Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Куда-куда?

— В локоток. Так его разбирает, что должен дать эмоци­ям выход.

— О локотке ты ничего не рассказывала, — заметила с пре­тензией Алиция, появляясь в дверях салона.

— Не успела.

— Локоток — это железный аргумент. Убедила. И часто его так разбирает?

— По-разному. В среднем раза два в неделю. А с мужем я начала ходить, поскольку он меня не узнал на одном семей­ном мероприятии, и я ему понравилась. Опять же стыдить­ся за него мне никогда не приходилось. На худой конец он скорее грубияном выглядит, нежели идиотом. А к тому же режет правду-матку прямо в глаза. В настоящее время он сво­боден, так что шанс у меня есть.

— Поддерживаю и одобряю, — согласилась Эльжбета. — С таким мне лично еще сталкиваться не приходилось. Грех не выпить за его здоровье.

Нам, наконец, удалось приземлиться за столом, начались громкие тосты. Причем оказалось, что шампанское с олив­ками страшно возбуждает аппетит. Олаф весело рычал: «Здор-р-ров!», а в самый разгар торжества явился Мариан. Как всегда очень голодный, а к тому же пребывающий в пе­чали и отчаянии. Шампанское его не прельщало, наш трог­лодит предпочел пиво и так принялся выскребать и подъедать, что на него можно было какое-то время не обращать внимания.

— Слушайте, — вдруг заявила Мажена, — когда все доедим, я подмету в комнате с телевизором и, честное слово, спляшу что-нибудь ритуально-заковыристое, чтобы даже духу любов­ников из Вероны там не осталось!

— Там у меня финик пророс, ты его не выбрасывай, — по­спешно произнесла Алиция, поднимаясь из-за стола, так как зазвонил телефон.

Она сразу включила трансляцию, и все всё услышали.

Звонил Збышек. Он прояснил вопрос второстепенный, но все же интригующий, а именно: каким образом господа Вац­лав и Юлия получили приглашение, без которого их визит в Данию был бы невозможен? Оказалось, что им помог один молодой журналист с двойным датско-голландским граждан­ством. Пан Буцкий по обыкновению наобещал ему с три ко­роба, в том числе перевод и издание его книжки, поскольку молодой человек возомнил себя писателем. Правда, никто не горел желанием издавать его творение ни в Голландии, ни в Дании, но краснобай Буцкий умел и обнадежить, и запудрить мозги. Двойное гражданство юного таланта позволило орга­низовать приглашение, кто-то из знакомых датчан посодей­ствовал в получении визы, а крышу над головой — одурманен­ная любовью легковерная Ханя.

Алиция положила трубку.

— Вот видишь, — раздраженно обратилась она ко мне. — Любовь у них безумная, ха-ха-ха! Только я тут с какого боку припеку? Придется всех будущих гостей допрашивать, не влюблен ли кто случайно до безумия!

— А если не признаются, что будешь делать?

— Плюх! — постарался утешить хозяйку душка Олаф. — За здор-р-ров!

— А все-таки польза от них была, — примирительно заме­тила Эльжбета.

— Кому?

— Иоанне. Как я поняла, она сделала выбор...

Предоставленный самому себе, Мариан домолотил обед до конца, что, казалось, должно было поправить ему настроение, но при последних словах Эльжбеты он опять помрачнел.

— Польза, польза! — фыркнул парень. — Может, кому и поль­за, а сестра меня из дому гонит и вообще велит назад убирать­ся, если не пойду к одному гражданину подвал под шампиньо­ны чистить! Да я бы и пошел, только бы ночевать пускала!

— Это она из-за старых драных штанов? - удивилась Эльжбета.

— Не старых, только не стиранных. Ну, не очень новых. И на фига было их на части рвать...

— Выходит, и Алиции польза, — безжалостно констати­ровала Мажена. — Не надо специально для тебя стирку ус­траивать. Я вам категорически заявляю, что эта жертва об­стоятельств меня достала, я пошла комнату с телевизором подметать.

И, вооружившись веником, совком и ведром, она скры­лась в соседней комнате. Мы убрали со стола, Эльжбета заня­лась кофе, Алиция велела мне накрывать в салоне, Мариан пе­ренес по очереди к мойке целых две тарелки. Жаловаться на жизнь при этом он не перестал:

— Сестра пилит и пилит, а я ведь от мамы привез ей огурцы, и бигус, и селедку, и колбасу, так нет, ей все мало. А зять все это любит и почти все сам съел, а что не съел, она спрятала...

