «самодур» помню. И вообще, теперь твоя очередь угнетать право на самоопределение нашей дочери, так что вот тебе печенье, ребенок должен схомячить полпачки.

– Сколько?! – едва не захлебнулась чаем Ника. – Ма-а-амс!

– Дщерь, не буянь, – улыбнулся Лешка. – Тебе действительно надо подкрепиться.

– Я тебе что, Винни-Пух, что ли? – буркнула дщерь. – Подкрепляться – его любимое занятие.

– Если хочешь, я прочту тебе краткую увлекательную лекцию о преобразовании потребляемой пищи в энергию, которая… Саш, ты чего?

Привлеченная возгласом мужа, я присмотрелась к подруге – та, только что гладившая по плечу дочку, сейчас сидела столбиком, прикрыв глаза.

– Тише, – прошептала Ника, – тетя Саша опять слушает. Сейчас нельзя шуршать упаковкой и хрустеть печеньем, так что я…

– Пятеро, – тихий голос подруги показался криком. – На помощь той парочке в шлемах выслали еще пятерых. И тоже в шлемах.

– Ну, пока они дотелепают, – отмахнулся Лешка, – наши уже будут на месте.

– Только эти бегут на лыжах, – губы Сашенции дрогнули, – и они, кажется, гораздо ближе наших. И еще… Ох!

Она дернулась, словно от удара током, и зажала уши руками.

– Что, что такое? – всполошилась я, подавив инстинктивное желание кудахтнуть.

– Грохот! Я не успела перестроиться… Такое ощущение, что в голове граната взорвалась! Ч-черт! Я теперь как минимум час не смогу слышать далеко!

– Граната?! – кудахтанье уже клокотало где-то возле миндалин. – Там что, бой?

– Да нет. – Саша, болезненно сморщившись, массировала виски. – Это двигатели снегоходов заработали, причем сразу три.

– Охотники?

– Увы, нет. Очередная партия погони.

– Да они что, совсем с ума сошли?! – Лешка недоумевающе переводил взгляд с меня на Сашу. – За одним человеком высылают целую армию!

– Не забывай, он не совсем обычный человек!

– Да, я помню, но они ведь все в защитных шлемах! И явно вооружены, причем не водяными пистолетами!

– Никусь, – Саша жалобно посмотрела на мою дочь, – ты как? Отдохнула?

– Да, теть Саш, – кивнула та, с облегчением откладывая пачку печенья. – И подкрепилась, даже перекрепилась, так что теперь смогу помочь. Наверное.

– Наверное?!

– Я постараюсь, теть Саш! Вы только не давите на меня!

– Да я же и не…

– Вы мысленно давите.

– Понятно. – Я открыла дверцу джипа и выбралась наружу. – Давай, дочур, выходи. И папу с собой прихвати…

– Я что, чемодан, что ли? – проворчал папа. – Не надо меня хватать, я и сам передвигаться умею.

– Саша, а ты останься в машине. – Я остановила сунувшуюся было следом подругу.

– Но почему? Я ведь хочу знать…

– Во-первых, ты должна быть сейчас с дочерью, вряд ли действие транквилизатора будет долгим, а во-вторых, реально помочь ты все равно не сможешь – проблемы со слухом, а твое нервное напряжение отвлекает Нику.

– Да, но…

– Все, хорошая моя, мы пошли. Времени на спор нет. И не выходите, пожалуйста, из машины!

– Пошли? Но куда пошли? Туда, в лес, что ли?

– Сашка, не тупи! В какой лес? Мы просто отойдем подальше от машины, чтобы Нику ничто не отвлекало.

– Ну хорошо, – нехотя кивнула подруга, а потом вдруг вцепилась в мою руку раскаленными ладошками и умоляюще прошептала: – Анетка, вы… ты…

– Даже не сомневайся, – улыбнулась я. – Мы справимся. Все будет хорошо.

Саша кивнула, вытерла сбежавшие из-под надзора слезинки и захлопнула дверцу джипа.

– Ну, доча, – повернулась я к стоявшей рядом с отцом Нике, – где у нас разместится командный пункт?

– Мне все равно.

– Тогда в глубокий снег не пойдем, давай туда, немного вперед по дороге. Ты сама определяй, где тебе не будет мешать Саша.

Мы отошли от джипа метров на двадцать, прежде чем Ника сказала:

– Достаточно.

И закрыла глаза, мгновенно сосредоточившись. А мы с Лешкой заключили нашего странного, необычного, но такого родного ребенка в защитный круг любви.

И только этот круг помог Нике справиться.

Потому что Михар и Лхара, как оказалось, не смогли отыскать место, где затаились Новые. Да они и не искали особо, занявшись возвращением остальных Сильных, с трудом выходивших из-под чужого контроля.

Гомункулусы Менгеле быстро сообразили, кто помешал их планам, и, разозлившись, решили столкнуть лбами Нику и Кая – сами они не могли справиться с моей дочерью, силенок не хватало.

А вот Кай, по их мнению, казался более подходящей добычей.

И, объединившись, они ударили по его разуму.

И у них почти получилось…

Я впервые присутствовала при ментальном сражении, и могу сказать одно – ощущения не из приятных.

Казалось, все волосы на теле встали дыбом, наэлектризованные мощнейшим энергетическим полем. И источником этого поля была наша девочка, тоненькая хрупкая хохотушка Ника…

Совершенно неузнаваемая сейчас – лицо девочки словно повзрослело лет на десять, сжавшиеся в нитку губы, сосредоточенно сведенные брови, все отчетливее проступающая синева под глазами и все сильнее бледнеющее лицо…

Материнский инстинкт сорвал голос, пытаясь докричаться до меня, заставить схватить дочь в охапку и прервать этот жуткий бой. Обнять, укрыть, защитить – она ведь совсем маленькая еще, ей всего лишь десять лет! Ей в куклы играть надо, а она…