Стюарт Вудс - Предатель

1975

Винсенте Майкл Калабрезе зажмурился от лучей яркого полуденного солнца, выходя из темноты кинотеатра «Йорк» после дневного сеанса «Незнакомки» с Беном Газарой и Джорджем Пеппардом. Он добежал до подземки, и по дороге до следующего кинотеатра был все еще во власти игры двух молодых актеров, самых многообещающих талантов их поколения.

Следующим был кинофильм Вуди Аллена «Бананы», в кинотеатре на Бликер-стрит, а в семь часов его ожидал фильм Орсона Уэллса «Великолепные Эмберсоны», а потом — «Отелло». Это был его рекорд: семь фильмов за шестнадцать часов. Правда, это было возможно только потому, что два трехэкранных кинотеатра находились на Третьей авеню совсем рядом, так что на дорогу тратилось мало времени.

Было уже после полуночи, когда Винни вышел из кинотеатра на Восьмой авеню и отправился домой; с каждым шагом по пути к родному итальянскому кварталу — Литл Итали — его тревога все усиливалась. Он снова прогулял уроки, а отставал он уже почти на год: мать, должно быть, его ждет, а отец… нет, об этом ему даже и думать не хотелось.

Винни было четырнадцать лет, а для своего возраста он был довольно рослым. Он уже брился каждый день, и девчонки на три-четыре года старше принимали его всерьез. Впрочем, на девчонок у него не было времени — если он был не в школе и не в кино, то носился по округе в поисках того, у кого можно было бы занять денег на кино. Свой первый в жизни фильм Винни увидел в шесть лет; с тех пор он побывал в кино почти две тысячи раз. Его старший друг и покровитель по имени Томми Провенсано, парень очень толковый, предупреждал Винни, что эти хождения в кино надо держать в секрете, потому что все равно никто не будет это воспринимать всерьез.

Некоторые, особенно полюбившиеся ему фильмы он смотрел по четыре или по пять раз, но вот «Отелло» оказался для Винни совершенно новым впечатлением. Не все диалоги были ему понятны, но он пристально следил за сюжетом, мрачная драма производила на него сильнейшее впечатление. В своем квартале он встречался с парнями вроде этого Яго. Он ими восхищался; он у них учился.

Винни поднялся по пяти лестничным пролетам, но его сердце стучало не только от физической нагрузки. А что, если отец дома? Он вставил свой ключ в замок и повернул так тихо, как только было возможно, потом бесшумно проскользнул в четырехкомнатную тесную квартиру. Вроде бы все спокойно; пройдя на кухню, он облегченно вздохнул. Будет совсем хорошо, если ему удастся до утра избежать встречи с матерью: к тому времени ее гнев немного поутихнет.

— Ублюдок! — произнес голос за его спиной.

Винни обернулся и увидел своего отца, Онофрио, который сидел на кухонном столе, прислонившись к стене, с большой бутылкой дешевого виски в руке. Такие мелочи, как стакан, Онофрио не интересовали.

— Проклятый ублюдок! — сказал отец. — Никогда ты моим не был, твоя мать спуталась с почтальоном, или с мясником, или еще с кем.

— Не смей так говорить о моей матери, — сказал Винни дрожащим голосом.

Онофрио встал, сделал большой глоток из бутылки, потом отставил ее в раковину.

— Ты еще мне дерзишь? — Он расстегнул свой ремень и потянул его из брюк. — А может, ты этого хочешь?

— Не смей так говорить о моей матери, — повторил Винни.

— Твоя мать — шлюха, — раздельно произнес Онофрио. — Поэтому ты — ублюдок.

Он вытянул ремень на всю длину, пряжка угрожающе раскачивалась перед самым лицом Винни. «На этот раз придется плохо», — подумал он.

Онофрио замахнулся. Винни инстинктивно увернулся, и тяжелая пряжка пролетела над его головой.

— Стой спокойно, когда тебя бьют, ублюдок! — заорал Онофрио.

Снизу из холла раздался стук в дверь, и Винни услышал слабый умоляющий голос матери.

— Ты снова ее побил, верно? — спросил Винни.

— Она родила мне ублюдка, понятно? На этот раз ей хорошенько досталось.

Не раздумывая, Винни бросился на отца. Тяжелый удар пришелся Онофрио по челюсти, и он качнулся назад, к стене, роняя ремень.

Он посмотрел на Винни расширившимися от ярости глазами.

— Так ты на отца родного руку поднимаешь?!

Винни проглотил слюну и мрачно сказал:

— Я из тебя все кишки вытряхну.

