Дмитрий Черкасов - Реглан для братвы

– Напечатать талмуд – это можно, – Грызлов подбросил на ладони свою записную книжку и сурово посмотрел вдаль. – Ради такого дела, я думаю, не западло...

– Не западло, – подтвердил Комбижирик.

– А лимон экземпляров – это сколько денег надо? – поинтересовался Глюк, в паспорте которого стоял огромный штамп отказа в израильской визе.

Запрет на въезд гражданина Клюгенштейна в пределы «земли обетованной» был наложен после того, как заслуженный браток устроил небольшой погромчик на конгрессе выходцев из России, куда прибывший в качестве туриста Аркадий был приглашен уличным зазывалой.

Послушав с полчасика истеричные выкрики одного из членов политсовета русской фракции в кнессете, сильно ущербного типа с немного странной фамилией Пилхедман, поливавшего грязью как отличные от иудаизма религиозные учения, так и соотечественников Глюка, коих депутат называл «москальскими подсвинками», браток рассвирепел и принялся валтузить собравшихся, начав, естественно, с оратора.

Драка вышла знатная.

Тела вперемешку со стульями летали по всему залу, бесчувственная тушка Пилхедмана застряла в проеме выбитого окна, прибывший наряд полиции вывалился обратно на улицу через три секунды, унося пришибленного кафедрой самого рьяного патрульного, а псевдосионистская методическая литература, на которую ссылался докладчик, была свалена в кучу в центре помещения и подожжена.

Клюгенштейна удалось остановить только взводу армейского спецназа, срочно вызванному по рации перепуганными полицаями.

Да и то – с большим трудом...

– В бакинских [47] – тысяч триста-триста пятьдесят, – прикинул Рыбаков. – Чем больше тираж, тем меньше себестоимость одного экземпляра.

– Это реально, – пожал плечами Комбижирик. – Мы, вон, с тех сундуков, что в прошлом году вырыли [48], пять лимонов зелени получили...

– Нет базара, – кивнул задумавшийся о чем-то своем Ортопед. – А где хороший перевод взять?

– Сделаем, если надо, – отмахнулся Денис. – За пять-семь штук баксов я десять переводчиков с иврита найду. Месяц работы. Тем более, что переводы-то кое-какие есть, их просто надо в единый стиль свести и комментарии грамотно расставить. Ну, и список использованной литературы подготовить. Дабы книжка была по-настоящему научной и беспристрастной, и чтобы избежать обвинений в разжигании межнациональной розни... Но это не кардинальное решение вопроса.

– А какое кардинальное? – тут же спросил Ортопед, отвлекшись наконец от своих кровожадных планов по истреблению живущего с ним в одном доме семейства Кацев, один из юных представителей которого учился на раввина и вот уже полгода веселил соседей своим прикидом, состоявшим из длинного черного сюртука и широкополой черной же шляпы. За глаза будущего ребэ называли «Зорро без маски».

– Изменение процента по банковским кредитам, – Рыбаков затушил окурок. – Достаточно снизить ставки рефинансирования до пяти и меньше процентов, как еврейскому капиталу в такой стране станет просто неинтересно и он потянется туда, где ростовщичество приносит больший доход... Только это должно быть введено законом, обязательным для исполнения всеми банками. Возьмем, к примеру, Японию или Ближний Восток...

– Возьмем, – кивнул Комбижирик.

– Там процент минимален, а чаще его нет вовсе... И, соответственно, наши «особо избранные» носато-кучерявые друзья туда не лезут. Объективно не лезут, им там ловить нечего. Ибо даже те максимальные пять процентов, которые они могут заработать на выдаче кредитов, почти целиком уходят на техническое обслуживание банков и зарплату персоналу, а владельцу денег достаются жалкие крохи...

– Блин, неужели всё так просто? – удивился Глюк, ненавидящий ростовщиков не меньше своих товарищей.

– Проще не бывает, – Денис зевнул и посмотрел на заходящее солнце. – Только таких действий со стороны нашего правительства мы вряд ли дождемся. «Консультанты» не дадут, любые взятки сунут, чтоб не допустить этого... Они ж ученые, в Чили генацвале Пиночет совсем недавно именно так и поступил... Кстати, Мишель, у тебя уже раствор давно готов. Давай-ка за работу. О тонкостях низведения ортодоксальных иудеев мы с тобой сможем позже поговорить...

