Эл Ригби - Ночь за нашими спинами

© Эл Ригби, 2016

© Shutterstock, Inc., фотография на обложке, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Падение было быстрым: его торопили космические ветры. Они гнали объект вперед, к единственному островку жизни, перекидывали друг другу, словно дельфины, играющие в мяч.

У земли ветры заскучали и сгинули. Объект – небольшой, размером примерно с корзинку для кошек, – рухнул в густые заросли. Вспыхнул, оставив круг выжженной земли, погас с коротким гудящим звуком и затих. В небе сверкали созвездия – треугольник, длинный зигзаг и колесница. И еще одно, состоящее из нескольких ломаных линий, белое, с пронзительно-голубой альфой в середине.

Падения не заметили: горожане не смотрели в окна ночью и тем более не выходили на улицу. После восьми занавески всегда задергивались, жалюзи – опускались. Но почти в каждом городе встречаются люди, которым, чтобы видеть, не нужны окна. И этот не был исключением.

– Сигнал V-34678, уровень тревоги желтый. Господин капитан, объект между Северным пустырем и чертой города.

– Зона Диких Пуль?

– Так точно.

– Проснулись?

– Нет, сэр.

Голос молодого радиста Северного гарнизона подрагивал, хотя парнишка явно старался это скрыть. Похвально, что старался, скверно, что не смог.

Тот, кого солдат почтительно называл господином капитаном, усмехнулся. Его не удивляло, что радист не рвется покидать наблюдательный пункт. Не хочет и понимает, что придется. Но… может быть, сегодня ему повезет?

– Уточните координаты, отправляюсь сам. До связи.

В конце концов, у него не было планов на вечер. Вообще, их никогда у него нет. Облегченный вздох на том конце и короткое «Вас понял». Вскоре автомобиль – черный джип военного образца – зарычал, глуша зычный лай сторожевых доберманов. Господин капитан не взял сопровождения. В нерабочее время он предпочитал рисковать только собственной головой.

В зеркало заднего вида он в последний раз бросил взгляд на то, что осталось за спиной. Элитный правительственный поселок «Аквилон» раскинулся на северо-востоке, у самого края Коридора. К дальним заборам уже подступала предельная тьма. Пятна звезд блестели над ней, словно плавали в мазуте.

Координаты передали через две минуты. Добраться до места оказалось просто: достаточно было обогнуть северную окраину города и остановиться, не доезжая две с половиной сотни метров до конца пустыря. Там, среди мусора и мутировавших растений, чужеродный объект можно было не заметить. Если не знать, что искать.

Мужчина остановил джип, надел шлем и проверил винтовку. Затем вышел и неторопливо направился вперед. Он шагал осторожно, с кошачьей мягкостью, и постоянно ждал одного вполне определенного звука. Но пули молчали. Сегодня они, возможно, спали.

Вскоре он обнаружил ее – продолговатую металлическую капсулу с двумя распластанными по земле остроконечными крыльями. Правое переломилось пополам. Капсула была гладкой: без кнопок, трещин, следов соединения деталей. Она напоминала, пожалуй, яйцо. Мужчина наклонился, потом присел. Едва он вытянул обезображенную шрамами руку, как капсула дрогнула.

Он ждал как леденящего холода, так и обжигающего жара, но ничего не ощутил. Только увидел: во все стороны от ладони побежали лучи маленького оранжевого солнца. И тишина оборвалась.

Что-то было сказано на незнакомом языке, что-то – на родном русском. У корабля – а теперь мужчина практически не сомневался, что перед ним корабль, – был анализатор речи. И то ли северный язык колонии землян был слишком сложным, то ли система сломалась. Разобрать удалось лишь:

– …не стать как мы.

Передняя часть капсулы поднялась и начала отъезжать вбок. Огненно-рыжая девочка, очень похожая на человека, мгновенно проснувшись, протянула к мужчине когтистые ручки.

Он посмотрел на выжженную землю вокруг. Потом увидел искорки в глубине зеленовато-голубых глаз и неожиданно для самого себя улыбнулся.

Он уже знал, как будут звать эту малышку.

Он не справился. Даже не пытался. Когда он вырвался из опустевшего дома и с истошным воем понесся вперед, сначала мимо кукурузных полей, а потом через лес, он не ощутил никакой радости.

Говорят, такие, как он, – свободные создания. Говорят, они сильны и быстро забывают боль. Говорят, это опьяняюще прекрасно – быть волком. Но не для него.

