Элизабет Питерс - Не тяни леопарда за хвост

— Влияние женщины неоценимо! — торжественно провозгласил Эмерсон. — Пибоди! Дорогая моя Пибоди! Как насчет?...

— С удовольствием, дорогой мой Эмерсон.

Что может быть лучше, чем заснуть в объятиях любимого, с чувством выполненного долга?

Разве что проснуться в объятиях любимого, с чувством выполненного долга!

Передо мной, правда, стояли еще две проблемы, одна из которых (главная), как ни странно, решилась сама собой, стоило нам с Эмерсоном выйти из спальни.

— Дьявольщина! — буркнул ненаглядный супруг. — Только глаза открыл, а уже время чая. Будешь настаивать, Пибоди?

— Разумеется, дорогой. Будешь возражать?

— Еще как буду! Сама знаешь, Пибоди...

— Знаю. Поверь, я как раз собиралась вплотную заняться этим вопросом.

— Очень на тебя рассчитываю. Чтобы закончить эту распроклятую рукопись, мне необходимы тишина и по...

От душераздирающего вопля дрогнули стены дома.

— Будь оно все проклято! — взревел Эмерсон. — Ну и легкие у девицы! И это в таком возрасте. Страшно представить, на что она будет способна, когда...

— Ошибаешься, дорогой. Это не Виолетта. Будь добр, помолчи секундочку. Убедился? Кричит кто-то из горничных.

Обезумевшая Мэри Энн, опрометью вылетев из спальни Рамсеса, попала прямиком в объятия профессора. Аккуратненько приставив девушку к стенке — разумное решение, иначе бедняжка расшиблась бы на лестнице, — Эмерсон распахнул дверь.

Жуткое зрелище до сих пор стоит у меня перед глазами. Багровый от ярости Перси и пепельно-бледный Рамсес скрестили взгляды через стол, как обычно заваленный результатами опытов юного экспериментатора. В самом центре стола покоился свежий образец... очень свежий, судя по бурой жидкости, которая сочилась как минимум из дюжины резаных ран на его боках.

Крыса, конечно, не самая симпатичная из Божьих тварей, но, будучи все-таки Божьей тварью, она не заслуживает такого обращения. Несчастное животное подверглось пытке при жизни, и конец его мучениям еще не настал.

Эмерсон шагнул к столу. Я зажмурилась и открыла глаза, только когда услышала его глухой голос:

— Конец, Пибоди. Она мертва.

— Спасибо, дорогой.

Закусив губу, Перси мужественно сражался со слезами. Лицо Эмерсона-младшего по прозвищу Рамсес застыло маской невозмутимости, лишь в черных глазах вспыхнула и тут же погасла искра... страха?

— Кто это сделал?

Молчание. Впрочем, иного ответа я и не ждала.

— Перси?

Юный джентльмен напрягся. Расправив плечи, приподняв подбородок, он решительно встретил мой взгляд.

— Это ты сделал, Перси?

— Нет, тетя Амелия.

— Нет. Значит, Рамсес... Я права, Перси?

Молодчина, Перси. Не дрогнул. С него бы картину писать — «Джентльмен умирает, но не сдается».

— Прошу меня простить, тетя Амелия. Я люблю и чту вас, как мать, но даже сыновняя любовь не может служить оправданием предательства.

— Прекрасно сказано, Перси. У меня больше нет вопросов. Можешь идти.

Как только за юным джентльменом закрылась дверь, я открыла объятия:

— Иди сюда, сынок. Прости.

При воспоминании об этих мгновениях слезы наворачиваются у меня на глаза. Эмерсон, не стесняясь, шмыгал носом, и даже Рамсес позволил себе такую слабость.

— Ничего не нужно объяснять. — Я усадила сына на кровать. Эмерсон опустился рядом. — Мне бы давно догадаться. Но кто мог представить столь изощренное коварство в десятилетнем ребенке?

— Вот оно, школьное воспитание, — встрял Эмерсон. — Говорил же я тебе, Пибоди...

— Сотни раз, дорогой. Видишь ли, все предыдущие инциденты выглядели более-менее правдоподобно, и я, каюсь, безоговорочно принимала объяснения Перси. Но сегодня он перегнул палку. Я скорее поверю в то, что солнце взойдет на западе, чем в то, что наш сын будет хладнокровно издеваться над живым существом.

— Благодарю, мамочка, — с чувством отозвался Рамсес. — Мне недостанет слов, чтобы выразить...

Недостанет? Это уж точно из области фантастики.

— Да-да, сынок, конечно. Теперь все предстает в другом свете. И тот случай с велосипедом... Виолетта, полагаю, сказала, что мисс Хелен позволила тебе покататься, верно? А когда Перси попал в тебя крикетным мячом, ты пытался объяснить, что он сделал это нарочно, так? Э-э-э... Твоя любовь к мамочке безгранична, я понимаю, но очень прошу — поумерь свой восторг. Хотя... все равно придется переодеваться. В чем это у тебя руки? Ладно, неважно. Я у тебя в долгу, дорогой. Чего бы тебе хотелось?