Начальник тридцать пятого РОВД подполковник Николай Андреевич Козявкин не предполагал, что день начнется для него с вывихнутой ноги. Он мирно шел себе по лестнице, обдумывая планы на ближайшую неделю и нюансы месячного отчета, и не был готов к тому, что на него сверху упадет хоть и не очень тяжелое, но обладающее большой инерцией костлявое тело старшего лейтенанта Самобытного.

Опер врезался в подполковника на полной скорости, даже не пытаясь затормозить, и вместе со Козявкиным пересчитал ступеньки до площадки первого этажа. Портфель подполковника улетел в одну сторону, фуражка и очки – в другую. А сам он к тому же как следует приложился затылком о лестничные перила и на минуту потерял сознание, что позволило Самобытному удрать в подсобку, где уборщица хранила свой инвентарь. Перепуганный насмерть и сильно пьяный старший лейтенант заклинил дверь шваброй, сел на перевернутое ведро и залился горючими слезами...

Первое, что увидел очнувшийся Козявкин, было мрачное, плохо выбритое и одутловатое лицо оперуполномоченного капитана Опоросова.

И уверенности в завтрашнем дне оно подполковнику совсем не прибавило.

– Что это с вами, Николай Андреич? – спросил капитан, обдав начальника РОВД крутым перегаром.

Если бы где-нибудь проводились конкурсы на мощь «выхлопа после вчерашнего», Опоросов явно занял бы одно из призовых мест.

– Уйди, – тихо попросил Козявкин и посмотрел на свою вывернутую под неестественным углом ногу. – И вызови «скорую»...

– Зачем? – оперативник тоже обратил внимание на несколько странно выглядевшую нижнюю конечность подполковника. – Ой! У вас же с ногой что-то!

– Знаю, – начальник РОВД не желал вступать в дискуссию с капитаном или, тем паче, испытывать на себе познания Опоросова в медицине, а особенно – в деле оказания неотложной помощи. – Ты вызовешь врача или нет?!

– Бегу! – оперативник заметался по маленькой лестничной площадке, наступил на пальцы левой руки стоически промолчавшего подполковника, отпрыгнул, раздавил очки Козявкина, бессмысленно проблеял нечто извиняющееся и выскочил в холл.

«Скорая» приехала довольно быстро, минут через сорок.

К приезду медиков в тридцать пятый РОВД, помимо Козявкина, образовался еще один пострадавший – капитан Яичко, которого случайно задели ломом по голове в процессе вскрытия шкафа. Врачи вправили подполковнику ногу и забрали с собой, дабы сделать рентгеновский снимок в близлежащем травмпункте.

Замотанного бинтами и потому похожего на спившегося индийского факира Яичко оставили в отделе.

После отъезда начальника немногочисленные остававшиеся на рабочих местах сотрудники решили отметить сие знаменательное событие, заперли входную дверь РОВД, повесив снаружи валявшуюся в дежурке табличку «Переучет», и принялись уничтожать запасы «Hugo Boss», причем без всякой закуски. Под вечер в одном из кабинетов на втором этаже возник пожар, его долго пытались тушить, таская воду стаканами из туалета в противоположном конце коридора, пока наконец дознаватель с весьма подходящей для своей внешности фамилией Пугало не протянул от крана шланг и не залил пламя струей кипятка. Горячая вода быстро просочилась сквозь деревянные перекрытия вниз до электрощита в подвале, и РОВД погрузилось во тьму. Что, впрочем, процессу поглощения польской парфюмерии не помешало.

До глубокой ночи из зияющего черными провалами окон трехэтажного здания райотдела доносились тосты и здравицы в честь сотрудников Министерства внутренних дел, и нестройное пение, затихшие лишь часа в три.

А наутро бравые стражи порядка опять попытались встать на защиту законности...

Глюк убыл первым, получив от Дениса задание купить и доставить к следующему полудню четыре городских скутера [49].

А сам Рыбаков, Ортопед и Комбижирик, после окончания работ по подготовке места будущей операции, загрузились в новенький снежно-белый вездеход «Mercedes-Benz G 500» гражданина Грызлова и отправились кружным путем в город.

Минут пять занятый управлением машиной Ортопед молчал, но затем опять обратился к любимой теме:

– Слышь, Динь, – могучий браток вывел внедорожник с раскисшего проселка на гравийную дорогу и снял одну руку с обтянутой светло-серой перфорированной кожей баранки. – Я вот тут Гоблина попросил мне документы по планам решения «еврейского вопроса» в Германии достать, а он не смог... Говорит, всюду, блин, искал и не нашел. Типа, их вообще нет... Ты не знаешь, где посмотреть можно?

– А нигде, – Рыбаков пожал плечами. – Правильно Димыч говорит.