Дин Кунц - Голос ночи

— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? — спросил Рой.

Колин насупился:

— Кого?

Мальчики стояли на вершине холма в северной части города. Внизу расстилался океан.

— Кого-нибудь, — повторил Рой. — Вообще ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?

— Я не понимаю, — ответил Колин.

Вдали, на играющей солнечными бликами воде виднелся большой корабль, который двигался на север в направлении далекого Сан-Франциско. Около берега стояла буровая платформа. На пустынном берегу стайка птиц в поисках пищи без устали ковыряла влажный песок.

— Ты должен был кого-нибудь убивать, — нетерпеливо повторил Рой. — Скажем, насекомых.

Колин пожал плечами:

— Ну да. Комаров, муравьев, мух. И что?

— И как тебе это?

— Что это?

— Убивать их?

Колин долго на него смотрел, затем покачал головой:

— Рой, ты какой-то странный иногда.

Рой ухмыльнулся.

— Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.

— Иногда.

— Почему?

— Это настоящий кайф.

Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».

— И что же тебе нравится? — спросил Колин.

— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.

— А-а...

— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.

— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!

Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.

Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.

Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.

Все так же глядя в сторону океана, Рой спросил:

— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?

— Нет.

— А я — да.

— Что?!

— И много раз.

— Кого же ты убивал?

— Мышей.

— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.

Рой кинул на него взгляд сверху:

— И когда это было?

— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.

— И там он убил летучую мышь?

— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.

— Она была сильно перепугана, да?

— Ужасно.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.

— Она была голая?

— Кто?

— Твоя мать.

— Конечно, нет.

— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.

— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.

— Она была в ночной сорочке?

Калин долго на него смотрел, затем покачал головой:

— Рой, ты какой-то странный иногда.

Рой ухмыльнулся.

Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.

— Иногда.

— Почему?

— Это настоящий кайф.

Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».

— И что же тебе нравится? — спросил Колин.

— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.

— А-а...

— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.

— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!

Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.

Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.

Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.

Все так же глядя в сторону океана. Рой спросил:

— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?

— Нет.

— А я — да.

— Что?!

— И много раз.

— Кого же ты убивал?

— Мышей.

— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.

Рой кинул на него взгляд сверху:

— И когда это было?

— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.

— И там он убил летучую мышь?

— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.

— Она была сильно перепугана, да?

— Ужасно.

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.

— Она была голая?

— Кто?

— Твоя мать.

— Конечно, нет.

— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.

— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.

— Она была в ночной сорочке?

— Я не знаю.

— Не знаешь?

— Я не помню, — протянул Колин.

— Если бы я ее увидел, я бы, черт возьми, запомнил.

— Ну, по-моему, она была в ночной сорочке. Да-да, я вспоминаю, — сказал Колин.

На самом деле ему было все равно, была она в пижаме или в шубе, и он не мог понять, почему это так зацепило Роя.

— А сквозь нее было что-нибудь видно? — спросил Рой.

— Сквозь что?

— Бога ради, Колин! Сквозь ее сорочку было что-нибудь видно?

— А зачем мне?

— Ты что, идиот?

— Зачем мне глазеть на мою собственную мать?

— На ее тело, вот зачем.

— Иди ты!

— На красивые груди.

— Рой, не смеши.

— Потрясающие ноги.

— Откуда ты знаешь?

— Видел ее в купальнике, — ответил Рой. — Она сексуальная.

— Она — что?

— Сексуальная.

— Она — моя мать!

— Ну и что?

— Рой, ты иногда меня путаешь.

— Ты безнадежен.

— Я? Черт!

— Безнадежен.

— По-моему, мы говорили о летучей мыши.

— Ну и что случилось с той мышью?

— Отец взял веник и стал бить ее в воздухе. Он бил ее до тех пор, пока она не замолкла. Ты бы слышал, как она пронзительно кричала. — Колин содрогнулся. — Это было ужасно.

— А кровь?

— А?

— Было много крови?

— Нет.

Рой снова взглянул на воду. Казалось, история с летучей мышью не произвела на него впечатления.

Легкий бриз растрепал его волосы. У него была густая золотистая шевелюра и тот тип цветущего веснушчатого лица, который часто встречается в телерекламе. Он был крепкого, атлетического сложения, сильный для своего возраста.

Колин хотел бы быть похожим на Роя.

«Когда-нибудь, когда я буду богатым, — думал Колин, — я приду в кабинет косметической хирургии с миллионом баксов в кармане и портретом Роя... Я полностью изменю свою внешность... Полностью... Хирург превратит мои темные волосы в кукурузно-золотистые и скажет: „Зачем тебе это худое, бледное лицо? Кому такое нужно? Сделаем его привлекательным“. Он позаботится и о моих ушах, и они перестанут быть такими огромными. Он приведет в порядок эти ужасные глаза, и я никогда не буду больше носить очки... Он скажет: „Не хочешь ли добавить себе парочку мускулов на груди, на руках и на ногах? Никаких проблем. Как испечь пирог“. И тогда я буду выглядеть, как Рой... И я буду сильным, как Рой, и смогу бегать так же быстро, как Рой. И я ничего не буду бояться, ничего в мире. Да-а... Лучше, пожалуй, я пойду к нему с двумя миллионами в кармане».

Продолжая наблюдать за кораблем в океане, Рой задумчиво произнес:

— Я убивал и других тоже.

— Более крупных, чем мыши?

— Конечно.

— Кого же?

— Кошку.

— Ты убил кошку?

— Я же сказал! Не так ли?

— Зачем ты это сделал?

— Мне было скучно.

— Это не причина.

— Мне надо было чем-то заняться.

— Черт!

Рой повернулся к Колину.

— Ты — придурок, — сказал Колин.

Рой уселся на корточки с ним рядом и закрыл глаза.

— Это был кайф, настоящий кайф.

— Кайф? Развлечение? Как можно убить кошку для развлечения?

— А почему бы и нет?

Колин отнесся к этому скептически:

— И как же ты это сделал?

— Сначала я посадил ее в клетку.

— Какую клетку?

— Старую клетку для птиц, размером около трех футов.

— Где же ты ее взял?

— Она лежала у нас в подвале. Много лет назад у моей матери был попугай. Когда он умер, она не стала заводить другого, но клетку не выбросила.

— Это была ваша кошка?

— Нет. Она принадлежала кому-то из соседей.

— Как ее звали?

Рой пожал плечами.