— Треснуть Перси! — моментально выпалил Рамсес. — Как следует!

Эмерсон хмыкнул:

— Ишь какой! Я бы и сам не прочь. Нельзя, сынок, а жаль...

Неприглядная, что уж и говорить, сложилась картина. С первых минут пребывания в нашем доме Перси, при посильном содействии Виолетты, постарался превратить жизнь Рамсеса в ад. Обнаружив, что кузен тайком исчезает из дому, Перси прибег к шантажу и постепенно выкачал из Рамсеса все, что только можно, — начиная с карманных денег и заканчивая часами. А когда золотой запас иссяк, негодник и провернул свой последний трюк.

Возмездие не заставило себя долго ждать — в тот же день я вернула деток их болящей мамочке. Ха! Мой прижимистый братец остался верен себе. Не пожалей он средств на то, чтобы отправить свою мадам за границу, мне пришлось бы приложить кое-какие усилия, чтобы избавиться от зловредной парочки. Но все удалось как нельзя проще. Мадам Пибоди, распустив прислугу, кроме одной вымотанной горничной, нагуливала жир в собственном доме, где я ее и обнаружила — с бульварным романом на упитанных коленках и полным ртом шоколадных конфет.

— За каким дьяволом они все это устроили? — встретил меня дома возмущенный Эмерсон. — Неужто ради нескольких сэкономленных на еде золотых?

— Не совсем, дорогой. Хотя Джеймс и за два соверена удавится. Но в данном случае цель для них оправдывала средства. Видишь ли, начитавшись статей о наших египетских приключениях, «хрупком здоровье» Рамсеса и смертельной опасности, которой он постоянно подвергается во время экспедиций, Джеймс с Элизабет решили подсунуть нам возможного наследника — на тот случай, если Рамсес... Одним словом, если другого наследника не станет.

— Что?!! — Эмерсон побагровел. — Что?!! Да я его... Будь он проклят, убийца сопливый!

— Тихо, тихо. Твое давление, дорогой! Перси не собирался никого убивать. Ему было велено завоевать нашу любовь, только и всего.

— Черта с два! — рявкнул Эмерсон.

— Полностью с тобой согласна. Но Джеймс все же решил попробовать. А вдруг?...

— Угу. Распроклятый репортеришка. Это он во всем виноват. Премного благодарен, мистер О'Коннелл! — Эмерсон погрозил кулаком в пространство. — Ну погоди! Я тебе руки выдерну, нечем писать будет!

Какая жалость. Рухнули мои надежды поговорить о счастливом будущем Кевина и мисс Минтон. Да-да, любезный мой читатель, счастливом будущем! А что им мешает? Голубая кровь мисс Минтон? Не похоже, чтобы девушка кичилась своим происхождением. Да и Кевин, если уж на то пошло, совсем не так прост, как хочет казаться. Я давно заметила, что этот юноша умеет держаться и выглядит истинным джентльменом, когда не бравирует своим простонародным ирландским акцентом. Кстати, и его гардероб наводит на некоторые мысли. Помнится, в Сомерсет-хаус не было больше ни одного репортера в костюме от модного портного...

Боже, как хорошо заниматься любимым делом, когда тебе никто не мешает! К счастью, в нашей семье все вернулось на круги своя. Эмерсон отправился в музей. Я корпела в библиотеке над докладом о Черной пирамиде. Рамсес у себя в комнате изобретал новый способ мумифицирования, или проводил испытания очередного взрывчатого вещества, или... да мало ли у ребенка увлечений! Главное — в доме стояла блаженная, оглушительная тишина.

Если что и отвлекало меня от работы над докладом, так только та самая проблема — последняя, если помните, — решение которой я до сих пор не нашла. Легко было пообещать Эмерсону никогда не спрашивать о загадочной личности в тюрбане. Пообещать-то легко...

— Пибоди! — На пороге возник мой по-прежнему энергичный и чем-то воодушевленный супруг. — Дорогая моя Пибоди! Работа идет?

— Вовсю, дорогой мой Эмерсон.

— Отлично. Значит, можно и отвлечься! — Рухнув на диван, он призывно похлопал по подушке рядом. — Иди сюда. Глотнешь со мной?

— В такой час?

— Подумаешь! У меня есть что отпраздновать.

— Закончил рукопись?

— Рук... Ах, рукопись! Бог с ней, с рукописью! Я только что чудом избежал страшной участи, Пибоди. Давай, спрашивай!

Кажется, что-то начинает проясняться...

— Чтобы я заставила тебя нарушить клятву? Ни за что, дорогой.

— Ах, Пибоди, Пибоди! Ну что ты за женщина? Тебе положено ныть, зудить и цепляться ко мне, пока я не признаюсь.