Анна Ольховская - Фея белой магии

– Нет, только не это! – заныл он, включая дворники на лобовом стекле. – Опять дождь!

– Он же теплый, летний. – Выдавать желаемое за действительное – занятие неблагодарное, поскольку желаемое упирается изо всех сил и противно верещит. А кому охота замуж по чужой воле? – Грибы скоро пойдут.

– Куда пойдут?

– Кто – в сковородку, кто – в банку с маринадом.

– Знаешь, зайцерыб, с такой погодой единственный вид грибов, который будет в изобилии, – плесневый. – Муж с отвращением посмотрел на затянутое застиранной грязно-серой тряпкой небо. – Все, хватит, надоело! Завтра же звоню Виктору Николаевичу, пусть готовит все бумаги, я покупаю виллу. Солнца хочу, моря, жары, в конце концов! Не хочу осенью ехать в гастрольный тур бледным и немощным, меня девочки любить не будут!

– Даже если ты поедешь загорелым мачо, они тебя все равно любить не будут. Вернее, ты их, – ласково промурлыкала я.

– Это с какой стати, интересно?

– Так нечем будет.

– Вот так даже, да? Исключительно из жадности готова сама лишиться радости, лишь бы не делиться ею с остальными. – Лешка тяжело вздохнул и покачал головой. – И мать ты никакая, у ребенка скоро перепонки между пальчиками от сырости вырастут, а ты продолжаешь тупо упираться.

– Почему это тупо? – решила обидеться я. – Блистая интеллектом. Это ты помешался на одной-единственной предложенной тебе вилле и не хочешь рассмотреть другие варианты. Да и вообще – зачем торопиться с покупкой? Давай поедем куда-нибудь в теплые края всей семьей, в какой-нибудь тихий отель, где нет наших соотечественников, Левандовских позовем, отдохнем всласть, а по осени, не спеша, займемся выбором недвижимости. Может, что подешевле и получше найдется.

– С ума сойти, – фыркнул злыдень и щелкнул меня легонько по носу, – хомка начала проявлять свойственную всем хомякам жадность. Скоро начнешь защечные мешки отращивать, чтобы деньгами, нет – золотом и брюликами их набивать. А если серьезно – я не могу понять твоей явной предвзятости в отношении этой виллы. Честно говоря, это выглядит обычным бабским капризом.

– Все, допрыгался, подаю на развод. – Я сложила руки на груди и сурово нахмурилась.

– Это с какого перепугу? – Ну вот, он еще и хохочет, а должен трепетать от страха.

– Во-первых, ты поднял на меня руку, а именно – ударил в нос, во-вторых, перешел к прямым оскорблениям, бабой назвал, вот.

– Зайцерыб, не уводи разговор в сторону. Давай закончим с виллой.

– Давай! – оживилась я.

– Не в том смысле. Если ты сможешь внятно объяснить, что именно тебя там не устраивает, я все отменю. Не сможешь – завтра даю отмашку риелтору.

– Да не знаю я, не знаю! – Упс, а голос с чего вдруг задрожал? Определенно лечиться надо. – Не нравится, и все! Я чувствую – это очень плохое место.

– Да нормальное. – Лешка улыбнулся и вытащил из бардачка какие-то бумаги. – Вот, Винс по своим каналам собрал информацию об этой вилле. Построена она совсем недавно, там целый жилой комплекс из нескольких вилл, место чистое, тихое, можно сказать, патриархальное. Виллы уже почти все раскуплены, причем солидными семейными людьми, никаких тебе мафиози и наркопритонов. И кладбища там под домами нет, и ничего, чем пугают в подобных случаях разные ужастики. Там даже никого не убили, представляешь? До зевоты скучное место. Теперь ты успокоишься?

– А может, покажем видео Нике?

– Анна!

Ну вот, рассердился.

Лешка во всем, что касалось дочери, является стопроцентным, образцово-показательным маниакальным папашкой. Позднее долгожданное отцовство, радостное ожидание, страшный период, когда Майоров поверил клевете и считал, что ребенок не его, затем – автокатастрофа, кома и полурастительное существование, из которого его буквально вырвала Ника, – все это вылилось в такой океан бесконечной нежности и самоотдачи, который посторонним невозможно и представить.

С момента появления нашей малышки на свет между нею и отцом установилась необъяснимая ментальная связь. Поначалу это было неосознанное ощущение душевного тепла, а потом…

Лешка не мог ничего толком объяснить, да и, если честно, я не стремилась его расспрашивать. То, что пришлось пережить моей половинке, настолько глубоко ранило его душу, что лезть в нее грязными сапогами праздного любопытства, сбрасывая при этом на пол хрупкие воспоминания, могли только папарацци. Вернее, не могли, а пытались.

