Уилл Мюррей - Призраки войны

Фонг забросил сеть и, когда почувствовал сопротивление, втащил ее в лодку. Рыбу он съел жадно, даже не удосужившись предварительно ее убить. Кровь текла по его пальцам. Чувство было восхитительное, прохладная мякоть живительным бальзамом словно бы сама вливалась в глотку. Фонг поймал еще две рыбины и впервые за многие месяцы ощутил, что сыт.

Может быть, течение отнесет его к берегам Малайзии, а может быть, прибьет к таиландскому берегу, где, если ему удастся избежать встречи с пиратами, он сможет найти приют в одном из фильтрационных лагерей, а потом отправиться в Америку. Он слышал о том, что многие беженцы проводят в таких лагерях долгие годы, ожидая разрешения на выезд в США, но его-то пустят сразу, как только он покажет свое доказательство. В этом у Фонга не было ни малейшего сомнения.

Внезапно ход его мыслей прервали пронзительные крики о помощи. Звук далеко разносился над водой, и человеческий голос звучал так же громко, как храмовый колокол. Кричала по-вьетнамски женщина, призывая неизвестно кого на помощь:

– Помогите! Помогите!

Ее крик подхватили и другие голоса. Фонг поднял голову.

В воде низко сидело тяжело нагруженное суденышко. Волны перехлестывали через борт. Фонгу было достаточно одного взгляда, чтобы понять, насколько судно перегружено. Перегружено людьми. Палуба была вся заполнена мужчинами, женщинами, детьми. Некоторые уже попрыгали в воду.

К этому суденышку на большой скорости приближался катер. Но, в отличие от первого судна, на его борту находились только мужчины. В руках у них были пистолеты, винтовки, автоматы, тяжелые дубинки, пики, молотки. На головах – оранжевые повязки, горевшие ярким пламенем на фоне смуглых лбов.

Пираты! Проклятие Южно-Китайского моря.

Катер приблизился к перегруженному людьми суденышку, стукнулся об него бортом, и оба судна оказались сцепленными намертво. Пираты бросились на абордаж, как полчища голодной саранчи.

Они избивали пассажиров суденышка дубинками, стреляли, резали мужчин и детей. Старух выкидывали за борт. Женщин помоложе избивали и переправляли на борт пиратского судна, а там загоняли в трюм.

Фонг отвернулся. Это были его соотечественники. Вьетнамцы, которые даже десять лет спустя после оккупации их страны готовы были рискнуть жизнью ради свободы. А он ничем не мог им помочь.

Фонг понял, что нет никакой надежды добраться до Малайзии. Он уже готов был и сам выпрыгнуть за борт, но вода была насыщена кровью. А кровь привлекает акул.

Фонг принялся грести руками. Он надеялся, что верно выбрал направление.

А крики продолжали нестись:

– Помогите! Помогите!

Потом еще много часов подряд Фонг молился памяти предков.

Берег был ярко-зеленым и казался прохладным в лучах заходящего солнца. Лодку Фонга потихоньку несло к берегу. Мучительно медленно.

Фонгу не терпелось поскорее очутиться на земле, он хотел было прыгнуть в воду и добраться до берега вплавь, но вовремя вспомнил, что может сделать соленая вода с его спиной. И как он ни боялся береговой охраны, все же досидел в лодке до того момента, когда она зашуршала наконец днищем о песок.

Фонг набросал в лодку камней и затопил ее, а сам бросился под сень прибрежных зарослей. Подошвами босых ног он с наслаждением ощущал прохладу земли. Где он находится, он, разумеется, не знал. Может, это Таиланд, может, Камбоджа, а может, и Вьетнам.

Фонг уже начал терять надежду, что когда-нибудь окажется в безопасности. Но была ночь, и он все шел и шел вперед. Его подгоняло не столько желание жить, сколько память об американских друзьях, которые уже так долго жили в плену, что потеряли всякую надежду. Их последней надеждой был он, Фонг. И он не имел права их подвести.

Вдруг Фонг замер от неожиданности. Он услышал, как лает собака. Собака! Лай доносился издалека. С километр или около того. Фонг прислушался. Сердце его бешено колотилось. Но лай не повторился. Может быть, это просто галлюцинация?

Фонг пошел вперед по узкой тропинке в джунглях, напевая старинную народную песню “Темна тропинка к дому, где живет моя любимая”. Его душили рыдания – он горевал о Вьетнаме, прежнем, казалось, утерянном навсегда Вьетнаме.

Впереди показалась деревня. И снова залаяла собака. Залаяла и опять замолчала. Надо бы приглядеться повнимательнее, на цепи она или нет. Фонг по-пластунски прополз почти до крайних домов деревни. Собака залаяла снова. Веселый, беззаботный лай. И тут Фонг увидел ее саму – желтую, поджарую. Собака не была привязана.

