Дарья Калинина - Бонус для монсеньора

– Даже диабет лечите?

– Не лечим, но можем стабилизировать состояние таких тяжело больных людей, которые раньше делали себе инъекции инсулина по три, а то и четыре раза в день. А с нашей помощью сахар у них выравнивается. И если и скачет, то редко и невысоко.

Это произвело на Киру впечатление.

– А мне поможете?

– Посмотрим.

Под чуткими пальцами врача Кира расслабилась и почувствовала, как боль потихоньку проходит. А спине становится тепло и приятно. И хотя временами Кире приходилось тяжело, остеопат не только разминал, но и давил, и тянул, и стучал, Кира продолжала ходить к нему на сеансы. Потому что ей реально стало легче.

После первого же сеанса она сумела выпрямиться, о чем только и мечтала. И неизбежно почувствовала к доктору симпатию. Теперь он мог бы выглядеть и вообще школьником, отношение к нему Киры не изменилось бы. Ведь это именно он ее спас от унизительной боли, которая крутила Киру столько дней.

– Но вы поймите, одни сеансы вам не помогут. Нужно заниматься лечебной гимнастикой.

И на первом же сеансе Иван Алексеевич предложил Кире распечатки этих упражнений. И даже лично продемонстрировал ей, как их следует правильно выполнять. В общем, учитывая предательство следователя Еремея, отношения между Кирой и Иваном Алексеевичем катились своим чередом и, казалось, имели все шансы перерасти в легкий роман.

Однако со временем Кира стала замечать, что с каждым сеансом ее милый доктор становится все задумчивей и задумчивей. Причину этого странного состояния, Иван Алексеевич объяснил весьма загадочными событиями, которые происходили вокруг него.

– Понимаю, что это прозвучит нелепо и даже дико, но у меня… Кира, у меня пропадают пациенты!

– К-как-к эт-то? – проклацала зубами Кира, по спине которой как раз в этот момент ходил вибромассажер, выбивая на ней своими игольчатыми пальчиками частую дробь.

– Сам не понимаю. Но они исчезают!

– Просто перестают ходить к вам на сеансы?

– Если бы так! Но нет, они исчезают совсем!

Это было так странно, что Кира помимо воли, и несмотря на вибрацию во всем теле, заинтересовалась.

– Как же так? А куда же они деваются?

– Я не знаю!

– А их родные?

– Они сами в шоке. И пропадают преимущественно весьма пожилые люди.

– Телефон у них не поменялся? – предположила Кира, чтобы хоть что-то сказать. – Странно, конечно, что у всех разом, но чего только не бывает.

– Они бы могли меня предупредить. Ведь я обычно ездил к ним домой. А теперь их дома нет. Родственники не смогли мне сказать ничего вразумительного.

– Может быть, эти старички уехали? Не хотели шумихи и уехали потихоньку? По-английски?

– Видите ли… Передвигаться они или совсем не могли, или с огромным трудом. Поэтому я к ним и ездил. Нет, пожилым людям вдруг так резко сняться с насиженного места и уехать… Ведь это так странно, не правда ли?

– Ну, да. И многие пропали?

– Трое, – ответил доктор, снова принимаясь мять и тереть Киру уже голыми руками.

Но они у него были пострашней машинки, поэтому Кире стало не до пропавших пациентов. А еще у нее мелькнула мысль, что старички сбежали, чтобы их не мучили? Или деньги у людей кончились, сказать прямо им стыдно. Вот и прячутся. И Кира выбросила из головы мысль о пропавших стариках или старушках – бывших пациентах доктора Ивана Алексеевича.

Однако когда Кира пришла, верней, приехала (сегодня она отважилась впервые сесть за руль своего не совсем нового, но все же недавно приобретенного ею «Гольфа») к Ивану Алексеевичу в следующий раз, на нем буквально лица не было. Кира даже испугалась. Что с ним? Доктор сидел в своем кабинете за столом неподвижный, словно памятник. И судорожно сжимал в руках сотовую трубку.

– Что с вами? – воскликнула Кира. – Вы заболели?

– Четверо, – дрожащими губами произнес Иван Алексеевич. – Теперь пропало уже четверо моих пациентов.

– Было же трое?

– Сегодня пропал еще один. Лев Самуилович. С его диагнозом еще лечиться и лечиться. Он заплатил мне вперед за десять сеансов. И пропал!

– Если заплатил, еще найдется.

– Не знаю! Мы должны были встретиться с ним сегодня. Но только что мне звонила дочь. Она в большой тревоге. И сказала, что Лев Самуилович исчез еще днем и до сих пор не объявился! Так что она не уверена, стоит ли мне приезжать.

– Когда? Когда он исчез?

Казалось бы, невиннейший вопрос. Но на Ивана Алексеевича он произвел действие разорвавшейся бомбы. Он подскочил со стула и заметался по своему кабинету, порываясь рвать остатки волос на голове. Да, кроме оттопыренных ушей несчастный Иван Алексеевич являлся еще и обладателем внушительной блестящей плеши, которая занимала у него всю переднюю часть черепа и стремительно распространялась на затылочную.

