Дарья Донцова - Метро до Африки

Жирный майонез растекся по языку, потом проявился вкус холодной картошки, крутого яйца и чего-то очень противного, давно мною не пробованного. Я на секунду замерла, попыталась не жуя проглотить тарталетку и в то же мгновение сообразила: салат сделан из печени трески, а у меня на нее аллергия. Не успела я осознать размеры бедствия, как в носу засвербило, в горле будто кошки зацарапали острыми когтями, к глазам подкатили слезы.

Забыв о приличиях, я оттолкнула Дину, которая с нескрываемой радостью протягивала мне вторую тарталетку, и кинулась к выходу. Где здесь туалет?

Выплюнув непроглоченное угощенье, я принялась тщательно полоскать рот, начисто забыв о макияже. Печень трески для меня – страшная вещь. О своей аллергии я узнала в раннем детстве, когда оказалась на дне рождения у одноклассницы Виты Березиной. Моя бабушка не любила консервы и никогда их не употребляла для готовки, а мама Виты соорудила самый обычный салат: печень трески, яйца, картошка, лук. Мне, семилетней, никогда не пробовавшей ничего подобного, он показался невероятно вкусным, я съела почти всю плошку и… очутилась в реанимации детской больницы…

– Как вы? Ничего? – тихо спросил кто-то.

Я подняла голову, увидела в зеркале отражение брюнетки и ответила:

– Успела добежать. Понимаете, мой организм не воспринимает печень трески.

Незнакомка кивнула.

– Неприятно. Дину когда-нибудь пристрелят. Ужасный характер! Авторитарна до абсурда, все должно быть так, как она хочет. Если человек начинает оказывать ей сопротивление, она устраивает скандал. Бедный Андрюша! Говорят, он мечтал избавиться от своей напористой женушки и сумел развестись, но Дина-то его не бросила, постоянно находится рядом и доканывает несчастного. У нее это называется: «заботиться о самом близком и родном человеке». Все удивляются, как Корундов терпит Емельянову. Кстати, простите, я забыла представиться: Инна. Вот, держите визитку.

– Очень приятно, – пробормотала я и стала рыться в сумке в поисках своей карточки, – рада знакомству.

Право, смешно соблюдать светские церемонии в одном шаге от унитаза, но, если тебе протягивают бумажку с телефоном, элементарная вежливость требует сделать ответный жест.

– Хотите, сбегаю в аптеку и принесу вам лекарство? – заботливо предложила Инна.

– Спасибо, в этом нет необходимости.

– Мне не трудно.

– Не стоит, я в порядке.

– Вы очень побледнели.

– Это от злости.

Инна засмеялась.

– Честно говоря, я удивлена вашим терпением. Обычно люди, к которым Динка пристает подобным образом, не выдерживают и посылают Емельянову куда подальше. Знаете, с каким количеством народа она испортила отношения? Из хороших подруг только Тася осталась, но та святая, и…

Договорить Инна не успела – из моей сумочки понесся звон мобильного. Я взяла аппарат, а собеседница, продемонстрировав хорошее воспитание, тут же вышла из туалета.

– Ты где? – спросил Дегтярев.

– На выставке, – обтекаемо ответила я. – А что?

Полковник кашлянул.

– Ничего. Скажи, какой сегодня день недели?

– Суббота, – изумилась я. – Забыл?

– Ну… в общем… да, – признался приятель, – жарко очень.

– Душно, – согласилась я.

– Голова болит. Кружится, – неожиданно пожаловался Александр Михайлович. – И подташнивает.

– У тебя поднялось давление! Немедленно иди в медпункт, пусть врач даст таблетку.

– Я не на работе.

– Тогда загляни в аптеку и купи, что тебе было прописано, – велела я. – Только не забудь: дозировка пять миллиграммов, и съесть надо полтаблетки.

– Ноги дрожат, – протянул приятель, – в глазах двоится.

Я прислонилась спиной к рукомойнику. Главное сейчас – не показать полковнику своего волнения. Наш бравый боец с преступностью крайне внушаем, и он панически боится врачей. Вероятно, у Дегтярева гипертонический криз, но, если я выскажу свое предположение вслух, он перепугается, и ему станет еще хуже.

– Ерунда, – стараясь казаться беспечной, завела я, – погода меняется, у меня тоже голова раскалывается, скорей всего, идет более жуткая жара или холод наступает. Кстати, ты где?

– Дома, – протянул Дегтярев.

– Замечательно! – обрадовалась я. – Возьми в аптечке лекарства и на диван. Я звякну Оксане, она приедет…

– Я не в Ложкине, – промямлил полковник.

– А где? – изумилась я. – Какое еще место ты называешь домом?

– В смысле, я не дома, а в доме, – начал путано объяснять полковник. – В чужой квартире. Очень прошу, приезжай, мне нужна твоя помощь!

