Дарья Донцова - Скелет из пробирки

– Ты заболела?

– Почему молчишь?

– Отчего у тебя такое лицо?

А какое лицо, спрашивается, должно быть у человека, который погружен в раздумья? Не могу же я постоянно хихикать и обсуждать глупые темы типа: куда следует поехать отдыхать? Тем более что договориться нам практически невозможно, слишком уж разного мы ждем от отпуска. Томочка хочет греться на солнышке и купаться в теплом море. Я не имею ничего против морской воды, а вот яркое светило переношу с трудом. По мне, так лучше отдыхать в Норвегии или Финляндии. Семен мечтает поохотиться на кабана, а Олег давно наточил крючки. Мой муж страстный рыболов. Причем стоячая вода его не привлекает, ему подавай бурную горную речку.

Если сложить все желания вместе, то получается, что нам нужна гостиница, стоящая наполовину в Турции, наполовину в Швеции, около теплого моря, в которое впадает быстрая ледяная речка с форелями, а по сторонам ее стоит непроходимый лес, населенный шумно дышащими, клыкастыми кабанами. Сами понимаете, что найти подобный отель невозможно. Поэтому мы безумно ругаемся. В прошлом году победу одержал Олег, и мы громко проклинали его весь август, сидя на какой-то базе отдыха в Карелии под бесконечно моросящим дождем.

Но несмотря на то, что никто ко мне не приставал, в голову не лезло ничего конструктивного. Решив, что утро вечера мудренее, я пошла спать.

Но и утром ясности не наступило. Было решительно непонятно, что делать! Я провела целый день, шатаясь по квартире. Сначала выпила кофе, потом съела геркулесовую кашу, затем вновь полезла в холодильник. Как назло, в квартире никого не было. Сеня и Олег пропадали на работе, а Томочка отправилась вместе с Никиткой на прививку. Кристина унеслась с подругами на Поклонную гору кататься на роликах. В квартире стояла полнейшая тишина, даже на кухне молчало радио.

В отчаянии я уселась за письменный стол и уставилась на лист с цифрой «один», на котором стояли две первые фразы будущей книги: «В тот вечер шел дождь. Кругом стояли лужи».

В порыве невероятного вдохновения я написала третье предложение: «Солнца не было видно» – и иссякла.

Походив с полчаса по комнате, я поняла всю сложность моего положения. Если бы сейчас сюда ворвался кто-нибудь из домашних с воплем: «Вилка, иди обедать», я бы мигом вспылила и заорала: «Сколько раз твердить: не мешайте! Вот опять спугнули вдохновение! Из-за вас книга не пишется!»

А потом, найдя виноватого, я бы преспокойненько села к столу со сладким ощущением талантливого человека, которому постоянно вставляют палки в колеса гадкие домашние, не понимающие, как сложен творческий процесс написания книги!

Но в квартире-то никого нет, и сердиться следует только на себя, а это, согласитесь, не слишком приятно! Я вновь побежала на кухню, загремела кастрюлями в холодильнике, слопала пару котлет, картошку, помидор, два огурца, закусила сыром и чуть не скончалась от обжорства. Стало еще хуже. Живот тянул к земле, рот раздирала зевота, глаза слипались.

Еле-еле перебирая ногами, я добралась до кровати и рухнула лицом в подушку. Посплю часок-другой, авось в голове просветлеет. Многие великие открытия люди делали во сне. Говорят, химик Менделеев именно во сне увидел свою периодическую систему элементов, а еще Ньютон открыл закон всемирного тяготения. Хотя нет, вроде Ньютон сидел в саду и ему на макушку шлепнулось яблоко.

Сладко зевнув, я натянула на себя одеяло. Небось храпел Ньютон на раскладушечке после обеда. Ладно, если сейчас не приснится ничего конструктивного, вечером выберусь во двор и сяду под дубом, авось плюхнутся на голову желуди и я пойму, что к чему.

– Вилка, ты заболела, – донесся до уха тихий голосок. Я села и уставилась на Томочку, стоящую у кровати.

– На градусник, – подруга протянула мне стеклянную трубочку.

– Зачем? – удивилась я.

– Так время восемь вечера, – озабоченно сообщила она.

– И что из этого?

– Мы с Никитой вернулись в три. Зашла к тебе, смотрю, спишь, – пустилась в объяснения Томуська, – решила, что ты просто устала, а сейчас вот забеспокоилась.

– Я работаю, пишу новую книгу! Никакой температуры у меня нет! Ну сколько раз можно говорить: не мешайте! Томочка растерянно отступила к двери.

– Но ты же спала!

– Когда писатель дрыхнет, он тоже работает. И потом, разве в нашем доме можно обрести столь необходимый для творчества покой? Что за жуткие звуки доносятся из гостиной?