– Вот именно! – вопил Иван Алексеевич, от волнения даже подпрыгивая. – В этом-то и вся соль! Он пропал как раз в тот день, когда мы с ним должны были увидеться!

– Может быть, это совпадение!

– А если нет?

Иван Алексеевич внезапно остановился. И устремил на Киру пронзительный взгляд своих серо-голубых маленьких, но очень ясных и блестящих глаз.

– Что если нет? – повторил он. – Что если я каким-то образом связан с исчезновением этих стариков?

– Каким же?

– О! Я не знаю!

Но, несмотря на свое разобранное состояние, сеанс массажа Иван Алексеевич провел мастерски. Кира ощутила, что легкая скованность в пояснице, которую она почувствовала вчера вечером, проведя целый день за компьютером, совершенно исчезла. И поблагодарив доктора, она договорилась с ним о дне следующего визита. И ушла.

Домой она не торопилась. Там ее никто не ждал. И к тому же погода стояла чудесная. И Кира решила прогуляться. Благо, спина теперь позволяла ей это делать. Территория больницы, где находился медицинский кабинет Ивана Алексеевича, была густо засажена зеленью. Старые вековые деревья и цветущие кустарники обильно разрослись. И теперь больничные корпуса, выкрашенные в симпатичный терракотовый цвет с белыми деталями, выглядывали из сплошной зеленой завесы.

Кира брела вперед, наслаждаясь теплом, пением птиц и ни о чем не думая. Ей было легко и спокойно. Словам Ивана Алексеевича она не придавала особого значения, считая, что он делает из мухи слона. И вдруг…

– От доктора топаешь! Ишь, сразу видать, разрумянилась вся! Бесстыдница!

Кира вздрогнула. И огляделась по сторонам. Вокруг – никого. И вначале Кира решила, что голос ей просто почудился. Но нет.

– И не стыдно тебе! У человека трое детей малых, а ты к нему все шастаешь!

Чертовщина! Голос шел откуда-то справа. Кира двинулась в том направлении. И вскоре увидела маленькую упитанную старушку. Она была похожа на круглый мячик, если бы не сердитое морщинистое лицо, увенчанное пышной седой косой, уложенной наподобие короны.

– Чего вытаращилась? – сердито повторила старушенция, пока Кира с изумлением рассматривала ее.

– Вы кто? – вырвалось у Киры.

Но старушка ничего не ответила. Вместо этого она засопела совсем уж сердито и сказала:

– Не доведут Ваньку его шуры-муры до добра! Ой, не доведут! Маринка-то уже какой день места себе не находит! Приструнить бы парня надобно. Да как его приструнишь? Настрогал детей, а сам по бабам теперь шатается.

– Вы это о чем?

И во второй раз старушка не соизволила ответить Кире.

– Ты бы уж отошла от него! – неожиданно мирно попросила она у Киры. – Вижу, девка ты неплохая. Небось, не сказал он тебе про своих троих деток-то?

Про семью Иван Алексеевич в самом деле ничего не упоминал. И потому Кира отрицательно помотала головой. Этот жест старушка поняла. И радостно вскинулась:

– Вот! А я тебе говорю! Тройню ему Маринка разом родила. Ирку, Ванечку и Петрушу. Куда уж ей теперь работать. Здоровье не то. Детей в садик, а сама дома. А сейчас лето, садик закрыт. Они вообще на голову нам сели. И от Ваньки никакого проку.

– Марина – это жена Ивана Алексеевича?

Но старушка не ответила. Это было тем более странно, что у них с Кирой, похоже, намечался конструктивный диалог. Присмотревшись, Кира поняла, в чем причина невежливого поведения старушки. Из уха у нее торчал слуховой аппарат. Но то ли он был неисправен, то ли старушка забыла его включить, но слов Киры она просто не слышала. И знай, талдычила свое:

– Отстанешь от Вани? – требовала старушка. – По-хорошему тебе говорю, отстань. Не по тебе он. Да и Маринка сильно злится. Как бы чего плохого не сделала.

– Кому? – обалдела Кира от такого поворота событий. – Мне?

– А кому угодно, – неожиданно отозвалась старушка. – Женщина, когда она в таком состоянии, личностей уже не разбирает. Кто под горячую руку попадется, тому и достанется. Может быть, и самому Ванятке не поздоровится.

И с этими словами странная старушка заковыляла прочь. Некоторое время Кира смотрела ей вслед, напряженно соображая, что полезного она может извлечь из этого разговора. Но так ничего и не решила, кроме того, что у Ивана Алексеевича, оказывается, очень неспокойная личная жизнь. Ревнивая жена Марина, трое малолетних детей, да еще и странная глухая старушка, похоже, мать или другая родственница жены. Но одно ясно: вся эта орда плотно сидит на шее у Ивана Алексеевича. И слезать оттуда не собирается. И любую пациентку моложе пятидесяти лет, небось, воспринимают как потенциальную угрозу их благополучию.