— А от себя ты что привез? — задала я невинный вопрос.

— Что?

— От себя. Вся жратва от мамы, а от тебя что? Водка с па­рома, вино, ветчина в банке? Шоколад с орехами? На паро­ме ведь за полцены.

Вопрос Мариана озадачил. Ему такое и в голову не прихо­дило, никто ничего подобного и не требовал никогда. Да и де­нег у парня не было! От интеллектуальной нагрузки на мозг обжора впал в еще большее расстройство:

— И надо ж было этим полицейским последнюю банку испаскудить! Не такие уж они и плохие были, бычки эти, всё еда... Я бы ей отнес, а зять такого в жизни не пробовал, может, и перестала бы собачиться. Он мастер на все руки, глядишь, и открыл бы нормально... А сестра бы из дому не гнала...

Несчастный оглоед бросал на Алицию исполненные на­дежды и отчаяния взгляды, но та в упор не хотела его видеть и слышать. Даже ее гостеприимство имело свои пределы, и менять шило на мыло в лице беспокойных любовников из Ве­роны на не менее беспокойного Мариана абсолютно не вхо­дило в ее планы. Я была уверена, что через неделю, максимум две, подруга могла бы и сдаться, но пока живущая в ней ми­лосердная самаритянка пребывала в глубоком обмороке. Так, по крайней мере, казалось на первый взгляд. Но Мариан про­должал скулить, и в Алиции что-то дрогнуло. Она оторвала пристальный взгляд от углового шкафчика, который внима­тельно изучала на протяжении всей речи Мариана. Я не на шутку испугалась, что придется мне собирать манатки и вы­метаться, так как постоянного присутствия в доме этого не­дотепы я не перенесу...

И тут в дверях комнаты с телевизором показалась Маже­на, вся в пыли, возбужденная и растрепанная, с веником и мусорным ведром в руках.

— Слушайте, просто не верится, — ошалело произнесла она. — Сколько же они этого приперли?

Хозяйка сразу же отреагировала на безумный вид Мажены и тревожно спросила:

— А что случилось?

— И как ты только умудрилась так удачно землю рассы­пать? Ну, суховата она была, факт, только зачем же все под кровать? Пришлось из-под нее выметать вплоть до самого ок­на, и глядите, что я нашла!

Она отложила веник, поставила на пол мусорное ведро с землей и черепками, из-под которых торжественно извлекла три консервные банки.

— Похоже, других припасов у них не было, а до этого не добрались, так как не смогли открыть...

— Это что такое? — не веря своим глазам, спросила Алиция.

— Как что? «Бычки в томате»!

— Обалдеть!

— Наверняка из сумки выпали и закатились под кровать, а нашей молчальнице убогой лень было на четвереньках пол­зать. Вот и махнула рукой.

— Или не хотела взять эти сувениры на память о панго­лине, тяжело с собой тащить.

— А может, и знать не знала, сколько у него этого добра. Грохнутый жмот набрал тайком от нее побольше консервов, чтобы не разоряться на бары и рестораны...

— Рыба — вещь небесполезная, — заметила Эльжбета.

— Р-р-р-ыба! — обрадовался Олаф.

Мажена водрузила свою добычу на стол.

— Алиция, что будем с этим делать?

Не успела та открыть рот, как в непосредственной близо­сти от находки возник Мариан. Он вперился в консервы жад­ным взглядом:

— Алиция, тебе это надо?

— Нет, только не это! — решительно заявила хозяйка дома.

— Так, может, я того... Могу забрать, чтобы... Ну, выбросить.

— Выбросить?

— Ну, нет. Ладно, я бы взял для сестры...

Никто не возражал. Отказавшись от кофе со сливками, об­жора поразительно быстро удалился, прижимая к груди дра­гоценные банки...

А насчет мужа я решила подождать. Торопиться некуда. Сначала надо все хорошенько обдумать и взвесить.

1. Панголин - небольшой, похожий на броненосца, ящер отряда мле­копитающих. Питается муравьями и другими мелкими насекомыми.

2. Колодец Наполеона — один из самых известных и популяр­ных гранпасьянсов.

3. Тшенсач — польский курортный город, расположенный на побере­жье Балтийского моря в сорока километрах от Колобжега и в двадцати кило­метрах от знаменитого курорта Камень-Поморски.

4. Фрокост — второй завтрак у норвежцев между двенадцатью и часом дня, по количеству блюд приближается к русскому обеду.