Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода

«Ты хочешь сказать, что она превратилась в стерву», — пробурчал Сногз. До сих пор я не обращал на него внимания, но теперь задумался. Иногда мне достаточно было увидеть, как она уходит в себя после ссоры, чтобы я целый день был на взводе. Почему я с этим мирился?

«Трус», — осклабился Сногз. Может, и трус, но не дурак. У нас не получилось бы гладкого расставания, наш разрыв был бы мучительным, и последствия изводили бы меня всю жизнь.

Главная моя черта — методичность. Иногда мне кажется, что я вполне мог бы стать бухгалтером, если бы цифры увлекали меня так же сильно, как механизмы психологической защиты. Из ящика стола я достал составленный на прошлой неделе список в два столбика, плюсы и минусы наших отношений, избитое клише, но иногда я сам советую пациентам составить такой список, поскольку даже простое записывание помогает прояснить дело.

Короткий столбик плюсов начинался словами «стабильное домашнее окружение» и продолжался другими малоромантическими фразами. Столбик минусов от «атмосферы недоверия» до «постоянной раздражительности» был гораздо длиннее и густо пересыпан недавними примерами из жизни, включая инцидент с майонезом. Но я мог только уставиться в листок, как будто где-то там написан ответ на мой вопрос: «Уходить или не уходить?»

Я думал о холостой жизни. Как я уминал китайскую еду из коробочек и пакетов, сидя на диване, читал до поздней ночи или ходил в кино. Теперь мы иногда тоже это делали, если позволяло время, но все стало по-другому. Когда я жил один и был сам себе хозяин, мне никогда не было скучно. Конечно, временами одинокий, сексуально озабоченный, но по большей части деятельный, общительный, бывало, я просто чесал в затылке или читал книгу. А теперь я не мог вспомнить, когда мне в последний раз удавалось спокойно, в одиночестве почитать книгу, чтобы мне никто не мешал. Мне этого не хватало.

«Так чего же тебе на самом деле не хватает?» — спросил Мартин.

«Мне не хватает меня, — прохныкал Сногз. — Такого, каким я был раньше». Это на днях сказала мне пациентка, женщина не первой молодости, которую стесняла семейная жизнь. Но когда я спросил ее, какой она была раньше, она выпалила описание, которое на сто процентов соответствовало ей сегодняшней.

Уходить или не уходить? В конце концов, список плюсов и минусов, засунутый в ящик моего стола, ничего мне не скажет. Если я уйду, что изменится? Только не я, и в таком случае я просто буду вести себя точно так же в любых других отношениях. Я протянул руку и по какому-то наитию снял с верхней полки старую книгу, в которую не заглядывал с тех пор, как ее сунул мне в руку доктор Стэнли Бригз, мой последний супервайзер-психоаналитик. «Или-или» Кьеркегора, уж вы мне поверьте. Там было одно эссе под названием «Севооборот», сначала он обличал скуку и однообразие, потом дурно и навязчиво высказывался в адрес брака, а потом рассуждал о севообороте. Вот оно — я подчеркнул отрывок: «Мой метод состоит не в том, чтобы менять поле, но подобен истинному севообороту, когда меняют злак и способ культивации». И дальше: чтобы удобрить почву, говорит он, «нужно постоянно разнообразить себя, в этом и состоит главная тайна». Не бросайтесь на новый участок земли, оставайтесь на своем поле и вырастите на нем что-то другое. Иными словами, врач, излечи себя. Мне вспомнилось, как радостно семья Дисальва играла в шары у себя на лужайке. Возможно, это неверная модель, но нужно же с чего-то начать. Вопрос — как.

Тогда, раз уж я зашел в тупик, я включил лэптоп, стоявший у меня на рабочем столе, зашел в свой АОЛ и набрал в поиске одно из таких словосочетаний, которые дают тысячи результатов: «детские+игрушки», — потому что на носу были праздники, и, может быть, я смог бы избежать спуска в ад игрушечного универмага, сделав покупки в онлайновом магазине. Первые десять результатов оказались чем-то вроде социологических докладов, но на второй странице попалось несколько ссылок как будто на розничные магазины, и я щелкнул по одной из них, которая обещала «игрушки для мальчиков».

Сайт загрузился не сразу, но в конце концов передо мной на экране возник темно-бордовый фон. Потом проявились новые детали, это оказался желтый мигающий знак, предлагавший лицам, не достигшим восемнадцати лет, немедленно покинуть страницу. Но я же натуральная Пандора, я щелкнул и вошел.

На экране начал проявляться фон из повторяющегося узора, который сначала показался мне абстрактным, пока я не пригляделся и не увидел, что его составляют фотографии маленьких мальчиков: мальчики в шортах на велосипедах, мальчики в спущенных комбинезонах, мальчики в плавках, плескающиеся в воде. Когда я миновал еще одно предупреждение и щелкнул по ссылке «Галерея», я оказался на странице «для своих». На меня уставились раздвинутые детские ягодицы, за которыми шел список графических файлов для загрузки: Jrnoshorts.bin, Jr-eatdad.jpg, Jrxpsd.gif… «Введите пароль» — мигало в нижнем правом углу. Я сидел, ошеломленный списком, а изображение прожигало дыру в моем экране. Разумеется, я читаю газеты и знаю, что подобное существует. Но когда это оказывается в моем собственном доме, словно рука зомби, которая пролезла по водопроводным трубам и ухватила меня из раковины, это уже совершенно другое дело.

