Ирина Дягилева - Бумажная клетка

– Это не лошадь, а Пегас, – машинально поправила Пуля.

– Тот же самый хрен, только вид с боку! Давай лучше покурим. У меня травка есть. Хочешь?

Открыв изящный золотой портсигар, полностью набитый самодельными папиросками, она прикурила от красивой золотой зажигалки и протянула портсигар Пуле.

Пульхерия отрицательно покачала головой.

– Может, ты хочешь коксу?

– Чего?

– Кокаин, экстази или что-нибудь еще? – с невинным выражением лица поинтересовалась Даша.

Пульхерия с испугом взглянула на нее.

– Да я пошутила, – рассмеялась она. – Забей и не парься. Травка – это максимум, на что я способна. Надо же как-то расслабляться. Иначе в этом паноптикуме свихнешься.

Кукла Барби оказалась девочкой испорченной и циничной. Через десять минут Пуля знала почти обо всех здешних «скелетах».

Жена Александра Николаевича умерла семь лет назад от лейкемии. Младшего сына Григория папаша слепо обожал и внушал, что ему доступна любая женщина. Он чрезмерно баловал его, исполняя все прихоти и прощая любые шалости. Гриша учился в университете и, благодаря стараниям преподавателей, с трудом переполз на третий курс. Папаша щедро оплачивал эти старания: декан факультета уже достраивал дачу и горячо благодарил судьбу за такого замечательного студента. Все свободное время, которого было намного больше всего остального, Гриша проводил, тусуясь с такими же бездельниками, как и он. Впрочем, он по-своему был добр и бескорыстен – если его это не сильно напрягало.

Германа отец в душе презирал, хотя тот был полной противоположностью брату. Окончив университет, заявил отцу, что хотел бы заниматься семейным бизнесом. Александр Николаевич отнесся скептически к этому заявлению, но работу все же предоставил. Вскоре предприятие, которым управлял Герман, прогорело. Герман играл только по правилам и слышать не хотел о пресловутых «понятиях». Он платил работникам зарплату только по ведомости, честно выплачивал налоги государству. Развалив еще пару предприятий, начисто утратил все свои идеалы и в конечном итоге оказался управляющим салона эксклюзивных автомобилей. Заместителем его Александр Николаевич назначил Павла Медведева. Работа непыльная, если учесть, что за год продавалось не более двухсот автомобилей. Да и то зачастую покупали их люди, которые хотели Гранидину-старшему оказать какую-либо услугу. Иначе говоря, через этот салон давались в завуалированном виде взятки или отмывались деньги от незаконных операций.

– Накануне дня рождения папаша Гранде намекает парочке воротил, что желал бы иметь в качестве подарка что-нибудь из новых поступлений. Иногда нам удается продать один и тот же автомобиль два, а то и три раза.

– Как это?

– Покупатели обычно не спрашивают документы. Герман и Паша заверяют их, что подарок будет вовремя доставлен по назначению. От Александра Николаевича только требуется поблагодарить дарителей, что он и делает.

– И он в курсе? – удивилась Пуля.

– Это была его идея. Папаша Гранде у нас большой затейник по части отъема денег у населения.

– Почему ты так его называешь?

– А кто же он? Папаша Гранде и есть. – Даша, понизив голос до шепота и округлив глаза, неожиданно заявила: – К твоему сведению, он уморил жену…

– Не может быть!

– Еще как может! Пожалел денег на пересадку костного мозга. «Я не могу взять деньги из оборота, мне предстоит серьезная сделка». Козел! А времени было в обрез. Но вообще-то после смерти жены он изменился в лучшую сторону. Во всяком случае, на себя любимого да на Гришеньку теперь денег не жалеет. Кстати, ты знаешь, что у твоего жениха есть шестилетняя дочь?

На этом самом интересном месте в комнату заглянул Герман и сказал, что всех зовут к столу.

В залитой светом столовой всего было слишком – еды, напитков, хрусталя, серебряных приборов. И очень досаждал Пульхерии Гриша. За ужином он сидел по правую руку и, не обращая внимания на брата, напропалую ухаживал за ней, пытаясь обольстить своим шармом. Пульхерия понимала, что он делает это лишь с одной целью: досадить Герману. Ее злила эта никчемная игра, а Германа она, похоже, совершенно не трогала. Владел всеобщим вниманием Павел Медведев. Как искушенный дипломат, он отпускал шуточки или рассказывал анекдоты. Александр Николаевич громко над ними смеялся, с умилением смотрел в сторону Гриши и совершенно не обращал внимания на старшего сына. Пульхерия понимала чувства Германа. Он наверняка ощущал себя неинтересным, нудным и скованным. Попытался рассказать анекдот, но никто, кроме Пульхерии, его не слушал. Пуля улыбалась ему, и он улыбался в ответ. Зная, что Герман чувствует себя несчастным, и желая его подбодрить, она прижалась бедром к его бедру, сжала рукой острое колено. В ответ волна дрожи прокатилась по телу Германа. С удивлением она отметила, что впервые у нее эта дрожь ответной реакции не вызвала.