Вот тут я перепугалась до паники. Обычно Александр Михайлович отстраняется от моей заботы и страшно злится, когда я пытаюсь облегчить ему жизнь. Если уж он обратился ко мне с подобной просьбой, дело совсем плохо.

– Милый, ты где? – заорала я.

Вместо того чтобы, как обычно, недовольно вздохнуть и заявить: «Прекрати кричать, слушай внимательно», Александр Михайлович тоном потерявшегося детсадовца ответил:

– Не знаю.

– Это как? – растерялась я и похолодела от ужаса.

Все, допрыгался, заработал инсульт! Сколько раз я твердила полковнику: прекрати есть свинину, холодец и сыр камамбер, сядь на диету, сбрось лишние килограммы, займись бегом… И вот результат беспечного отношения к собственному организму!

– Я в квартире, – простонал полковник.

– Чьей?

– Понятия не имею.

– Говори адрес.

– Он мне неизвестен.

– Тебя заперли?

– Нет!

– Тогда спустись вниз и посмотри на угол здания, авось найдешь табличку.

– Не могу.

– Почему?

– Голова кружится, на бок падаю.

– Хорошо, я сейчас приеду. Только не выключай мобильный, понял?

– Да. Ты же мне поможешь? – по-детски протянул Дегтярев.

– Непременно, – трясясь от волнения, заверила я. – Там есть диван или кровать?

– Я вроде сижу на кухне, – промямлил полковник.

– Отлично. Старайся поменьше шевелиться и ни в коем случае не отсоединяй сотовый от сети. Повтори, как понял…

– Я сейчас затаюсь и не трону телефон. Только поспеши, – послушно отозвался Александр Михайлович и отсоединился.

От покорности полковника у меня началась нервная икота. Трясущимися пальцами я набрала номер телефона. Только бы Артур сидел на месте!

– Пищиков, – бойко отозвались из трубки.

– Артурчик, это Васильева. Ты где?

– Хороший вопрос, – засмеялся журналист. – Тебе правду сказать или соврать?

Неожиданно цепкая рука, сжимавшая сердце, разжалась. Отчего-то Артур всегда действует на меня успокаивающе. Мы познакомились с ним несколько лет назад, я уже рассказывала об этой истории и сейчас повторяться не хочу. Начав отношения врагами, мы постепенно превратились в близких друзей. Пищиков успешно делает карьеру, сейчас он работает в газете «Жизнь» и имеет связи в самых разных областях. Если звякнуть Артурчику и попросить: «Найди мне личный мобильный номер английской королевы», – Пищиков не станет орать: «С ума сошла!» Он лишь уточнит: «Тебе очень надо?» Получив ответ «да», Артур мигом примется за дело. Заветные цифры будут у меня к вечеру, в крайнем случае – к следующему утру.

Артур ради друга пройдет сквозь стены, прогрызет гранитную плиту, пророет носом тоннель под океаном. Смущает ли меня тот факт, что Пищиков служит в газете «Жизнь» и частенько пишет об известных людях, которые, напившись в казино, пляшут голыми на столе? Нет, нисколько. Потому что Артур никогда не врет. Кстати, за отказ напечатать неподтвержденные сведения его с треском выгнали из «Желтухи». Иногда на Пищикова наезжают обиженные знаменитости, пару раз его грозились убить, но Артурчик спокойно отвечает: «Ты плясал голый на столе? Вот я так и написал. Не хочешь таких статей? Не пляши голый, съезди в детдом, подари сиротам пару телевизоров. Я об этом сообщу с радостью. Мне только дай повод сказать о человеке хорошее, непременно его использую».

Вот такой он человек и журналист, Артур Пищиков. И сейчас единственная моя надежда была на него.

– Можешь определить адрес по работающей мобиле? – спросила я.

– С полпинка, – зевнул Артур. – Опять встала на тропу сыска? Бежишь гончей собакой? А что скажет полковник?

– Артурчик, сделай одолжение.

– Вечно я из-за доброго сердца страдаю и ничего за это не имею… – пожаловался в пространство Пищиков. – Ладно, давай номер, включаю компьютер.

Я живо продиктовала цифры.

– Отчего он мне кажется знакомым… – удивился Артур под мерное попискивание.

– Маловероятно, ты с моей приятельницей не встречался, – лихо соврала я.

– Угу… – пробормотал Пищиков, – эге… ага… И как люди раньше работали? Ни компа, ни сотовых. Послушаешь стариков, и слеза по небритой щеке течет. Сыскари носились собаками по Москве, три пары обуви за месяц в лохмотья изнашивали. Ну ваще! Улица Кирсарская, дом один, ориентировочно квартира три или два. Так моргает, словно между стенками находится. Хотя все же два.