Мое оцепенение, если его можно так назвать, прервало шуршание гравия на подъездной дорожке. Джейн вернулась, захватив по дороге Алекса после тренировки. Я поспешно закрыл сайт, отключился от Сети и выключил компьютер в ту минуту, когда моя жена и сын вошли в заднюю дверь. Приняв бодрый, немножко чокнутый вид, я побежал на кухню и притворился, что споткнулся, чем вызвал смешок у Алекса.

— Осторожно! — сказал я ему. — Сумасшедшие Дисальва бьют друг друга по голове шарами.

— Правда? — Алекс посмотрел в окно широко раскрытыми глазами, а руками прикрыл голову.

— Я думаю, можно надеть велосипедные шлемы.

Джейн, раскрасневшаяся после тенниса, улыбнулась мне, проливая бальзам на мои раны. Она тоже закрыла голову руками, и от ее голых плеч у меня подскочил пульс — и некоторые части тела. Джейн всегда была широкой кости и немножко рыхловатой, но в последние полгода она упорно посещала занятия по аэробике во время обеденного перерыва. В результате она постройнела, и там, где раньше была дряблость, появилась упругость. Ее гладкие бедра, открытые теннисными шортами, пробудили у меня интерес к сексу. На самом деле «хороший секс» стоял в колонке с плюсами, хотя в колонке минусов его уравновешивала строка «давно не занимались сексом». С третьей стороны, пока под ногами вертелся Алекс, ни о чем таком нельзя было и думать.

И все-таки нет ада без надежды. Я пошел в гараж за шлемами, которые мы надевали в тех редких случаях, когда решали покататься на велосипедах, и скоро мы уже ели бутерброды с тунцом, готовые к воздушной тревоге. На шлеме Алекса красовался желтый переводной покемон, который вскоре оказался заляпан майонезом. Джейн наклонила голову, чтобы откусить бутерброд, и ее ярко-розовый шлем несильно столкнулся с моим. Дружная, счастливая семья, совсем как Дисальва, да?

— Как прошла тренировка? — спросил я Алекса. Он пожал плечами. Но отцы умеют проявить настойчивость. — Удалось тебе поманипулировать мячом?

— Это футбол — там мячом не манипулируют.

Джейн подавила улыбку. Я не мог удержаться и парировал:

— Манипулируют, если стоишь в воротах или делаешь штрафной бросок.

— Ну да… — Он признал поражение тем, что отвернулся. И стукнул по ножке стола, зная, что меня это бесит.

— Знаешь, мне не нужны какие-то сенсационные подробности…

— Что значит «сенсационные»?

Джейн подавила еще одну улыбку:

— Это значит что-то поразительное или ужасное, малыш.

— А. — Губы Алекса беззвучно шевельнулись, пробуя слово на вкус. — А футбол может быть сенсационным?

Я вмешался:

— Бывает и такое. В общем, не важно. А ты можешь поставить ему оценку от одного до десяти?

— Хм. Четыре целых семьдесят пять сотых. Потому что до 5 он не дотягивает. — Он недавно открыл для себя десятичные дроби и теперь использовал их где ни попадя, в том числе когда говорил о времени: «Уже 7,5 часа, пора вставать, папа». Смышленый, надоедливый ребенок, совершенно как я в его возрасте, так что не пожалуешься. Он определенно значился у меня в столбике плюсов, хотя то, что из-за него мы постоянно собачились с Джейн, пошло в минус. Как повлияет на него мой уход? Он опять откусил бутерброд, и я обратился к своей спутнице жизни:

— А как прошел теннис?

Время поровну, слова поровну.

— Ну, я думаю, потянет на девяточку. Мы с Уайлин разгромили Фрэнсес и Мэвис.

— Хм. А им удалось по манипулировать мячом?

У Джейн прелестная улыбка, если она не выдавливает ее через силу. А Алекс сидел с набитым ртом и не стал уточнять, что по мячу главным образом бьют ракетками, а не руками. Вместо этого Джейн рассказала о недостатках противников, в том числе о том, что невозможно играть у сетки, когда подает Фрэнсес. Все они дружили между собой, а не просто ходили вместе на теннис. Фрэнсес адвокат, Мэвис художник по керамике, а Уайлин хозяйка независимого книжного магазина «Между строк». Мы были знакомы с их мужьями, правда, только с двумя, потому что Уайлин воспитывала ребенка одна. А теннисом они занимались, чтобы расслабиться. Но это сенсация — по крайней мере, нечто поразительное, — насколько Джейн увлеклась теннисом. Я часто чувствовал себя брошенным, эту проблему тоже нужно как-то решать. Внесем ее в список.