Али Найт - Точка кипения

Глава 4

Джесси не самая давняя моя подруга, но зато самая веселая. Мы договорились встретиться на Трафальгарской площади; я предполагаю, что она хочет пробежаться по Национальной галерее, но когда я начинаю подниматься по ступенькам, она поворачивает в другую сторону, не желая смотреть на импрессионистов и проталкиваться сквозь толпу туристов возле магазина с открытками.

— Давай пообедаем на улице, будет весело.

— На улице?

— Ага, давай устроим пикник и поедим возле львов.

— Ты с ума сошла? Сегодня денек явно не погожий.

— Где твой дух авантюризма? Давай же, это ведь я плачу, в конце-то концов!

Она лукаво улыбается. Мы обедаем сегодня вместе, потому что недавно была выставка, на которой Джесси продала свою картину, поэтому сегодня она решила это отметить.

Мы выстаиваем очередь в шумном магазинчике, где продают сэндвичи, и с трудом пробираемся по узким дорожкам сквозь встречный поток, а затем садимся на краю одного из фонтанов. Жиронепроницаемая бумага шелестит на ветру, когда мы с жадностью набрасываемся на сэндвичи и наливаем вино в пластиковые стаканчики.

— Ну как ты? — спрашиваю я, выковыривая помидоры из бекона. — На работе все в порядке?

Она жует и кивает:

— Я встречалась с несколькими потенциальными клиентами. Может быть, из этого что-то и получится. Такое чувство, что я на подходе к чему-то значимому.

— Это просто здорово.

— Или же я просто слушаю всякую ерунду.

— Такова доля художника, разве нет?

— Моя так точно.

У Джесси лишь одна любовь всей жизни — ее искусство. Она работала в барах и ночных клубах, чтобы закончить художественную школу, жила где попало, чтобы купить холст, и должна была продолжать работать, чтобы оплачивать аренду и художественные материалы. Каждую свободную минуту она рисует.

— Который час?

Я поддернула рукав куртки, чтобы посмотреть на часы.

— Почти час. А что?

Она не отвечает и оглядывается.

— О, я вижу знакомого! — Джесси машет рукой двум молодым людям, сидящим чуть дальше у фонтана. — Я вроде как встречаюсь с тем, что слева от тебя.

Я внимательно разглядываю парня с козлиной бородкой, которому на вид около двадцати.

— Ему девятнадцать.

— Тебя нужно арестовать! — говорю я с наигранным возмущением.

За годы нашего знакомства Джесси встречалась, бросала и ее бросали миллионы мужчин. Сомневаюсь, что в Национальной галерее найдется зал, который сможет их всех вместить, в то время как мои бывшие любовники свободно поместятся в нашей ванной комнате. У нее в жизни было много страстей, у меня только одна.

Молодой человек машет ей в ответ.

— Разве они не подойдут?

— Может быть, немного позже.

Я удивленно пожимаю плечами. Голуби слетаются и вальяжно расхаживают перед нами. Впереди собирается толпа людей. Все вроде бы как всегда, но что-то не так.

— Джесси, у тебя все хорошо?

Она просматривает сообщения в телефоне. Потом улыбается.

— Как никогда. А как Пол?

Сегодня разговор о нем не наполняет теплом мое сердце.

— У него все нормально. Может, немного расстроен. Мне кажется, его программы имеют успех. Рейтинг «Криминального времени» растет.

— Правда?

— То, что зрители участвуют в программе, действительно здорово. Люди берут мобильные телефоны и голосуют за таких же, как они.

— Интересно, — говорит Джесси, рот которой набит моцареллой, и достает сигарету. — Может, мне стоит поговорить с ним о том, как лучше продать себя? Он действительно знает, как выделиться из толпы. Кстати, который час?

— Ровно час. Это так важно?

Она вытирает майонез с уголков рта. Внезапно гул машин заглушает громкая музыка. Я не могу понять, откуда она доносится.

— Что это?

Джесси поднимается и стряхивает крошки с джинсов.

— iPhone с тобой?

Я киваю.

— Думаю, тебе стоит его достать.

На площади недалеко от нас начинает танцевать пара человек. Я не могу сдержаться, чтобы не двигать плечами под такую заводную мелодию, и теперь уже четверо выстраиваются в ряд неподалеку и танцуют.

— Увидимся через минуту, — говорит Джесси и растворяется в толпе, где уже в два ряда танцуют шестнадцать человек.

Парень Джесси с другом тоже присоединяются к уже растянувшимся в квадрат танцорам.

