Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— Возможно, — вздохнул он. — Ну и что? Деньги, милая, деньги…

— Вы ж на этом заработаете.

Бедняга так скривился, точно у него зубы прихватило.

— Ищите спонсоров, — сказал он. — И я вам тогда все, что хотите, напечатаю: могу календари, а могу роман.

— Что спонсоры, а потом? Куда мы с этими книжками? По поездам в розницу продавать?

— А что? У нас так многие делают. Издадут на свои деньги и ходят. У кого в газетном киоске знакомые, или в магазине пристраивают… Но и поездами не брезгуют. Пожилые люди, между прочим, заслуженные. А тут красивая девушка, да она за день весь тираж распродаст. — Он все-таки заржал, а я послала Женьке благодарный взгляд, отчего ее слегка перекосило, и она принялась рыться в своей сумке, приговаривая заунывно:

— Очки куда-то дела…

— А о чем детектив? — вдруг спросил Аполлонский. — Убийство?

— Конечно, — пожала я плечами.

— Ну и кто кого, муж жену или жена мужа?

— Муж жену.

— Оригинально. И что?

— Ничего. Поймали и посадили в тюрьму.

— Тоже ново.

— Чего ты из себя дурака-то строишь? — забыв про очки, спросила Женька. — В мире всего-то пяток оригинальных сюжетов. Ну убил муж жену, дело-то не в том, чтобы придумать что-то из ряда вон выходящее, а в том, чтобы банальные вещи показать с неожиданной стороны. А здесь любопытная интрига, психологизм… женский взгляд… Муж, убив жену, пытается ввести всех в заблуждение и уезжает с молодой девушкой на курорт, выдавая ее за убитую. Инсценирует несчастный случай, девушка погибает. Он оказывается вдовцом, но через две недели после истинной смерти жены. Алиби железное.

— А старушка потихоньку разлагается где-нибудь в кустах роз…

— Георгинов, — подсказала я.

— Вот-вот. Где-то я уже читал…

— И еще раз прочитаешь! — рявкнула Женька, после чего перешла на зловещий шепот: — Тебе кто бабки отстегивает? Гавриленко? Правильно, потому ты и здесь. А то, что он «голубым» войну объявил, ты знаешь? А я знаю. И подкину на тебя компромат. Не в газете, нет. С глазу на глаз. Намекну, одним словом.

— Кто тебе поверит? — хохотнул Аполлонский. — Я известный…

— Бабник, — подхватила Женька. — Был. Стар стал, перестал справляться, вот и потянуло… черт-те на что…

— Плохая шутка, — нахмурился Аполлонский и вроде вправду обиделся, а я, поставив бокал, потащила Женьку к выходу, пока мы чересчур не подружились с усатым.

— Спятила совсем? — увещевала я подружку.

— Ладно, чего ты. Он переживет.

— Да за такие слова… Слушай, это, между прочим, называется шантажом.

— Поучи. Моя мамуля глупых детей не рожала. Знаешь, расстраивают меня эти гады, потому что совсем без понятия. Я ведь чувствую, хороший детектив получился. Честно. Не потому, что я подруга, а просто… ну ты понимаешь. А как написано! Агата Кристи, ей-богу. Я два раза плакала…

— Это нетрудно, — вздохнула я.

— Я плакала от счастья, что у тебя такой талант открылся. А эти гады его в землю зарывают. И ведь все из лени да зависти.

— Слушай, Женька, может, наплюем на все это? — робко предложила я: общение с творческой интеллигенцией к тому моменту здорово утомило меня.

— И даже думать не смей! — погрозила мне Женька пальцем. — Будем искать спонсоров.

На этот раз она позвонила в первом часу ночи, как раз в тот момент, когда жгучий красавец торжественно предлагал мне: «Стань моей навеки». Ответить я не успела, чем, должно быть, красавца расстроила, проснулась, сняла трубку и услышала Женькин голос:

— Дрыхнешь, а мне за двоих отдуваться приходится.

— Лучше б ты вздремнула, — посоветовала я, косясь на часы и пытаясь решить, как вежливо, но доходчиво дать понять подруге, что в такое время беседовать о делах я просто не в состоянии.

— Я к тебе сейчас приеду.

— Не надо, — испугалась я. — Завтра полно работы, надо выспаться.

— Тебя что, не интересуют новости?

— Хорошие или плохие? — насторожилась я.

— Плохие, — вздохнула Женька.

— Тогда, может, подождем до утра? Куда торопиться?

— Оно конечно. — Женька вторично вздохнула. — Хотя и мне несладко носить все это в себе… Сообщаю коротко: встречалась с Гавриленко…

— Меценатом?

— Козлом. Такой, я тебе скажу… Ладно. Пусть живет. Говорят, и от лягушек есть польза.

— А чего звонишь так поздно? — Спать уже не хотелось и я была не прочь поболтать.

