Насу Киноко - Граница пустоты (Kara no Kyoukai) 04 — Храм пустоты

В общем, это верно. Но кто же она такая, что говорит так беспардонно?

Взгляд моих глаз, скрытых под толстым слоем бинтов, устремился в сторону собеседницы.

— Вы вовсе не доктор.

— Ни капельки. По профессии я — магичка.

Это звучало так абсурдно, что я фыркнула.

— Маги мне ни к чему.

— А-а, прямо в точку. Никакой маг не поможет залечить дыру в твоей груди. Единственный, кто смог бы ее заполнить — самый обычный человек.

— Дыра в груди?..

— Да. Ты уже должна была бы почувствовать. Ты осталась одна.

Хмыкнув, докторша с шумом отодвинула стул и поднялась на ноги. Судя по тому, как зацокали ее каблучки, она направилась в сторону двери.

— Об этом, впрочем, говорить еще рановато. Завтра загляну еще. Не скучай!

Выскочив, как чертик из коробочки, она исчезла так же внезапно.

С трудом преодолевая сопротивление ослабших мышц, я подняла правую руку и прикоснулась к губам.

Осталась… одна…

Дыра в груди.

Как же такое могло случиться?..

Да, я действительно не понимала до сих пор.

Его не было. Как бы я ни звала, он не отвечал. Сознание, которое звали Рёги ШИКИ, делившее со мной тело девушки, носившей имя Рёги Шики, пропало. Исчезло без следа.

Шики страдала раздвоением личности, неся в одном деле две самостоятельные личности: женскую и мужскую. Генетические особенности фамильной линии клана Рёги периодически приводили к рождению детей с раздвоением личности. То, что привело бы в ужас нормальную семью и заставило бы ее стыдиться, для Рёги являлось предметом гордости. Расценивая рождение такого ребенка как проявление наследия древней, трансцендентной нечеловеческой крови, члены клана находили в этом тайное удовлетворение. Такое событие праздновалось, а ребенок — носитель двойной личности становился истинным наследником рода.

Шики унаследовала ту кровь. Именно здесь крылась причина того, что ее старший брат оказался обойден, отодвинут в сторону, и преемницей всех тайн клана Рёги должна была в будущем стать только она.

Ведь подобные дети не рождаются часто.

Две личности: Янь, тяготеющая к мужской и женская — Инь. Когда они схватывались за лидерство в одном теле, Янь практически всегда оказывался сильнее. Те немногие истинные наследники крови Рёги, что появлялись на свет до сих пор, рождались мужчинами с женской личностью в довесок. На этот раз произошла какая-то ошибка, флюктуация, и родилась девочка, совершенно выбившаяся из правил.

В теле женщины по имени Шики, был заключен и мужчина — ШИКИ.

Власть над телом принадлежала только женскому сознанию Шики — мне.

ШИКИ был моей обратной стороной. Стороной со знаком «минус». В нем собрались все мои негативные, подавляемые эмоции. Шики росла, постоянно сражаясь, загоняя внутрь тьму, носившую имя ШИКИ. День за днем, ежечасно, ежеминутно она убивала свою обратную ипостась и жила, притворяясь нормальной. ШИКИ не выказывал неудовольствия. Проиграв, он дремал глубоко внутри, просыпаясь лишь для уроков кэндо, позволяя себе жаловаться, что принимать власть над общим телом в такие моменты скучно и раздражает.

Могло показаться, что наши отношения складывались как у хозяина и слуги, но на самом деле все было далеко не так. Как бы то ни было, Шики и ШИКИ были одной личностью, поэтому то, что творила Шики, не шло против воли ШИКИ, а он подавлял свои пристрастия в угоду ей.

…Да, ШИКИ был прирожденным убийцей. Насколько я знаю, ему не довелось попробовать крови, но в нем бушевала жажда — крушить, резать, убивать эти хрупкие живые существа, окружавшие его. Людей. Таких же, как мы. Доминирующая личность Шики безжалостно душила его поползновения в зародыше — она была против.

Шики и ШИКИ были неразделимы, хотя старались игнорировать друг-друга. Шики выглядела одинокой и отстраненной, но вторая личность, ШИКИ, всегда был с ней. Маячил за плечом.

И вот пришло время, когда неразрывная связь распалась.

Это случилось два года назад, когда Шики стала ученицей первого класса старшей школы. То время, когда ШИКИ, никогда не вмешивавшийся в то, что делало наше тело, впервые захотел выйти наружу и действовать по своему усмотрению — и попросил об этом.

С того момента воспоминания Шики расплывались в тумане.

Сейчас, лежа на больничной койке, я не могла вспомнить почти ничего из начала первого года в новой школе. Вплоть до момента несчастного случая.