– Программа «Вести» идет, – пояснила Тамарочка. – Хочу посмотреть московские новости, они всегда после федеральных идут. Извини, сейчас выключу.

– Не надо!

– Не хочу тебе мешать!

– Оставь телевизор.

– Нет-нет.

– Я сама хочу увидеть выпуск!

– А как же работа? – удивилась Томуська. – Новая книга…

– Когда писатель смотрит в экран, его мозг обдумывает новые сюжетные ходы, – нашлась я и пошла в гостиную.

После блока рекламы симпатичный, но немного гнусавый молодой человек сообщил:

– В эфире «Вести-Москва». Сильный пожар в столице. Около пяти часов вечера внезапно вспыхнуло здание архива «Подлинные документы».

На экране появилось изображение хорошо известного мне дома. На тротуаре стояли люди. Судя по тому, что на многих были синие халаты, основную часть толпы составляли сотрудники архива. На проезжей части виднелась цепочка пожарных машин.

– Сейчас создан штаб по борьбе с пожаром, – звучал за кадром голос, – наш корреспондент Антон Ветров взял интервью у Нины Михайловны Наненской, директора учреждения.

Картинка сменилась. Я увидела молодого парня в светлых брюках и рубашке-поло. В связи с жарой даже телерепортеры стали разрешать себе вольности в одежде. Около юноши топталась полная тетка с абсолютно безумным лицом.

– Нина Михайловна, – журналист сунул ей под нос микрофон, – какова, на ваш взгляд, причина возгорания?

– Не знаю! – в отчаянии воскликнула директриса. – Это ужасно! Непоправимая катастрофа! Погибли сотни, тысячи невосстановимых документов! Невозможно оценить ущерб, нанесенный российской науке! Наверное, неполадки в электропроводке! Мы очень давно просили денег на ремонт, умоляли, но у московского правительства каждый раз оказывались более нужные объекты, куда вкладывались средства. Конечно, срочно требовалось построить новый торговый комплекс на Манежной площади, внутри которого простым людям дурно делается от одного взгляда на цены… Мы же просили на науку! Но нет…

– Может, все не так страшно? – прервал ее Ветров. – Огня-то не видно, только дым. Сейчас наши доблестные пожарные остановят процесс.

– Господи, – заломила руки Нина Михайловна, – вы рассуждаете о таких вещах, которых не знаете! Пламя бушует в хранилище! Распространяется оно среди бумаг, которыми забиты полки, с невероятной скоростью, а пожарные заливают все вокруг водой и специальной пеной, следовательно, то, что не исчезнет в огне, погибнет в жидкости. Это же архив! Не кабак! Тут документы!

– Вы уверены, что дело в проводке? Вдруг кто-то из сотрудников оставил непотушенную сигарету?

– Такое невозможно! – закричала Нина Михайловна. – Прекратите говорить глупости! У нас дымят лишь в одном строго отведенном для этого месте, и там есть все средства пожаротушения!

– Надеюсь, жертв среди сотрудников нет?

– Люди целы, – стала озираться директриса, – у нас все на месте?

– Свету Сафонову найти не можем, – сообщила худощавая женщина, подходя к камере.

– Это наш ученый секретарь Рагозова Наталья Петровна, – растерянно сказала начальница, – а где же Светлана?

– Не знаю, – озабоченно ответила Наталья Петровна, – только что провели перекличку и обнаружили, что ее нет!

– Она не могла остаться в пылающем хранилище? – поинтересовался репортер.

– Нет, – хором ответили женщины, потом директриса добавила:

– Сафонова работает в зале периодики, ей нет необходимости спускаться в хранилище. Всех женщин, работающих в подвале, удалось эвакуировать!

На экране замелькала другая картинка.

– Тем, кому предстоит в этом году поступать в вуз… – завел гнусавый парень.

Я продолжала смотреть в экран. Вот это да! Архив сгорел! Сразу вспомнились длинные ряды железных полок, набитые бумагой и картоном. Да уж, небось там все сейчас полыхает, как безумный костер! А мне-то что делать? Единственное оставшееся документальное свидетельство – фотография Бригитты и Фридриха Виттенхофов. Надо положить ее в надежное место. Например, в сейф, который стоит у Семена в кабинете.

Я вскочила, побежала в спальню, схватила сумочку и принялась рыться в ней. Снимок исчез.

Чувствуя легкое головокружение, я вытряхнула все содержимое ридикюля на кровать и принялась тупо перебирать вещи. Через две секунды пришло понимание: я занимаюсь ерундой. В горе, состоящей из губной помады, расчески, шариковой ручки, пудреницы, упаковки «Орбит» и мятной карамельки, нет фото. Куда же оно подевалось?