Когда его покинули, он потерял голову и сердце. Как-то многовато, особенно если тебе шестнадцать и тебя приручили. С каждым разом луна все сильнее давила на него, и эта – багровая и глумливая – заставила принять окончательное решение. Пора было кончать. В конце концов, рано или поздно он просто станет опасным. Уже сейчас по окрестным фермам ходят слухи, что кто-то нападает на соседский скот. Не стоило ждать, когда вместо овцы ему повстречается ребенок.

Он несся, раздирая лапы о коряги, царапая бока ветками, – низкими, упругими, влажными от прошедшего дождя. Все равно, что это будет: пуля, машина, другой зверь или речное течение. Хоть что-то, только бы скорее.

Хищник в его сознании вдруг учуял что-то. Вздыбилась шерсть на загривке, а зубы сами собой оскалились. Неясная угроза.

Он понял, в чем дело, уже через несколько секунд, когда лапы рефлекторно вжались в землю.

Впереди была непроглядная тьма, даже на фоне густого леса она казалась черной, как уголь. Чернее угля. Предельной. Когда он пригляделся к ней, она вдруг поманила его.

Беги домой, звереныш. Скорее.

Волк противился. Волк плевать хотел на то, что в шестнадцать иногда не хочется жить. Человек же рвался и победил. Должен же он был одержать хоть одну победу в своей гребаной сломанной жизни?

Оборотень толкнулся лапами и побежал.

Девочка смотрела на свое лицо в зеркало и улыбалась. Возможно, она еще дышала только благодаря этому.

Вчера ей разбили губу и сильно поранили шею во время боя. Потом отвели в комнату к высокому тощему старику. Она не запомнила его лица, лишь разглядела, что волосы у него торчали, как перья у вороны, от него пахло ментолом и куревом, а голос был приторный и низкий. А еще в память врезались его руки. Так что сейчас с большим усилием она сдерживала слезы, к тому же ее подташнивало.

– Шестая! – Голос прозвучал с той стороны двери. – Внеплановый бой, тринадцатая слилась! Давай сюда!

Осталось немного. Совсем немного. Пара переломанных спин. Ничего, она потерпит.

Босая девочка с завязанными в хвост волосами, одетая в черную футболку и штаны, наконец вышла. Шаховского уже не было. Лех ненадолго сжал ее руку:

– Береги себя. Используй все удары, которым я тебя учил.

Леху было чуть больше двадцати. Девочке всегда нравилось смотреть в его зеленые светлые глаза. Хотя бы потому, что он никогда не раздевал ее взглядом. И еще потому, что фраза «Береги себя» определенно не была девизом этого места. Здесь чаще говорили: «Сделай или сдохни».

– Все схвачено. Скоро.

Он поцеловал ее и бережно обнял. От него не пахло ментолом, но тошнота не проходила.

– Я могу… пожелать тебе что-нибудь?

Она улыбнулась, глядя на двухметрового молодого мужчину снизу вверх.

– Как всегда. Остаться в живых.

– Если я дам команду, падай!

– Хорошо, Крейг, – прошептал мальчик.

Старший понимал, что младший будет плакать. Он и сам бы на его месте плакал. Если подумать, то, что произошло с ними, было…

…немыслимым.

– Крейг, мне страшно.

Он оглянулся. Самолет дымился в загаженном болотной жижей овраге. Теперь он неисправен, и мистер Джонс его явно не получит. Да и куда бы они сейчас полетели?

Крейг прищурился, напряженно глядя дальше, за овраг, – туда, где сплошная стена тьмы тонула в хмуром небе. Черное рядом с серым. Бесконечное. Злобное.

Он постарался улыбнуться и покрепче сжал влажную холодную ладошку брата.

– Мы выберемся. Пойдем, поищем людей.

Несколько зданий, маячивших впереди, совсем не напоминали дома. Белые, построенные из трубчатых блоков, поблескивающие, как снег, они не имели окон и были покрыты паутиной. В каждом помещении встречало одно и то же – пустота, пыль и странный запах. Жженая пластмасса, что-то подобное. Там, где когда-то обитали люди, не может так пахнуть.

Они выбрались к огромному пустырю. Земля здесь была каменистая и жесткая. Редкими плешивыми клочьями росла полынь, кое-где тянулись вверх уродливые зеленые листья и зонтики цветков. Пустырь простирался далеко.

– Там… могут быть другие дома, Крейг?

Место было открытым и казалось совершенно безопасным. Поколебавшись, он кивнул, а спустя какое-то время предложил: