Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса

Нетрезвая сердитая Лизонька все больше походила на злобную Снежную королеву из «Хроник Нарнии». Двигаться она стала рывками, как примороженная, на происходящее реагировала с замедлением, и пальцы у нее сделались холодные, как сосульки. Зяма даже вздрогнул, когда Лизонька неожиданно цепко схватила его за руку.

– Идем со мной! – прошептала она ему в ухо.

Голос, надо сказать, у Снежной королевы Лизоньки был очень даже жаркий.

– Куда? – осмотрительно уточнил многоопытный Зяма, зловредно тормозя ногами.

– Туда! – ответила Лизонька и просторным жестом указала на юго-восток.

Следуя в этом направлении с желательной нетерпеливой даме скоростью и энергией, они проследовали бы через Абхазию, Грузию, Армению и Иран до самого Персидского залива. Не самые лучшие края для адюльтера!

– Дамы вперед, – сказал Зяма.

– Не задерживайся, милый! – обрадованно прощебетала Лизонька, удаляясь в густую зелень декоративных горшечных растений, маскирующих вход в бассейн.

– Вот-вот, поплавай, милая, остынь! – шепотом посоветовал ей Зяма и сориентировался на северо-запад – к выходу.

Но ему не дали уйти, потому что Коля Бэтмен как раз затеялся проводить очередной дурацкий конкурс, и Зямин свободолюбивый порыв ошибочно был принят за положительный отклик на призыв к желающим выйти на сцену.

– С нами, с нами! – заворковали незнакомые холеные дамочки, подхватывая Зяму под локотки.

Лапки у холеных дамочек были мягонькие, но цепкие, хватать и крепко держать вырывающихся мужиков они были обучены еще в нежном девичестве. Зяма сдался и позволил увлечь себя на помост, где очень нескучно скоротал пятнадцать минут, показавшиеся ему долгой пыткой. За это время его измазали помадой, присыпали конфетти, лишили пары пуговиц на рубашке, разлохматили – короче, привели в такой вид, как будто он не просто пал в бездну порока, но еще и катался там и валялся, притом в большой компании.

Затем Зяма долго искал туалет, чтобы привести себя в порядок.

Уже в приличном виде, умытый и причесанный, он вернулся в зал и столкнулся с поджидавшей его толстухой в парче. Та, оказывается, решила, что они все-таки заключили пари, и злобно радовалась затянувшемуся отсутствию Лизоньки, требуя с Зямы некий выигрыш. Он не стал уточнять, что именно она желает с него получить, сказал только:

– Пардон, мадам, пора бы подкрепиться!

Действительно, официанты уже загоняли пестрое стадо веселых и хмельных гостей в соседний зал, где были снова накрыты столы.

Ускользнув от парчовой мадам, Зяма отыскал на столе карточку со своим именем и скромно занял место у кормушки, решив, что ему и в самом деле не помешает подкрепиться. А потом еще утолить информационный голод папы-кулинара, который будет расстроен, если не узнает, как именно в высшем свете гарнируют рябчиков в белом вине.

К сожалению, меню обеда так и осталось тайной для всех, кроме тружеников кухни. Когда все гости собрались и стало очевидно, что только хозяйские места за столом пустуют, неутомимый Коля Бэтмен принялся выкликать имя Лизоньки в микрофон и даже сподвиг присутствующих скандировать его громким хором. Однако Лизонька все не появлялась, и тогда ее кинулись искать и вскоре успешно нашли, но обед после этого пришлось вообще отменить.

Лизонька Горохова последовала неосторожному совету Казимира Кузнецова «поплавать и остыть». Когда ее вытащили из бассейна, куда она бухнулась во всем своем парадном облачении, включая туфли, Лизонька остыла настолько, что ей уже было не место среди живых теплокровных.

– Однако, погуляли, – пробормотал ошарашенный Зяма при виде хладного тела хозяйки испорченного праздника.

Несмотря на призыв оставаться на своих местах, гости быстро покинули усадьбу. Следственную группу встречала прислуга.

Казимир Кузнецов и Коля Бэтмен закончили вечер в баре, где мертвецки напились.

А папуля так и не дождался отчета о банкете.

Телефон зазвонил, когда я намылила голову. Выбрал время, зараза!

Эти злокозненные современные аппараты с их механическим разумом в конце концов погубят человечество оптом и порознь! Лично я едва не захлебнулась!

У нашего домашнего телефона голос такой мощи, что шаляпинский бас по сравнению с ним показался бы слабым жужжанием. Громкость звонка постоянно накручивает бабуля, у которой возрастные проблемы со слухом. А все остальные члены нашей семьи безропотно подвергают свои барабанные перепонки внезапным акустическим ударам из уважения к матриарху. Ну, и еще из страха, что обиженная бабуля раскричится так, что слабым жужжанием покажется выступление большого сводного хора дважды Краснознаменного Академического ансамбля песни и пляски Российской Армии.

