Дарья Калинина - Дай! Дай! Дай!

– А мой муж? Марик?

– Вольдемар был головой в их компании. У брата всегда хорошо обстояли дела с логикой. Он просчитал все за и против и решил, что можно рискнуть. Третий – Толя – просто присоединился к двум своим друзьям, как всегда и делал.

– И?

– Налет прошел неудачно. То есть деньги ребята добыли, но одного из них смертельно ранил стрелявший им вдогонку инкассатор. Сначала брат и Паршавин подумали, что рана Анатолия не опасна, но пуля перебила артерию, и кровь лилась буквально рекой. Толя очень быстро ослабел и по прошествии часа скончался. Брат говорил, что сделать было ничего нельзя.

Мариша подняла глаза на Ритку. Бедная она бедная! Услышать о смерти своего отца в такой ситуации. Глаза Ритки были закрыты, а кулаки стиснуты, и по ее бледному лицу катилась одинокая слеза.

– Держись, – прошептала ей Мариша.

Ритка ничего не ответила. Лишь кивнула, не открывая глаз, и со свистом втянула в себя воздух.

– Какой ужас! – произнесла тем временем внизу Соня. – И что было дальше?

– А дальше Паршавин сказал брату, что все берет на себя. Что брат должен уехать в город, пока есть такая возможность. А он все устроит. Паршавин сказал, что никто на них троих даже и не подумает. Он все организует в лучшем виде.

– И что он сделал?

– У Паршавина в Рябово была жена – Матрена. Пьянь, дрянь и последняя шалава! Паршавин много раз ловил ее пьяную с другими мужикам. И двое девчонок, которых эта б… родила ему, были от других людей. Паршавин отлично это знал, но разводиться с женой не торопился. К семейному человеку отношение куда более снисходительное, чем к одинокому холостяку. Семейного человека в совершении преступления если и заподозрят, то в последнюю очередь. К тому же Паршавин был игроком. И, как я подозреваю, ему даже доставляло удовольствие водить за нос и окружающих, и саму Матрену, которая искренне верила сама и уверяла всех вокруг, что муж любит ее безумно и прощает ей все ее выходки. Но на самом деле Паршавин люто ненавидел позорящую его имя женщину. Да она к тому времени уже и женщиной быть перестала. Жалкое, синюшное создание, готовое отдаться за бутылку первому встречному. Паршавин только и мечтал что о том дне, когда он сможет избавиться и от жены, и от двух чужих девчонок, которых она посадила ему на шею, и от всей своей жизни в поселке.

– Как же он это сделал?

– Для начала выкрал паспорт одного пьяницы. А потом… Когда у него на руках был труп его друга, отвел жену в лес, якобы за грибами, и там убил ее.

– Убил?

– Ну да.

– Вот так взял и убил женщину? Свою жену?

– Да не была она к тому времени женщиной! Так, грязь под ногами! А Паршавин хотел избавиться от Матрены. К тому же она была ему опасна. В любой момент могла начать болтать. А как ни осторожен был Паршавин, он все же опасался, что могли остаться какие-то следы. Одним словом, жену он убил. Друга своего изуродовал до неузнаваемости, переодел останки в свою спецовку и сбежал с чужим паспортом.

– И с деньгами?

– Со своей частью денег, дура! Вторая половина была у Вольдемара. И ты это знаешь ничуть не хуже меня.

– Да. Я знаю, что Вольдемар эмигрировал не с пустыми руками. И этих денег у него было много. Очень много. Хватило и на переезд в Америку, и на открытие своего маленького бизнеса.

– За пролетевшие годы, надо полагать, этот бизнес изрядно вырос, – крякнула тетя Люся. – У Вольдемара голова всегда хорошо варила. Сколько у вас теперь закусочных? Сто? Двести?

– Двести девятнадцать, – скромно сказала Соня. – Но, Люся, умоляю тебя, не торопись завидовать. У нас ужасная конкуренция! Мы с Мариком едва сводили концы с концами.

– Как же! Охотно верю! Бедные, почти нищие миллионеры! А я тут, понятное дело, шиковала на пенсию в сто пятьдесят долларов в месяц!

– Сколько? – ахнула Соня. – Сто пятьдесят долларов? Ты получала эти деньги на целый месяц? Ты шутишь?

– Ага! Видишь, хохочу до слез!

– Сто пятьдесят долларов? Но почему так мало? Люся, ты должна была попросить помощи у нас!

– Так я и просила! И знаешь, что сказал мне твой муж?

– Что?

– Чтобы я не смела ему больше звонить. И что он будет помогать кому угодно, только не мне! И ведь сдержал свое слово, подлец! Помогал этой девчонке – дочери погибшего Толи, но не мне – своей родной сестре!

– Девчонке? Дочери Толи? Кто это?

– Третий друг Вольдемара и Паршавина.

– Значит, девочка – это дочь того, кто погиб на болоте?