— Так ведь я с ним ужинала. Только что расстались. Денег не дал, а начал приставать. Прикинь, никакой совести у людей. Еле за дверь выпихнула. Надо глянуть, нет ли у нас на него какого компромата… Жене-то уж точно изменяет… Пропечатать гада, чтоб впредь неповадно было. Соловьем пел: Женечка, Женечка, а как дошло до дела, то есть до денег, так и скуксился.

— Может, у него и вправду денег нет? — усомнилась я.

— Как же, нет, все у него есть. Он, видишь ли, патриотическому движению помогает, наш общий друг кубист-разделочник, оказывается, патриот, а мы рожей не вышли. Детективы ему не нравятся, вот если б ты «Хорста Весселя» написала, само собой на русском материале, тогда другое дело.

— Значит, не судьба, — посочувствовала я, а Женька разозлилась:

— Между прочим, для тебя стараюсь…

— А ты не старайся, говорю, не судьба.

— Чтоб я этих ренегатских разговоров больше не слышала, черт с ним, с Гавриленко, без него мужики с бабками найдутся. Надо только проявить настойчивость и найти к людям правильный подход.

— Вот и ищи, — обрадовалась я, — а мне спать пора.

Неделю Женька у меня почти не появлялась, говорю «почти», потому что в четверг мы встретились, читали Женькины рассказы, плакали и пили чай, но о детективе даже не заговаривали. Так вот, после недельной спокойной и размеренной жизни подружка вдруг ворвалась в нашу турфирму, одетая чрезвычайно оживленно: кожаные шорты, кружевной топ и парик ядовито-оранжевого цвета, и заорала с порога:

— Кончай работу!

На счастье, в комнате в тот момент были только я и Верка, обе к Женьке приученные, поэтому отреагировали спокойно: не бросились на улицу с воплем «пожар!», а тихо-мирно продолжили трудовой подвиг. Верка, оторвавшись от бумаг, спросила лениво:

— Чего орешь?

А я поинтересовалась:

— Тебе в парике не жарко?

— Я сегодня голову вымыть не успела, а тут такая встреча. Собирайся, поехали.

— Куда? — вздохнула я.

— К спонсору. Есть еще на свете добрые люди.

— И кто он, этот добрый? — удивилась Верка.

— Аверин Ярослав Сергеевич, очень серьезный бизнесмен.

— Никогда о таком не слышала, — нахмурилась я.

— Ну и что, он тоже о тебе не слышал, вот и познакомитесь.

— Аверин — это «Компьютерный рай»? — все-таки оторвалась от бумаг Верка. — Солидная фирма. Большие бабки. Может быть, действительно чего даст? — Верка была в курсе наших дел и, хоть рукопись не читала, считала ее выдающейся и близко к сердцу принимала чужие хлопоты.

— Может быть, — пожала я плечами и задала вопрос Женьке: — Где ты его откопала?

— Что за выражение? Он рекламу в нашей газете размещает постоянно, вот я и решила… Короче, Аверин нас ждет в 11.00. В 11.15 у него уже другая встреча, так что или мы катим к нему, или счастье мимо нас. И я тебя умоляю, будь оживленнее, скажи что-нибудь приятное человеку, закинь ножку на ножку… — В этом месте Женька перегнулась через мой стол и удовлетворенно кивнула: — Хорошо, что юбка короткая. Мужик он молодой, заметь, неженатый, ты красавица, а про меня и говорить нечего. Короче, если мы этого парня не обломаем, значит, мы кретинки, сидим дома и умные лица людям больше не кажем. Соберись, Анфиса, настал твой час.

Через минуту мы уже неслись в сторону площади Пушкина, где и находился тот самый «Компьютерный рай».

Фирма занимала первый этаж особняка девятнадцатого века. По дороге Женька успела меня просветить: Аверин владеет сетью магазинов в городе и области, человек он, безусловно, порядочный, в том смысле, что в криминале уличен не был, и вообще слухов о нем никаких, что само по себе говорит о многом. Политикой не интересуется, никуда не лезет, а доход имеет приличный, в общем, наш человек, главное — произвести благоприятное впечатление.

Мы поднялись на высокое крыльцо, Женька нажала кнопку, дверь с легким щелчком открылась, подружка мне подмигнула и шагнула вперед.

В офисе царила тишина, пока мы шли длинным коридором, только телефонные звонки, доносившиеся из-за дверей, намекали, что работа идет полным ходом. Нас обогнала девушка в малиновом костюме и спросила:

— Вы к Ярославу Сергеевичу?

— Да, — на всякий случай нахмурилась Женька.

— Проходите, он у себя. — Девушка постучала, распахнула дверь, но с нами не вошла, а исчезла за соседней дверью с надписью: «Бухгалтерия». Стало ясно: порядки здесь демократичные, чему я от души порадовалась.

Кабинет был просторным и светлым, но тоже демократичным: на окнах жалюзи, стол большой и удобный, ковер на полу потертый, а мебели необходимый минимум. Человек за письменным столом при нашем появлении мельком взглянул на часы (я тоже взглянула: ровно одиннадцать), по этой причине или по другой Ярослав Сергеевич широко улыбнулся, поднялся нам навстречу и сказал негромко, но с большим чувством: