Наталия Левитина - Девушка без недостатков

Белые лилии и белые гвоздики в обрамлении какой-то пушистой зеленой травы составляли отличный букет.

— Вашей девушке понравится, — улыбнулась продавщица в цветочном магазине. У продавщицы были изумительные синие глаза и та-а-кой вырез на обтягивающей кофточке, что Валдаев с трудом подавил желание включить на полную катушку свое сокрушительное обаяние и через пару-тройку минут заполучить от цветочной продавщицы номер телефона. Мне нельзя! — мысленно одернул он себя.

Теперь букет лежал на тумбочке в прихожей, дожидаясь решения участи. Валдаев натягивал свитер. Он собирался в гости к Елизавете. Сначала Саша решил напялить костюм с галстуком, но в сочетании с букетом это неминуемо утвердило бы Лизу в мысли, что великовозрастный мальчуган пришел, наконец-то, делать ей предложение. Валдаев страшился подобной неизбежности и окончательности. Он хотел оставить себе место для маневра.

Пульсатилла и пять котят сидели в ряд на диване, словно фарфоровые слоники на комоде, наблюдая за военными сборами хозяина. Они синхронно поворачивали головы вслед за перемещениями Валдаева по комнате.

— Вот так, родные мои, не отвертеться мне на этот раз, — с глубокой душевной тоской жаловался сыщик. — Посмотрите, эти носки подходят? К брюкам, несомненно, да. Но к трусам? А свитер как? Новенький. Или синий надеть?

Звонок в дверь пресек гардеробные мучения Валдаева.

— Это опять Здоровякин, — возмутился Саша. — Никак от него не избавиться! Да что за жизнь у меня! Ни секунды уединения!

Пушистые шарики-котята обрадованно попрыгали с дивана и покатились за Валдаевым — открывать дверь. Здоровякина они успели полюбить всем сердцем, отведя ему роль матраса.

Александр — как был в свитере, носках и с брюками, перекинутыми через локоть, — гневно распахнул дверь. На пороге стояла Лиза.

— О, — заметила она, опуская взгляд вниз, — у тебя красивые ноги!..

Валдаев испуганным кенгуренком прыгнул в сторону, за угол.

— Я была в магазине неподалеку, знаешь, где кассеты и компакт-диски? И решила заглянуть, — объяснила в пустоту Лиза. — Ничего, что я зашла?

— Здорово! — крикнул Валдаев.

— Великолепный букет у тебя на тумбочке. Белые лилии и гвоздики, очень нарядно.

— Это тебе, — поспешно вывалился из-за угла полуголый Валдаев. Он балансировал на одной ноге, целясь в штанину. — Тебе, Лиза! Я ведь и сам собирался в гости!

— Правда?

— Правда, — успел признаться Саша, прежде чем рухнул всей массой на пол у ног Лизы, потеряв равновесие. — Проклятье!

— Не убейся! — сказала Лиза. Она нагнулась и погладила Валдаева по голой, умеренно волосатой ляжке, потом присела и поцеловала сыщика в макушку. У того затрепетали ноздри — он ощутил тонкий аромат Лизиных духов. Затем девушка перешагнула через распростертое тело и взяла букет.

Собранная на десять процентов мозаичная картина лежала на полу комнаты. Это был результат двухчасового пребывания Лизы в гостях у Валдаева. Они собрали бы больше, если бы детеныши Пульсатиллы не принимали деятельного участия в процессе компоновки. И если бы сборщики пазла не отвлекались на поцелуи. И если бы они не пили вино — две бутылочки были благоговейно извлечены Сашей из тайника, куда он пристроил их в надежде уберечь от прожорливого Здоровякина.

— Так что ты купила в магазине около моего дома? — Валдаев провел рукой по волосам Лизы. В мягком свете лампы они отливали золотом. Когда Лиза появилась в дверях квартиры, на ней был замшевый сюртук длиной до колен, и ее волосы лежали на шершаво-матовой поверхности ткани зеркальной шелковой массой. Теперь Лиза сняла сюртук и осталась в белой рубашке. Валдаев очень надеялся, что вскоре ему удастся убедить гостью снять еще что-нибудь. И он отлично знал, что магазин компакт-дисков уже неделю как закрылся на ремонт.

— Шопена. Хочешь послушать мой любимый этюд? Сейчас!

Лиза метнулась в прихожую. Плеер и пара дисков являлись постоянными обитателями ее сумки, наряду с косметичкой, расческой, портмоне, салфетками, коробочкой тампонов, дезодорантом…

— Вот! Первый. До мажор.

Едва энергичные звуки наполнили гостиную, у Валдаева заныла челюсть.

— Обожаю эту вещь! — воскликнул он, беззастенчиво-лживый. — Взволнованные арпеджио правой руки представляются мне прозрачными ледяными волнами, набегающими на серый галечный берег, а басы в левой — та синяя, неведомая и неподвижная глубина, что таится внизу.

Лиза ответила восторженным взглядом — он не переставал ее удивлять и радовать, ее чудесный принц!

— Шопен так романтичен, правда?

— Феноменально! — патетически сверкнул глазами Александр. Выпитое вино, конечно, его не опьянило, но прибавило энтузиазма. — А первый фортепианный концерт? Как тебе?

— Это…

— На Allegretto я просто кончаю! — заверил Саша. — Ой, прости, я грубо выразился! А какой он виртуозище, да?

— Да. И…

— Жаль, пожил всего ничего, бедняга Фредерик. В 1810 родился, в 1849 скопыти… в смысле умер. Да.

— Саша, — потрясено прошептала Лиза. — Ты такой… такой… образованный! Всесторонне!

По романтичному Шопену Валдаев мог защитить диссертацию. Солнечный Шуберт оставил на его сердце кровоточащую борозду. Гениальный Вивальди спровоцировал нервный тик.

Одна из подруг всесторонне образованного детектива, целый месяц делившая с ним по ночам диван, училась в консерватории. В ту пору Саша усвоил, что «гамма» — это одна из разновидностей средневековых пыточных инструментов. Аккуратные и симпатичные уши Валдаева познали радость единения с самыми разнообразными затычками — резиновыми, каучуковыми, ватными. Обидно, что без скрипки и смычка подруга была практически совершенна. Но цеплялась за проклятые предметы с непонятным упрямством. Не сумев отучить девушку от вредной привычки пилить струны Валдаев, обливаясь слезами, выставил скрипачку за дверь…

Саша привлек к себе Лизу. Ее просветленный взгляд говорил о том, что любые, самые решительные действия сыщика будут восприняты крайне благожелательно.

— Тебе не жарко в кожаных брюках? — тонко намекнул Александр.

— Да, — согласилась Лиза. Ее щеки, и в правду, горели. То ли от жары, то ли от вина, то ли от счастья. — Сниму?

Валдаев отчаянно закивал. И принял деятельное участие в раздевании Лизы. Когда девушка осталась в одной рубашке, Саша подхватил ее на руки и ринулся с добычей к заветному диванчику. Но стоило Лизе оказаться вдавленной в диванные подушки разгоряченным телом Валдаева, снизу раздался яростный писк. Три котенка, приложив невероятные усилия, выползли из-под парочки, взъерошенные, удивленные, обиженные.

— Мы их придавили, — сказала Лиза.

— Несильно, — сказал Валдаев.

Котята уселись на полу и. выпучив маленькие мутно-голубые глазки, воззрились на картину, наблюдать которую детям до шестнадцати не рекомендуется. Впрочем, Валдаеву и Лизе не удалось развратить малышей, так как на восьмом такте любовной увертюры в дверь квартиры кто-то позвонил.

— О, нет! — попросил Валдаев. — Нет, нет, нет! Убью, — пообещал он неведомому ночному визитеру.

За дверью оказался смущенный Здоровякин. У него на руках сладко дрых маленький Эдуард. Леша и Антоша стояли рядом с отцом, на каждом висело по котомке. Мария выглядывала из-за спины мужа. Она держала перед собой десятилитровую кастрюлю.

— Прости, друг, — молвил Здоровякин. — У родителей на целую неделю отключили отопление и воду. И горячую, и холодную. Повреждение на трассе. Мы к тебе.

— Хотели к Лизе, — застенчиво объяснила Маша. — Ее нет дома. Пустишь погорельцев?

— Конечно, — с болью в голосе ответил Валдаев. — Куда мне от вас деться?

Никакие уговоры, чертовское обаяние Валдаева, его красноречивое описание соблазнительных сюрпризов предстоящей ночи не имели положительного эффекта. Они подъехали на такси к Лизиному дому, но Саше не удалось проникнуть в девичью светелку, чтобы возобновить прерванное на самом сладком поцелуе действо.

— Знаешь, уже поздно, — сказала Лиза. Они стояли у подъезда в круге белого света под фонарем. Моросил мелкий ледяной дождь. — Езжай домой.

— Я не доеду! Темно!

Валдаев теребил девушку за плечи, гладил ее по голове, прижимался губами к гладкому, мокрому лбу. Он нервничал, волновался, как голодный посетитель ресторана, которому позволили отведать кусочек аппетитного блюда и тут же коварно убрали яство прочь. Ну почему, почему нельзя подняться наверх, к Лизе, и закончить трапезу?!

— Мне еще собирать чемодан.

— Зачем?

— Через четыре часа самолет.

— Лиза! Какой самолет?!

— В Париж.

— И ты молчала?! Если б я знал, что в шесть утра ты должна быть в аэропорту, я бы… «Не потратил столько времени на дурацкую мозаику!» — мысленно закончил Валдаев.