Хотя мне отчасти была понятна связь отца и дочери, поскольку я ощутила нечто подобное гораздо раньше – с начала существования Ники. Тогда это казалось мне абсолютно естественным, я считала, что так происходит со всеми будущими мамами.

Но то, что сделала кроха, которой на тот момент не исполнилось еще и года, для своего отца… Это настолько трудно поддается объяснению, что лучше и не пытаться. Просто принять как свершившийся факт и не выставлять его, факт, на всеобщее жадное обозрение. К нам и так цепями беспардонного любопытства приковано слишком много внимания, а узнай хоть кто-то из чужих, что у Майорова родился ребенок-индиго! Лучше не думать о последствиях.

К тому же сейчас Ника не проявляет каких бы то ни было сверхспособностей, она, конечно, намного опережает сверстников по физическому и умственному развитию, но и только. Может, потому, что мы теперь вместе и у нас все хорошо, а может, из-за чудовищного напряжения, пережитого малышкой тогда, – не знаю, но с момента возвращения отца ничего необычного в Нике не наблюдалось.

Если не считать нашей внутрисемейной связи. Дочка прекрасно чувствует наше настроение и состояние, а мы с Лешкой всегда ощущаем ее, где бы ни находились. И, словно сговорившись, стараемся не провоцировать ребенка на проявление сверхспособностей.

Поэтому Майоров и психанул сейчас. И поделом мне, тоже, нашла индикатор аномалий! Со своим психозом, голубушка, разбирайся сама, нечего ребенка втягивать.

– Ле-е-еш!

Молчит.

– Ну Леша!

Молчит.

– Прекрати дуться, на жабу из «Шрека» похож. Вот подпрыгнет джип на кочке, ты тоже подпрыгнешь, дырочка и откроется. Начнешь по салону метаться, как воздушный шарик, – в аварию попадем.

– У меня амортизатор хороший, – пробурчал злюка, – так что за дырочку не беспокойся.

Вот и хорошо, терпеть не могу ссориться.

– Как же мне не беспокоиться, ты ведь собрался новую программу записывать, на мои, между прочим, стихи! Я тут сижу, песни ему сочиняю не покладая рук, Музу пришлось в клетку посадить и семечками кормить, а этот тип совершенно наплевательски относится к сохранности инструмента!

– То есть предполагается, – вкрадчиво начал Майоров, сбрасывая скорость, – что для пения мне жизненно необходимы все отверстия на теле?

– А как же! – Я опасливо вжалась в угол сиденья. – Акустика там всякая, наполненность звука, выхлоп опять же…

Продолжить мне не дали. Причем самым действенным способом – попробуйте разговаривать во время поцелуя! Да и не хочется. Разговаривать.

В общем, наш джип простоял на обочине довольно долго. Хорошо все-таки иметь тонированные стекла.

Так всегда теперь у нас заканчиваются любые размолвки. И не размолвки тоже. Второе рождение и обретение себя, возможность вести полноценную жизнь господин Майоров использует с максимальной отдачей.

А я что, против?

К даче Левандовских мы подъехали около шести вечера. Дождь к этому времени прекратился, но по внешнему виду встречавшего нас Мая этого сказать было нельзя. Шерсть гиганта слиплась в мокрые космы, радостно мельтешивший хвост посылал приветственные водяные залпы, но главный сюрприз псяк готовил на потом, когда хозяева выйдут из вонючей железной коробки. Что может быть лучше фонтана дождевых брызг с отряхивающейся собаки? Если только отпечатки грязных лап на плечах, но за этим дело не станет. А вот на плечи Май обязательно встанет. В нос лизнуть ведь надо? Надо.

Но хозяева выходить из коробки почему-то не спешили, вместо этого коробка гнусно завыла, причем не один раз.

Звук автомобильного сигнала вынес на крыльцо маленькую фигурку. Фигурка рванулась к запертым воротам, но была самым бесцеремонным образом перехвачена бабой Ирой и обута в резиновые сапожки.

Так что сомнительное, на мой взгляд, удовольствие открытия мокрых и тяжелых ворот досталось Инге.

Лешка медленно въехал во двор, но освоить успел буквально пару метров территории, после чего джип прочно встал. Потому что с крыльца прямо к капоту черной махины скатился резвый мячик по имени Ника.

– Мапа! Уррра! А баба Ира говорила, что вы не приедете! А я соскучилась! Ну мапа! Вы чего там сидите? Прилипли, да?

Мапа, если кто не понял, – мы с Лешкой. Мама и папа. Когда мы рядом – мапа. Когда врозь – мамс и папс, возможны варианты.

– Никусь, – жалобно проныл Лешка, опуская стекло, – отправь Мая за чем-нибудь нужным, тапкой, к примеру, или газетой, мы быстренько и выйдем.