Из-за этой движущейся толпы голуби разлетаются в разные стороны. Я сбита с толку: кружащаяся передо мной группа людей выполняет странные, но красивые фигуры. Прохожие с недоумением останавливаются, некоторые торопятся уйти, нищие стоят как зачарованные.

Танцоры отличаются комплекций и размерами, некоторым на вид около тринадцати, другие вообще пенсионеры. Здесь домохозяйки, женщины на высоких каблуках, мужчины с усами.

Очевидно, они репетировали свои движения, потому что уже больше ста пятидесяти человек танцуют в одном стиле. Джесси привела меня на флешмоб, и я, как и другие, достаю телефон и начинаю снимать видео. Подобная спонтанность наполняет меня радостью, я раскачиваюсь из стороны в сторону — невозможно противостоять ритму этой песни, как невозможно не обращать внимания на это нелепое представление под колонной Нельсона. Правда, сложно представить, как бы на это отреагировал сам адмирал.

Теперь музыка меняется на современную с более быстрым темпом, танцоры начинают двигаться свободнее и энергичнее.

Я знаю, что наверняка кто-то сейчас снимает все это на видео, чтобы выложить на YouTube через минуту после того, как спектакль закончится. Я стою на нижнем ярусе фонтана и вижу, как мужчина с мощной видеокамерой взбирается на одного из огромных львов.

Лестница перед галереей, в которой спрятано за стеклом столько когда-то новаторских произведений искусства, забита зеваками.

Джесси машет рукой и громко поет. Музыка становится громче, зрители улыбаются, кто-то одобрительно покрикивает. На последних аккордах танцоры исполняют самое сложное движение и половина из них прыгает на вытянутые вперед руки соседей.

Так же неожиданно, как начала звучать, музыка останавливается, и танцоры исчезают, словно ничего и не было. Двое полицейских со смешанным выражением изумления и напряжения на лицах растерянно стоят посреди теперь уже пустой площади. Люди на лестнице перед галереей хлопают в ладоши и что-то выкрикивают.

Джесси, громко смеясь, едва не падает мне на руки.

— Я не могла предупредить тебя, выражение твоего лица дорогого стоило!

— Это было круто! Как ты в это вляпалась?

— Мы договорились на фейсбуке, провели одну репетицию на складе в Клептоне, а потом просто сделали это. Боже, как я устала!

— Смотри.

Полицейские пытаются заговорить с мужчиной с видеокамерой, который слезает со льва.

— Тебя, наверное, покажут сегодня по новостям.

— В кои-то веки я наконец подобралась к славе.

— О, у меня на тебя большие надежды, Джесси!

— Пойдем еще выпьем.

Она берет меня под руку.

— Можно мне познакомиться с твоим молодым человеком?

Я оглядываюсь в поисках его.

— Ой, не стоит! — Джесси подталкивает меня. — Дело в том, что на самом деле мне нравится женатый мужчина, с которым я встречаюсь. Думаю, я качусь по наклонной. — Она внимательно смотрит на меня. — Если бы ты меня осуждала, ты бы об этом сказала, правда?

— Как я могу? Ты же помнишь, что Пол был женат, когда…

Джесси машет рукой, показывая, что это пустое.

— Он был слишком молод, это не считается.

— Считается. Он давал клятву еще одной, знаешь ли.

— Пока смерть не разлучит нас… — говорит она, когда мы начинаем подниматься по Чаринг-Кросс. — Это хорошее название для картины. — Ее взгляд задерживается на чем-то на пару секунд. — Толпа обладает такой силой, правда?

— Точно. Организуй ее, и она сделает невероятное.

— Когда ты часть ее, то скажешь или поверишь во что угодно.

— Это первый урок истории, ведь так? Легко манипулировать группами людей.

— Мое сердце все еще бешено бьется!

Джесси прижимает руки к груди, ее глаза сияют.

— И кто этот женатый мужчина?

— Ш-ш… — Она прикладывает палец к губам. — Я не хочу сглазить. Во всяком случае, секс просто замечательный. Мне кажется, я бы отдала за него душу!

— Перестань! — Я удивлена: обычно Джесси не говорит так, не говорит серьезно о своей интимной жизни. — А вообще-то это круто! Везет же некоторым!

Наш разговор прерывается. Она молчит, а мне неожиданно становится немножко завидно.

— За что бы ты умерла?

— Ого! — Я пожимаю плечами. — Наверное, за Пола и за детей.

— За что бы ты убила?

— Джесси!

— Да ладно! — Она прикасается к моей руке.

— За мою семью. Только за мою семью.

Она морщит нос.

— Как все предсказуемо и сентиментально.

Она все еще в приподнятом настроении после публичного танца и, широко разведя руки, кружится на тротуаре.