После ужина мужчины закурили сигары и с пузатыми бокалами, наполненными коньяком, стоившим целое состояние, расселись по диванам. Мужской треп был совершенно неинтересен Пуле, к тому же она плохо переносила сигарный дым, но Герман посмотрел на нее умоляюще, и она вынуждена была присоединиться к мужской компании. Краем глаза Пульхерия заметила, что Даша уединилась с Гришей в углу огромной гостиной. Тот что-то самозабвенно говорил, а она с напряженным вниманием слушала, иногда кивая и хихикая. Павел с одним из гостей рассматривал гравюры на стенах гостиной. По версии Гранидина-старшего это были очень старые гравюры и он отвалил за них кучу бабок.

– Папа, ты уже решил, в каком ресторане будем отмечать твой день рождения? – спросил Герман.

Пульхерия с удивлением заметила, что голос его дрожит от волнения.

– Дорогой сынок, можешь не тратить свое красноречие, – со скептической усмешкой, искривившей лягушачий рот, – сказал Александр Николаевич, оставив без внимания вопрос. – Я прекрасно понимаю, почему ты сегодня здесь, но на этот раз я решил не помогать тебе. – Гранидин-старший с высокомерной усмешкой напомнил, что сам вырос в нищете, с невероятным упорством стремился к образованию, с таким же упорством сейчас сколачивает свое состояние. Повторяя избитые истины типа «похвально стоять на собственных ногах» или «в твоем возрасте Гайдар уже полком командовал», он напомнил Герману, что без его помощи даже такое мизерное дело, как автомобильный салон, давно бы уже развалилось. Пора понять, что нельзя бесконечно сидеть у отца на шее.

Пульхерия слушала Александра Николаевича с нараставшим недовольством, что очевидно отразилось на ее лице.

– Вы кто по специальности, уважаемая Пульхерия Афанасьевна? – неожиданно переключил он свое внимание на нее.

– Бухгалтер.

– Вот, Герман, предлагаю взять Пульхерию Афанасьевну к себе главным бухгалтером. Может, она подскажет, как минимизировать расходы и максимизировать доходы.

– У меня уже есть работа, Александр Николаевич. Я сюда не за этим пришла.

– Интересно, зачем же вы пришли? – расплылся в ехидной улыбке Гранидин, но глаза его оставались холодными.

– Вопрос риторический, к тому же бестактный, – выдержав тяжелый взгляд хозяина, ответила Пуля. – Если хотите поупражняться в риторике, давайте выберем нейтральную тему, иначе мы наговорим друг другу колкостей. Если решили отказать своему сыну, так прямо и скажите, зачем же унижать его при мне? Если вы намекаете, чтобы я на ваши деньги не рассчитывала, так мне не двадцать лет, и я давно уже в своей жизни рассчитываю только на себя. А вам, уважаемый Александр Николаевич, стоит уяснить одну простую истину: у каждого человека своя система ценностей. То, что мило и дорого для вас, может быть безразлично кому-то другому.

Пульхерия замолчала и неожиданно заметила во взгляде Гранидина коварное злорадство. До нее дошло, что этот спектакль он устроил для того, чтобы спровоцировать ее, и она, как последняя дурочка, попалась. Его напыщенная речь и маска снисходительного папаши, якобы переживающего за своего сына, были только игрой, частью какого-то темного, извращенного юмора богача. На самом деле просьбу сына он уже выполнил, но ему хотелось на глазах у нее унизить Германа, а ее саму вывернуть наизнанку. И Пуля, сама того не замечая, попалась, сыграла свою роль в его гнусном сценарии.

– Что ж, один-ноль в вашу пользу, Александр Николаевич! – Она устало махнула рукой. – Я подумаю над вашим предложением.

– А я хорошим людям плохих предложений не делаю.

– Не сомневаюсь, – усмехнулась Пульхерия.

То, что он отнес ее к разряду хороших людей, настроение не улучшило. Она понимала, слово «хороший» для Гранидина могло означать все что угодно, только не его истинный смысл. Взглянув на него, она увидела – папаша Гранде от души веселится.

– Можешь не беспокоиться, Герман, я все уладил, – сказал он миролюбиво. – В твоем салоне три человека одновременно закажут «Порш Каррера». Гришенька успешно сдал сессию и перешел на другой курс. Я решил его немного побаловать.