Фаина Раевская - Методика очарования

—    Врешь ты все, Александра, — устало молвил Сашка. — Опять вы со своей чокнутой подружкой меня не послушались и продолжаете совать носы в серьезное дело. Зря я Кострова отговорил вас задерживать! Вот посидели бы в тюрьме с полгодика, глядишь, умом бы и поправились. Все, некогда мне с тобой шутки шутить!

С этими словами Сашка шмякнул трубку на рычаг. Я ошалело моргала на трубку в своих руках, тоже, казалось, сердито пищавшую, и готова была снова разрыдаться, только теперь от досады и бессилия.

—    Кажется, я ошибся, — печально заговорил Саламатин, — ваш приятель не слишком сообразителен. Он вам не поверил? — Я покачала головой из стороны в сторону. — Ну, ну, не расстраивайтесь,  голубушка! Скажите, приехать на место преступления или, вернее, происшествия он обязан, верно? — Я кивнула утвердительно, мучительно соображая, какой несчастный случай изобретет Академик на этот раз. — Вот мы происшествие ему и организуем...

«Ну, Катька, встречай! » — с паническим ужасом подумала я и крепко зажмурилась.

Несколько секунд ничего не происходило. Затем до моего слуха донеслись шаги Академика, но они почему-то не приближались, а, наоборот, удалялись от меня. Вскоре послышалась какая-то возня, а следом за ней — звук открываемого окна. Кабинет сразу заполнился уличным шумом и свежим воздухом. «Наверное, сбросит меня вниз, — предположила я. — Да-а, классический несчастный случай, и высота тут — будь здоров! Буду лететь и кино про свою непутевую жизнь смотреть. Какая же гадкая смерть, однако! Это так неэстетично: лежать на асфальте с размозженной башкой и разбросанными вокруг мозгами... »

Такие вот невеселые мысли носились у меня в голове, а коварный изверг, Игорь Юльевич Саламатин, почему-то кончать со мной не торопился. Может, он ожидал, что я начну сопротивляться, кричать, звать на помощь? Есть такие убийцы, которые любят, когда их жертва сопротивляется. Если Саламатин относится к этой категории, то жаль дядьку разочаровывать: ни сопротивляться, ни звать на помощь я не собиралась по той простой причине, что жить без любимой подруги не смогу. Совесть замучает!

Почему он тянет?! Сколько можно ждать собственной смерти?! Недовольство поведением моего палача пересилило страх, и я осмелилась отжмуриться.

... Саламатин стоял на краю широкого подоконника и смотрел на меня с ласковой улыбкой рождественского Санты.

—    Шурочка, в моем столе диктофон. Чтобы у вас не было в будущем проблем, я записал нашу беседу. Там же ваш приятель найдет письменное признание во всех моих... э-э... неблаговидных делах, а также объяснение причин, толкнувших меня на преступления. Ну... — Академик окинул грустным взглядом родные стены. — Кажется, теперь все...

—    Нет! — крикнула я, бросаясь на помощь старику.

—    Не приближайтесь ко мне! — рявкнул Саламатин, и я замерла на месте, как примороженная. — Я ведь уже объяснял вам, что жить в тюрьме не смогу, и на свободе не получится — слишком тяжелы грехи мои! Да и жизнь современная меня не принимает, понимаете? Мы с ней, если можно так выразиться, находимся в постоянном конфликте, а это утомительно. Устал я... — Игорь Юльевич печально улыбнулся и, махнув мне рукой, сделал шаг в пустоту...

Орала я громко, «с чувством, с толком, с расстановкой» — до тех пор, пока не охрипла. Вниз посмотреть не решалась, ибо хорошо знала, ЧТО там увижу, — ведь еще минуту назад я представляла себя на месте Игоря Юльевича. Все случившееся казалось кошмарным ужасом или ужасным кошмаром, все равно, как это обозвать, суть-то не изменится!

Сперва я даже никак не могла сообразить, что делать. Куда звонить? Сначала в «Скорую», а потом в милицию, или наоборот? «Скорая» Сала-матину уже не поможет, значит, все-таки в милицию. Я уже потянулась к телефону, чтобы набрать две заветные цифры, но тут вспомнила, что Александров и есть милиция, и несказанно обрадовалась: во-первых, тому, что способность соображать меня не покинула, а во-вторых, знакомому менту все-таки легче описать трагическое происшествие, чем постороннему.

На этот раз Сашка отозвался после первого же позывного, но голос у него был по-прежнему недовольный:

—    Александров.

—    Сашка, это снова я, — обрадовала я следователя.

—    Угу. Не знал, что у нас уже налажена связь с загробным миром. Ну, и как погода на том свете? Не слишком жарко?

—    Не ерничай! — взмолилась я. — У меня труп, Сашка!