Перед глазами вставала только одна сцена — я сама, замершая посреди кровавой лужи. Место преступления? Но за ней всплыл следующий обрывок, более ясный и четкий.

Классная комната, залитая пламенем алого заката.

Тот, кто уничтожил Шики, мой одноклассник.

Мальчишка, которого Шики хотела убить.

Кусочек нормальной жизни, который Шики хотела спасти.

У меня возникло такое чувство, что эта сцена будет всегда преследовать меня. Всю жизнь.

Но его имя было единственным, что новая «я», очнувшаяся от бесконечного сна, никак не могла вспомнить.

С приходом ночи госпиталь постепенно затихал.

Только редкое шарканье тапочек по гулким пустым коридорам напоминало о том, что я не сплю.

Тьма во тьме, и я в бесконечном пустом пространстве. Затопивший меня мрак ослепил, пронзил сердце отчетливым осознанием — я осталась одна. Та, прошлая Шики, никогда не испытала бы такого безмерного, космического одиночества. Шики, всегда существовавшая наедине со второй ипостасью. Но она исчезла. ШИКИ не стало.

Кто же тогда остался? Кто я — Шики или ШИКИ?

Я не знала.

По логике, если ушел ШИКИ, то я должна признать себя, как женскую половину, Шики.

— Хм… задали же задачку. Вычесть половину из суммы. Но в учебнике никогда не пишут, какую из половин…

Жалкая попытка заговорить сама с собой ни на грош не погасила страшного ощущения внутренней пустоты. Слабая мысль о том, что надо бы грустить, лишь скользнула по стеклянной броне бесчувственности и канула в никуда.

Мне все равно не узнать наверняка. Никогда.

Я — никто. Конечно, воспоминания Рёги Шики по-настоящему мне не принадлежали, я не чувствовала себя вправе присвоить их. Да есть ли в этом хоть какой-то смысл? В пустой ракушке по имени Рёги Шики свищет ветер, безжалостно унесший прочь ее обитателей.

Кому она нужна теперь?

Как больно.

Но что же может болеть в гулкой пустой пещере?

Разве ее может что-то наполнить?

— …Я …иду.

Откуда пришли эти неожиданные слова? Я услышала их?

Воздух дрогнул, словно открылась дверь.

Показалось?

Я повернула лицо с забинтованными глазами к двери.

Там…. там что-то было.

Облачко белесого дыма. Мои незрячие глаза почему-то различили во тьме неясные очертания. Клубок дыма подозрительно напоминал человека. Или нет, скорее — бескостное человекообразное существо, извивающееся и покачивающееся на ветру, как подсолнух с тяжелой головой.

Облако приблизилось, и меня пронизала дрожь инстинктивного отвращения.

Бежать я не могла, поэтому лишь молча ждала.

Призрак? Дух? Мне все равно не страшно.

По-настоящему страшные вещи не имеют формы. Каким бы угрожающим и отталкивающим не было это создание, ему не напугать меня, если его можно загнать хоть в какие-то рамки.

Пусть это действительно призрак — но отличаюсь ли от него нынешняя «я»? Он неживой, и я — утратившая причину существовать. Где разница?

Дымное облако качнулось вперед и окутало меня.

Леденяще острое прикосновение, заставившее все тело судорожно напрячься. В позвоночник словно впились и процарапали сверху вниз острейшие птичьи когти.

Это было отвратительно, но я продолжала сидеть. Прямо и молча. Бесчувственно глядя перед собой. Время тянулось, словно вечность, но, наконец, присосавшийся ко мне призрачный туман растаял, словно слизняк, посыпанный солью.

Очнувшись, я поняла, в чем дело. Пять часов миновало, и призрак растворился, изгнанный спасительной новой зарей. В изнеможении я откинулась на подушки, пытаясь заснуть.

Проснувшись, я не увидела ничего. Мои глаза по-прежнему скрывал толстый слой бинтов. Новое утро, кто знает, какое по счету с тех пор, как я пришла в себя?

Тихое, безмятежное утро. Ни души.

Бархатная тишина мягко приняла меня в свои объятия — так нежно, что я растворилась в ней, почти утратив себя.

Щебет птиц за окном.

Ласковое прикосновение солнечных лучей.

Упоительно чистый воздух, которым можно дышать полной грудью.

Как непохоже это на мир мрака и пустоты. Этот мир… он — прекрасен.

Но могла ли я безмятежно наслаждаться им? Окутывающая меня утренняя свежесть, омывающая все оставшиеся органы чувств целебным покоем, вызывала лишь одну горькую мысль:

«Они счастливы. Даже… так».