Донна Эндрюс - Месть кованых фламинго

— Не понимаю почему? — упорствовал Роб, нехотя выпуская фламинго из рук. — Он такой прикольный, дурацкий такой. Мне нравится.

— Не сомневаюсь, — ответила я, открывая ящик и запихивая фламинго обратно. — Но это полный анахронизм и…

— Да у тебя их полно! — воскликнул Роб, заглянув под крышку. — Нельзя мне одного…

— Мэг!

Миссис Уотерстон вернулась. Я рывком захлопнула крышку ящика и для пущей надежности с размаху уселась на нее, игнорируя возмущенный вопль Роба, который не успел вовремя убрать пальцы. Слева раздался грохот — один из покупателей уронил какую-то вазочку Эйлин и теперь смущенно топтался у занавесок в глубине павильона.

— Да? — отозвалась я, не обращая внимания на Роба, который кривился и тряс поврежденной конечностью. — Что такое, миссис Уотерстон?

Я не смогла выдавить даже самой слабой улыбки, надеюсь, хоть искреннюю заинтересованность сумела изобразить.

— Эти люди, которых ты нашла… они невыносимы! — воскликнула миссис Уотерстон.

— Кто именно? — попыталась уточнить я. Слева от меня Эйлин гудела покупателю что-то утешительное. Я встала с ящика и яростным взглядом предупредила Роба, чтобы тот не смел его открывать.

— Девушка-стеклодув! Она в мужском костюме!

— Мерри устраивает показы своего мастерства в двенадцать, два и четыре часа дня. Она не может надеть платье, — объяснила я.

— Почему, ради всего святого?

— Потому что это огнеопасно, — попыталась втолковать я. — Ожоги были одной из наиболее частых причин женской смертности в эру колонизации Америки, да и в другие эры, когда все готовилось и сушилось на открытом огне. Этим платьям, чтобы вспыхнуть, достаточно одной хорошей искры, — добавила я, с отвращением потрясая своими собственными юбками. — Если вы не хотите, чтобы Мерри разыграла перед кучей туристов сцену гибели Жанны д'Арк, советую вам смириться с ее мужским костюмом.

— По крайней мере она могла бы надевать платье между показами!

— Попробую что-нибудь сделать, если, конечно, получится, — вздохнула я.

— Если получится?..

— У нее может просто не оказаться платья, а кроме того, она вряд ли успеет что-нибудь продать, если будет проводить все время то на показах, то переодеваясь.

— Это не причина! — взорвалась миссис Уотерстон. — Неужели твои приглашенные не понимают, что мы здесь стремимся к аутентичности? Не понимают, что…

«А ты не понимаешь, что им надо на что-то жить?» — раздраженно подумала я и чуть не произнесла это вслух, чем, без сомнения, начала бы ссору, которой избегала все утро.

И вдруг заметила, что миссис Уотерстон замолчала и уставилась на что-то за моей спиной.

Что на этот раз, интересно?

Я обернулась посмотреть, что могло заставить миссис Уотерстон заткнуться на полуслове. У прилавка стоял стройный чернокожий парень лет двадцати с небольшим, одетый в бирюзовый бархатный камзол, персикового цвета парчовый жилет и обтягивающие панталоны из черного бархата. Весь костюм был обшит кружевом в таком количестве, что посрамил бы любое свадебное платье. От украшенных орнаментом серебряных пряжек на туфлях до увенчанной напудренным париком головы — гость словно сошел с картины восемнадцатого века. Одной рукой он опирался на элегантную, инкрустированную серебром черную трость, другой поднес к глазу монокль, с надменным видом рассматривая в него одни из моих каминных щипцов.

— О Боже, — пробормотала миссис Уотерстон.

— Тед! — взвизгнула я и повисла на шее молодого человека.

— Мэг, дорогая, — сказал Тед с ярко выраженным английским акцентом. — Выглядишь просто дивно!

— Странно, что тебя это удивляет, — парировала я. — Я всегда выгляжу неплохо, и, между прочим, без особого труда. Но ты — это что-то потрясающее!

Тед ответил мне изящным поклоном и покрутился из стороны в сторону, чтобы я смогла оценить костюм со всех сторон.

— Тебе очень идет этот цвет, — сказала я. — А парик… какой тонкий штрих!

Причем штрих необходимый. Миссис Уотерстон вряд ли одобрила бы спрятанные под ним косички-дреды.

— Миссис Уотерстон, — торжественно сказала я, — позвольте представить вам моего доброго друга Тадеуша Джексона!

— Очень приятно, — еще раз поклонился Тед.

— Что за великолепный костюм! — воскликнула миссис Уотерстон. — Но вы уверены, что он достаточно… аутентичен?