Какой-то человек швырнул ей кусок мяса. Мясо?! Человек был примерно одного возраста с Фонгом, лет около тридцати.

Фонг поднялся и без страха направился прямиком в деревню, подняв руки и демонстрируя всем, что он без оружия. Он знал, что находится в безопасности. Сомнений в этом быть не могло. Это не Камбоджа – красные кхмеры уничтожили всех взрослых мужчин, способных носить оружие. И это не Вьетнам. Ни одна вьетнамская деревня не могла позволить себе такую роскошь, как домашняя собака. Ведь мясо в страшном дефиците, а собаки такие вкусные!

Это Таиланд!

– Я вьетнамец! – закричал Фонг, когда его окружили любопытствующие жители деревни. – Я вьетнамец! Отведите меня в лагерь для беженцев. Я знаю об американцах, пропавших без вести. Понимаете? Пропавшие без вести. И я могу это доказать.

Его звали Римо, и он внимательно наблюдал за тем, как двое мужчин начали ссориться.

Началось все с того, что продавец и покупатель наркотиков что-то не поделили. Римо находился здесь, в Браунсвилле, штат Техас, потому что ему поручили разобраться с Фестером Доггинсом. Фестер был контрабандистом и торговцем наркотиками, он отвечал за переправку кокаина из Флориды сюда, на техасский берег. Федеральная служба настолько успешно перекрыла каналы распространения наркотиков во Флориде, что колумбийским наркодельцам пришлось открыть в Техасе второй фронт. Фестер Доггинс был их агентом в США. Дела у него шли с размахом, и Римо получил приказ положить конец его операциям, а заодно – и самому Фестеру.

Римо сидел в засаде в небольшом уединенном заливчике, про который его работодателю, доктору Харолду В. Смиту, было известно, что Фестер часто его использует в своих операциях. Римо сидел высоко на прибрежных скалах, болтая в воздухе ногами. Так ему хорошо было видно все, что происходит внизу.

Фестер прибыл на грузовике, блистающем хромированными деталями, в сопровождении двух охранников. Все трое были вооружены и почти одинаково одеты – ковбойские сапоги из страусиной кожи и широкополые шляпы, низко надвинутые на прищуренные от солнца глаза.

Потом прибыла яхта – большая и очень дорогая.

Мужчина в белых парусиновых брюках вышел на деревянную палубу и заговорил о чем-то с Фестером по-испански. Он был смугл – наверное, колумбиец. Римо испанского не знал и потому терпеливо ждал, пока эти двое завершат свои дела. Его задание состояло в том, чтобы уничтожить всех и надежно позаботиться о том, чтобы груз кокаина не дошел до распространителей. Римо решил, что этого ему будет легче добиться, если торговцы сами погрузят товар на грузовик. Римо очень не хотелось сегодня слишком много трудиться.

Но коль скоро Римо испанского не знал, то он и не сумел понять, что деловые переговоры очень скоро переросли в перепалку, а затем и в открытый конфликт. Колумбиец прищелкнул пальцами, и на палубу выскочили два человека с автоматами, которые они тут же направили на тех, кто был на берегу.

Оба охранника Фестера бросились за камни. Одному удалось добраться до укрытия. Второго влет сбила автоматная очередь.

Вот тогда-то Римо и понял, что люди внизу принялись “швыряться камнями”.

Пули свистели в воздухе, ударялись о камни, отрикошетив, опять взмывали в воздух.

Римо наблюдал за всем происходящим равнодушно, так, словно это его нисколько не касалось. Было время, когда звук выстрелов заставлял его организм вырабатывать тонны адреналина. Тогда звук автоматных очередей означал для Римо, что случайная смерть носится в воздухе. Но эти времена давно прошли. И этот, ни на чем не основанный страх тоже давно прошел. Римо хорошо усвоил, что перестрелка – это всего лишь полшага вперед по сравнению со швырянием камней.

Как сказал однажды его учитель Чиун, Мастер древнего искусства Синанджу:

– Камень есть камень. Большой камень, брошенный рукой, летит медленно. Ты прекрасно видишь, как он летит к тебе. И ты можешь отойти в сторону. Но большим камнем, именно потому что он большой, легче попасть в цель. А с маленьким все по-другому. Вот так.

И восьмидесятилетний Чиун взял в одну руку маленький предмет, а в другую – большой камень.

– Это не камень, – заметил Римо. – Это пуля.

– Это камень, – стоял на своем Чиун. – Он сделан из того же материала, что и другие камни. Он меньше. И именно потому, что он меньше, им труднее попасть в цель, чем большим камнем.