У нашей бабули характерец – будь здоров! То есть, наоборот, последнее здоровье потеряешь, если свяжешься.

Что характерно, спящий Зяма на истошные вопли телефона не прореагировал.

Вся мокрая, в мыле, пятная пол пенными клочьями и кутаясь в полотенце, я добежала до аппарата первой и единственной.

– Да!

– Казимир Борисович? – обрадовался заждавшийся ответа женский голос.

Я обиделась.

Положим, я слегка запыхалась, а перед этим еще глотнула водицы и закашлялась, так что голос мой сделался хриплым и прерывистым, как у взволнованного курильщика, но перепутать мое второе сопрано с баритоном Зямы?! Похоже, не только у нашей бабули большие проблемы со слухом.

– Это Индия, – хмуро сказала я.

– Ой! Я вроде звонила на городской? – встревожилась моя собеседница.

Точно, какая-то старушенция. Мало того, что глуховатая, так еще и скаредная. Боится, что разговор с далекой Индией ее разорит.

– Это не та Индия, в которой слоны и чай, – вздохнув, привычно объяснила я. – Не страна. Это та Индия, которая родная сестра Казимира. Индия Кузнецова.

– О! А вы любите своего брата?

Изначально некомфортный разговор приобретал неожиданный оборот, превращаясь в сеанс совсем уж неуютных философских исканий.

На тот вопрос, что был задан мне с шокирующей прямотой, я не могла однозначно ответить уже лет тридцать. С тех пор, как научилась говорить.

Люблю ли я Зяму? Хм…

Можно спросить, любит ли собака кошку, кошка мышку, а слонопотам поросят. Наши же с братцем взаимоотношения всегда были гораздо сложнее, чем в мире животных. Конечно, я его люблю – с одной стороны. А с другой – иной раз просто убила бы, например прямо сейчас!

– А в чем, собственно, дело? – я уклонилась от ответа и перешла в наступление.

– Дело в том, что Лизонька его назвала, – как-то очень многозначительно сказала моя собеседница.

Я не ведала, кто такая Лизонька, но прекрасно знала Зямину любвеобильность и резонно, как мне показалось, предположила:

– Что, у них родился мальчик?

– У кого? – прозвучало после паузы.

На том конце трубки тоже наметилась тенденция к глубокомысленной задумчивости.

– У этой Лизоньки и Зямы?

Тенденция укрепилась.

– Какой мальчик?

– «А был ли мальчик?» – подсказала я логичную реплику. – Если не было, то кого тогда назвала ваша Лизонька? И как она его назвала? Надеюсь, не в Зямину честь – Казимиром? Намучается пацан с таким-то именем.

– Слушайте, какой пацан?!

– Ну, Лизонькин! И Зямин, разумеется, если, конечно, он не чей-нибудь другой.

Тут я подумала: люблю я брата или нет, а защищать его от наветов и нападок все же буду!

И спросила с подозрением:

– Что там за Лизонька, не знаю, можно ли доверять ее словам?

– Так она же все записала! – голос в трубке вновь преисполнился воодушевления.

– Что – все? Дадите почитать?

Мне всегда была интересна личная жизнь старшего брата.

– А вот это уже деловой разговор, – одобрила мою любознательность собеседница. – Значит, так. Пять тысяч долларов наличными, и дневник ваш, а иначе его следователь читать будет. Вам это надо?

– Не знаю, – честно ответила я, упустив нить беседы.

Какой следователь? Какой дневник?

И главное – какие пять тысяч долларов?!

У меня таких денег не было. А жаль.

– Возможно, они есть у Зямы? – услужливо подсказал мой внутренний голос. – Раз уж эта дама вымогает именно такую сумму?

– Но за что? – спросила я вслух.

Я-то имела в виду – за что такие деньги? А собеседница поняла меня по-своему и гневно фыркнула:

– По-вашему, не за что? По-вашему, убийство – это так, пустячок?!

Тут я ненадолго онемела, а она решительно договорила:

– Завтра в двадцать ноль ноль у памятника Пушкину, приходите одна и с деньгами. И никому ни слова! – и положила трубку.

Я озадаченно почесала гудящей трубкой затылок, перекосив тюрбан из полотенца, немного поразмыслила, ничего не надумала и пошла будить спящего Зяму.

Он притащился домой под утро и на бровях, кои от этого изрядно разлохматились, как и Зямины буйные кудри, которым я в очередной раз позавидовала. Повезло братцу: у него такие красивые золотые локоны, а у меня на голове натуральная соломенная копна, вот где справедливость?!