— Абсолютно уверен, — успокоил ее Тед и в доказательство начал демонстрировать мельчайшие детали своего наряда, в то время как я изо всех сил старалась сохранить серьезное лицо. Не думаю, что миссис Уотерстон решилась бы впрямую озвучить свои сомнения — она, конечно, имела в виду, что, как бы аутентично ни выглядел костюм Теда, вряд ли бы вы во времена колонизации Америки встретили чернокожего, одетого в такое количество бархата, шелка и кружев.

Я перехватила взгляд Теда и слегка махнула рукой в сторону, показав глазами на миссис Уотерстон. Мгновенно среагировав, Тед подхватил ее под руку и, не прерывая беседы, повлек прочь от павильона, чтобы распрощаться с ней в проходе очередным галантным поклоном.

— Я собирался надеть другой костюм, — сообщил он, вернувшись к павильону.

— Какой другой? — спросила Эйлин.

— Тед хотел появиться в наряде беглого раба — в лохмотьях и с кандалами на ногах, — объяснила я. — Еле отговорила.

— И не надо было отговаривать! — воскликнула Эйлин. — Люди обязаны помнить о несправедливости и угнетениях, царивших в те времена!

— Ой, только не начинай! — попросила я.

Тед явно был не в духе. Интересно, его расстроил наш разговор или что-то другое?

— Что случилось, Тед?

Он пожал плечами:

— Я тебе принес…

Тед оглянулся по сторонам и вытащил из внутреннего кармана небольшой квадратный конвертик из плотной бумаги. Компакт-диск, поняла я, — серебряный диск ярко переливался в круглом целлофановом окошке посреди конверта.

— Прячь скорее, пока «Полиция времени» не нагрянула, — сказал Тед.

— Прячу.

Я сунула диск в сумочку — не мою модную, современную сумку, которая была тщательно спрятана за занавеской в подсобке вместе с остальными анахронизмами, а в свисающий с плеча белый льняной мешочек.

— А что это?

— Патч[8] программы «Ремесло», — ответил Тед. — Только не пытайся установить, пока не кончилась ярмарка, подожди до дома.

— Что такое «Ремесло»? — заинтересовался Роб.

— Компьютерная программа для моей работы, забыл? — ответила я.

— Для работы? — удивился Роб. — Я думал, тебе для работы нужны только молоток да железо, прямо как в старые времена.

— Да я же не кую компьютером, я веду бухгалтерию и учет, — объяснила я. — Заказываю материалы и инструменты, записываю, сколько изделий отправлено в магазины и как они расходятся, оплачиваю и отправляю счета, подаю заявки на участие в выставках, составляю расписание — все, все, все.

Обычно Тед просто светился, слушая, как я возношу хвалу его детищу — программе «Ремесло». Теперь же он едва улыбнулся.

— Кстати, Тед, у меня появилась идея. Ты не мог бы сделать страничку в Интернете, куда люди заходили бы, чтобы посмотреть расписание выставок, задать какие-то вопросы, что-то заказать… Тед! Земля вызывает Теда! Прием!

— Извини, отвлекся, — с вымученной улыбкой произнес Тед. — Слушай, мне надо кое-что тебе рассказать.

— Говори, — отозвалась я.

Но прежде чем Тед смог продолжить, откуда-то вынырнул Майкл в компании таких же псевдофранцузов из своего подразделения.

— Ma cherie![9] — воскликнул Майкл и принялся знакомить меня с ними на жуткой смеси ломаного французского и английского с французским акцентом.

Товарищи, все как один, целовали мне руку и мурлыкали изысканные комплименты. Во всяком случае, я надеюсь, что это были изысканные комплименты. Я учила французский в школе, но так и не преуспела, две недели, проведенные в Париже, превратились для меня в сущую пытку: я ни разу не отведала ничего, хотя бы отдаленно похожего на то, что я заказывала.

Майкл, напротив, говорил по-французски бегло и со столь изысканным акцентом, что даже истинные французы приходили в бешеный восторг. Видимо, именно поэтому он и присоединился к частям французской армии, хотя раньше питал искреннюю симпатию к поверженным британским войскам. Может, просто решил, что у французов форма красивее?

В любом случае Майкл не протестовал против тех бессвязностей, что бормотали в мои обшлага его товарищи, поэтому я решила, что по крайней мере они меня не оскорбляют.

— Enchante! Merci![10] — стараясь мило улыбаться, бормотала я в ответ на предполагаемые комплименты. Хоть бы Тед меня спас! Но он только усмехнулся, помахал рукой и растворился в толпе.

Ладно, потерпим, рано или поздно даже французским военным надоест стоять на одном месте. Наконец гости обратили скучающе-вежливые взгляды на наш прилавок — вернее, на ту его часть, где стояли изделия Эйлин.