Онофрио потянулся вниз за ремнем, но Винни одним ударом отбросил его в сторону и нанес ему такой апперкот, от которого вряд ли кто устоял бы на ногах. Его отец был очень крепким; в молодости слыл бывалым громилой в округе. Об этом Винни рассказывала мать, предупреждая его, чтоб он ни в коем случае не сопротивлялся отцовским побоям.

— Да я тебя своими же руками убью! — сказал Онофрио, отталкиваясь от стены и бросаясь на сына.

Винни был ростом с отца, но фунтов на пятьдесят полегче. На его стороне была быстрота, к тому же сегодня отец был пьян. Винни хладнокровно нанес ему сильный удар слева — прямо по правой почке. Застонав, Онофрио опустился на колени, и тогда Винни стал наносить четкие удары по намеченным целям, чувствуя, как хрящи и кости ломаются под его ударами. Отец уже давно не защищался.

Винни остановился только потому, что устал. Он намочил кухонное полотенце, вытер вспотевшее лицо и шею и, придя в себя, спустился в холл и отпер дверь в спальню родителей. Мать с рыданиями упала ему на руки.

Уже после того, как он помог матери дотащить окровавленного отца до кушетки в комнате, после того, как она обмыла избитое лицо Онофрио, после того, как родители наконец заснули, Винни долго лежал без сна, снова и снова вспоминая то радостное чувство, которое охватило его от сознания победы над отцом. Это было самое сладостное чувство, когда-либо им испытанное. Он не ощущал вины — это чувство было ему незнакомо. Его мысли потекли совсем в ином направлении — он вспомнил про коричневую сумку.

Каждый вечер Онофрио собирал деньги с двух десятков мест в Литл Итали, где тайком продавали наркотики, затем на следующее утро переправлял их Бенедетто, рядовому мафиози из семьи Карлуччи. Залогом была жизнь Онофрио. Если он не отдаст деньги Бенедетто, то за свою жадность ему придется умереть. У Бенедетто был скверный характер, при любом проявлении неуважения наказание следовало моментально.

Винни, стараясь не шуметь, поднялся с кровати и на цыпочках пробрался в спальню родителей. Он подошел к кровати, опустился на колени около спящей матери, нащупал под матрасом сумку и осторожно вытащил ее.

В сумке было почти три тысячи долларов. Винни открыл свой тайник под половицей, где хранил журналы «Плейбой», презервативы и сотню долларов своих сбережений. Он положил в дыру деньги из сумки, задвинул половицу. Коричневую сумку он вынес на кухню, выкинул ее из окна в вентиляционную шахту, где ее должны были найти; наконец вернулся в свою комнату и вытянулся на кровати.

Завтра в это же время, думал он, спокойно засыпая, Онофрио Калабрезе будет лежать на дне бухты Шипсхед. Эта перспектива нисколько не тревожила его.

Винни Калабрезе стоял на углу Второй авеню и площади Св. Марка и наблюдал за кондитерским магазином напротив. Толстяк должен был появиться с минуты на минуту.

Винни не испытывал никаких эмоций от предстоящего дела. Единственным его чувством сейчас было нетерпение — в соседнем квартале виднелась крыша кинотеатра. Он знал, что «Прикосновение зла» начнется через восемь минут. Винни не любил опаздывать в кино.

Внешность его была выразительная — римский нос, густые черные волосы и борода, темные глаза. Он знал, как надо посмотреть на человека, чтобы тот испытал страх. Винни не был самым крутым вышибалой среди работающих на Бенедетто, но тем не менее ростом он был шесть футов[1] два дюйма[2] и весом добрых сто девяносто фунтов.[3]

Толстяк тянул фунтов на триста, но был тюфяком. Так что единственной заботой Винни было не опоздать в кино.

За шесть минут до фильма толстяк припарковал свой «кадиллак» на противоположном углу, с трудом выбрался из машины и направился к кондитерскому магазину.

Обождав немного, Винни последовал за ним. В магазине никого не было, кроме старика, торгующего сигаретами и взбивающего яичные кремы. Винни закрыл дверь, задвинул засов и перевернул табличку «ОТКРЫТО» обратной стороной. Взглянув на старика, он слегка улыбнулся:

— Вы закрылись на пять минут.

Тот безропотно кивнул и развернул «Дейли ньюс».

Шаркая кожаными ботинками по старому мраморному полу, Винни прошел мимо полок с товарами и взялся за ручку двери в подсобку. Слегка приоткрыв ее, Винни заглянул в маленький офис. Толстяк сидел, навалившись всем телом на обшарпанный стол. Одна рука быстро перебирала пачку мелких купюр, а другая буквально летала над калькулятором. Винни был потрясен. Никогда он не видел ничего подобного; толстяк был гением калькулятора.