Следователь рассмеялся, но как-то очень уж нервно:

—    Это как раз вполне естественно! Там, где ты находишься...

—    Я нахожусь у Саламатина!!! — сатанея, заверещала я.

До Александрова наконец стало доходить, что шутки в данный момент в мой репертуар не входят, поэтому после короткой паузы он вполне человеческим голосом уточнил:

—    У какого?

—    У старшего. У Игоря Юльевича.

—    И кто труп?

-Он!

—    Кто? — Сашка отчего-то сегодня проявлял редкостную бестолковость. Для человека его профессии это непростительная роскошь. Мысленно пожелав следователю всех благ в необозримой перспективе, а себе терпения, я по слогам произнесла:

—    И-горь Юль-е-вич — труп. Вон под окнами лежит. Он выбросился.

—    Сам?! Надеюсь, вы с Катериной к этому не имеете никакого отношения?

Надо же, в волнении я совсем забыла, что Катьки уже нет... В носу тут же защипало, глаза заволокло скорбной слезой, и я интенсивно зашмыгала носом. Должно быть, Александров тоже вспомнил о печальном факте: он неловко посопел в трубку, после чего сочувственно изрек:

—    Ты там держись, Сань... Я скоро приеду. Говори адрес.

Я, гнусавя, продиктовала адрес Академика и посоветовала:

— Кострова захвати с собой и этого, Громозеку Палыча. Для них тут куча ценной информации имеется...

На том и распрощались. Оставшись в одиночестве, я несколько раз обошла кабинет по кругу. Все меня здесь пугало: и аккумуляторная батарея, и стремянка, и «обрезанный» конус, и прямо-таки могильный холод. Холод... Окно так и осталось распахнутым. Осенний ветер шаловливо трепал легкую занавеску. Она кокетливо изгибалась, но, судя по редким яростным порывам ветра, позиций не сдавала. Только мне почему-то экзальтированное дерганье занавески казалось вульгарным, а теплый на самом деле ветер — ледяным дыханием склепа. Я даже зябко повела плечами. Чтобы прекратить это безобразие, пришлось закрыть окно, я не удержалась и глянула вниз. Изуродованного тела Академика, к счастью, я не увидела, зато углядела целую кучу любопытствующих граждан, столпившихся на месте... хм... происшествия? Самоубийства? С высоты бог знает какого этажа люди казались, нет, не муравьями, но игрушечными солдатиками. Знаете, такими... из детских наборов, которые можно купить на любом рыночном развале по цене пять копеек за сто штук.

Стараясь сохранять спокойствие, я неторопливо прошла в кухню и щелкнула кнопкой электрического чайника. Мне казалось, что чашка крепкого кофе если не успокоит меня окончательно, то, во всяком случае, немного повысит жизненный тонус. В кухне Саламатина в отличие от всей остальной квартиры царил образцовый порядок. Больше всего меня поразило наличие ситцевого фартучка веселенькой расцветки. Такой же, помню, повязывала моя бабушка, когда принималась печь пироги. Пироги всегда получались необыкновенно вкусными. Повзрослев, я несколько раз пыталась повторить бабушкин кулинарный шедевр, и хотя делала все строго по рецепту, мои пироги получались, мягко говоря, несъедобными. Нет, голуби их охотно ели, а вот люди отчего-то брезговали. Наверное, решила я, все дело в фартуке, а поскольку этот предмет домашнего гардероба меня абсолютно не привлекает, эксперименты с кондитерскими изделиями пришлось прекратить раз и навсегда.

Банку из-под кофе я нашла в шкафчике, но она оказалась пуста, зато обнаружился пакетик с чаем, носящим загадочное название: «Выбор невесты». Если бы на пакетике не было русскими буквами написано «чай», то, глядя на плотные зеленоватые шарики, я бы ни за что не догадалась, что это именно тонизирующий напиток, а не какое-нибудь средство от тараканов. Не желая рисковать, я залила кипятком только один шарик, а потом примерно с минуту наблюдала, как он раскрывается и превращается в розочку, окрашивая воду в насыщенный зеленовато-коричневый цвет. Когда первый глоток ароматного чая проник внутрь моего многострадального организма, сверху послышался грохот, словно пяти-шестилетний ребенок молотил ножками по полу. Я немного испугалась, но потом вспомнила слова Игоря Юльевича: «Соседи... Сынок у них малолетний. Балуется, чертяка», успокоилась и вернулась к приятной процедуре чаепития. Чай оказался изумительно приятным на вкус, однако работе мысли не способствовал, скорее даже наоборот: голова моя соображать перестала, сделалась вдруг тяжелой, а потом ее неудержимо потянуло вниз, к столу. «Наверное, это все-таки был не чай, а крысиная отрава... Ну ни фига себе, невеста выбрала! » — отстраненно и как-то очень спокойно подумала я, проваливаясь в глубокий сон.