– Да! Это ей твой брат по завещанию приказал выплачивать ежемесячно процент со своих доходов! И как ты думаешь, кого он сделал душеприказчиком?

– Кого?

– Того же Паршавина! О! Разумеется, тот воспринял это как веселую игру, розыгрыш! Деньги отдавал не самой Ритке, а ее мужу. И еще изображал перед всеми его дядю. Разузнал откуда-то, что дядю мальчишки звали Борисом. И всем рассказывал о любимом племяннике, которого обожает и заваливает деньжищами!

– Так вот, значит, что это за девочка, – пробормотала Соня. – Да, я знаю, что ей регулярно идут деньги от прибыли. Немного, но по меркам России все равно получается очень приличная сумма. Так вот кого захотел облагодетельствовать мой покойный муж. А я-то думала…

И, не договорив, Соня поспешно спросила:

– А как же жила ты, бедная моя Люся?

– Как жила? Как вышла на пенсию, так чуть с голоду не подохла! Картины мои никто не покупал. Работать за гроши я не хотела. А потом смекнула, что раз уж вы с мужем катаетесь словно сыр в масле, то не грех и мне поиметь процент с этой истории! К счастью, у нас с Вольдемаром были одни родители. И я тоже кое-что соображаю. Так что мне не составило особого труда вычислить слабое звено в этой истории. И последние два с лишним года я жила очень даже неплохо. Приглядывала за Паршавиным и одновременно получала деньги от бабы, которая удочерила его девчонок. То есть это она думала, что девчонки его. Но сам Паршавин так, оказывается, не считал. Ха-ха! Лебедева страшно боялась, как бы Паршавин не явился к ее драгоценным девочкам с ненужными откровениями и признаниями. А Паршавин… ха-ха-ха! Он даже и думать не думал о тех девчонках!

И, явно теряя самообладание, тетя Люся вдохновенно продолжала:

– Это все я! Я запугивала Лебедеву! Но я брала эти деньги не на пустом месте. Сначала мне нужно было проделать огромную подготовительную работу. Выяснить, где находятся те девчонки. В детском доме, или их все же удочерили. Директор детского дома оказался чурбаном и мою приятельницу, которую я наняла для этой цели, прогнал чуть ли не поганой метлой. Но я все равно нашла лазейки и узнала, кому были отданы девчонки. Дальше дело за малым. Я узнала, что девчонки попали в очень богатую семью, и принялась запугивать этих Лебедевых, звоня им от имени Паршавина и угрожая разоблачением.

– И они тебе платили?

– Ага. По их меркам очень немного, но мне хватало!

– Все равно я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Как двое друзей, которые страдали от игровой зависимости, были игроками и просаживали все свои деньги в карты и другие азартные игры, вдруг сумели после того случая остепениться и даже разбогатеть?

– Ты говоришь про своего мужа?

– И про Марика, и про его друга – Паршавина.

– Насчет Марика тебе лучше знать. Думаю, у него случались срывы, но большую часть времени он умудрялся держать себя в узде. А вот Паршавин… Он был самым заядлым из них троих. Ему бы ни за что не избавиться от своей зависимости, но он придумал оригинальный ход. И знаешь какой? Сначала он сам стал организатором игры. Еще в советские годы у него было подпольное казино, где играли в карты на деньги, а также в рулетку и прочие азартные игры. А затем во время перестройки он развернулся вовсю и уже не скрывал своего игорного бизнеса. Владея казино, Паршавин начисто утратил интерес и к картам, и к рулетке. Глупо ведь проигрывать деньги самому себе? Согласна?

– Да. Как-то нелепо получается.

– Нелепо и скучно. А скуки Паршавин боялся больше всего на свете.

– Но как получилось, что он позвонил мне?

– Снова ты твердишь только про одну себя! Позвонил! Тебе! И что? Ну, позвонил! Ну, покричал! И что дальше? Много тебе вреда за десятки тысяч километров, в своей Америке, было от его звонка? Что тебе стоило промолчать обо мне? Сказала бы, что ничего не знаешь! Но нет! Ты всегда была прыщом на ровном месте! Вечно тебе нужно было вперед вылезти! Ты зачем-то дала ему мой адрес и телефон! Ну а когда Паршавин смекнул, что у него в домработницах родная сестра его давнего сообщника, в голове у него прояснилось.

– Но как он тебя не узнал с самого начала?

– И что?

– Но ведь ты же родная сестра Марика.

– Мы с братом совсем не похожи внешне. Тебе ли этого не знать!

– Но разве Марик не знакомил тебя со своими друзьями?

– Я в ту пору выступала с театром и много гастролировала. А насчет дружбы… У них эта дружба была основана на взаимном интересе к игре. Покер на троих. Я им была без надобности. Но ты меня перебила, а я рассказывала тебе про Паршавина… Так вот, он вызвал меня к себе… Орал! Говорил чудовищные слова! Угрожал мне расправой! Вопил, что никто не смеет играть у него за спиной.