Уильям Райан - Пропавшая икона

Королев перевернул страницу и увидел фотографию истерзанной Марии Наумовой: четыре передних зуба выбиты, нос сломан, вокруг заплывших глаз сизо-синие круги. Жаль, что эта сволочь Ворошилов не попался раньше. Иногда, чтобы поймать мерзавца, приходится давать ему возможность совершить еще одно преступление. Королев набрался терпения и аккуратно выслеживал его, собирая все новые и новые улики, чтобы задержать преступника и отдать под суд.

Первая жертва была родом из городка неподалеку от родных мест Ворошилова и отметила его особый, провинциальный говорок. Вторая вспомнила новые высокие кожаные сапоги насильника.

«Совсем не характерная для студента обувь», — подумал Королев, поглядывая на свои валенки и пытаясь оценить, выдержат ли они еще одну зиму.

Третья девушка смогла разглядеть лицо Ворошилова и дала его довольно точное описание. Четвертая жертва, Маша Наумова, едва вспомнила собственное имя, после того как Ворошилов расправился с ней. Пятой, которую он повалил на землю возле Москвы-реки, удалось вытащить у него из кармана бумажку, скомкать ее и зажать в кулаке. Это было расписание лекций. На то, чтобы определить, в каком институте учится преступник, ушел день — и за это время он настиг свою шестую, и последнюю, жертву. Когда Ворошилов вернулся в крохотную комнатушку с тремя соседями-студентами в студенческом общежитии, его уже поджидала милиция. «Такой же молодой парень, как и другие», — подумал Королев, когда увидел его. Только с небольшой свежей царапиной на щеке. Он даже не сопротивлялся, когда его вели в черный воронок, — казалось, он испытывает скорее облегчение, чем страх. В участке милиционеры хорошо почесали об него кулаки, а потом бросили в камеру с ворами. К утру Ворошилов уже знал, что ожидает насильника на зоне…

Королев закрыл папку с делом и изящным почерком вывел постановление. Не иначе как рука священника, говаривала его матушка, одержимая идеей о том, чтобы молодой Королев еще при царе поступил в канцелярскую службу, а то и вовсе пошел служить на церковном поприще. Но тут началась Первая мировая война, и сын записался добровольцем на фронт. А когда с немцами и австрияками было покончено, началась Гражданская война, и он воевал против белых, а после — против поляков в советско-польской войне. Когда Королев вернулся домой, матери уже не было в живых, а на церковной службе нынче состояли немногие. Разве могла его бедная мать предположить, что через двадцать лет от старого режима останется лишь горстка благовоспитанных, смешно одетых людей, которые кое-как зарабатывали на жизнь и обменивали последние фамильные драгоценности на продукты в валютных магазинах? Могла ли она подумать, что в городе, где раньше церковные купола возвышались практически на каждом углу, большинство церквей будет закрыто?

Он закончил писать постановление, пропечатал его штампом, который вытащил из груды канцтоваров на подоконнике, и с довольным видом сделал на папке пометку «Для прокуратуры», радуясь возможности внести свою лепту в дело построения нового общества.

— Хорошая работа, Алексей, — сказал Ясимов, на этот раз без тени насмешки в голосе.

— Теперь ему прямая дорога на Колыму, это уж точно, — ответил Королев, вставая из-за стола с папкой под мышкой.

— Там он долго не протянет, — тут же вставил Ларинин. — С ним расправятся прямо на станции. Парень получит пистона задолго до того, как попадет на зону.

Он рассмеялся, и по его тучному телу прокатилась волна содроганий, отчего живот заколыхался и еще больше наехал на стол. Его глаза, обычно наполовину закрытые пухлыми веками, теперь и вовсе превратилась в щелочки, из которых катились слезы. При этом он не замечал, что коллегам не до смеха. Ясимов с угрюмым видом отвернулся, а Семенов состроил гримасу. «Интересно, а что получил Железный Кулак из-за доноса Ларинина? — подумал Королев. — Как воры обращаются с бывшими милиционерами на зоне?»

Он поспешно вышел из комнаты, едва сдерживаясь от порыва удушить этого мерзавца Ларинина. Очутившись на лестнице, Королев остановился и глубоко вдохнул. Он услышал, что смех за дверью прекратился и неуверенный голос Ларинина спросил: разве остальных не забавляет то, что насильник побывает в шкуре своих жертв? Ему никто не ответил. Все думали о том, что на зоне делают с такими, как Железный Кулак. Об этом можно только догадываться. В конце концов, у воров в законе были свои странные представления о чести, а Кулак жил по понятиям совести, так что у него был шанс там выжить.

Когда Королев постучал в дверь генерала, ответа, как обычно, не последовало. Но он знал привычки своего начальника, поэтому все равно вошел. Попов стоял спиной к двери, разглядывая проезжающие внизу машины. Его широкие плечи закрывали весь оконный проем. На кожаном пиджаке поигрывали лучи солнца.

— Товарищ генерал! — обратился к нему Королев, вытянувшись по стойке смирно. В присутствии генерала подчиненные начинали вести себя как гвардейцы в царские времена.

— Черт подери, в эту дверь уже никто не считает нужным стучать? — не оборачиваясь, недовольно прорычал хозяин кабинета.

— Прошу прощения, товарищ генерал. Я стучал, но, наверное, недостаточно громко.

После продолжительной паузы генерал Попов повернулся к Королеву, надел очки и принялся внимательно рассматривать подчиненного. Даже в очках генерал оставался образцом типичного героя — широкоплечий, высокий, статный, с черными как смоль волосами и темно-карими глазами. Надев очки, он наконец узнал Королева, и суровое выражение его лица слегка смягчилось.

— А-а, это ты, Алексей Дмитриевич! Пришел закрывать дело этого крысеныша Ворошилова? Что скажешь? Лет десять? Будь по-моему, так…

Он запнулся и с силой хлопнул по столу ладонью, но Королев и без того прекрасно знал отношение генерала к уголовному судопроизводству.

— Думаю, он очень скоро получит свое, еще по дороге в Сибирь, товарищ генерал.

— Он не доживет до весны. Сам знаешь, что с такими делают воры. Долго он не протянет. — Генерал улыбнулся. — Ладно, хватит об этой сволочи. Присядь, Алексей. У меня есть кое-какие новости. — Генерал взял у Королева папку и не глядя подписался под резолюцией. — Ты хорошо поработал по этому делу. Я бы сказал, отлично поработал. И это не в первый раз. Я постоянно поручаю тебе самые сложные дела — преступления, которые, как кажется, совершили привидения. Но тебе всегда удается докопаться до истины и найти негодяя. У тебя самая высокая раскрываемость в отделе, хотя ты и не выбиваешь признания, как другие.

Генерал остановился и со странным упреком взглянул на подчиненного. Потом нахмурил брови и вопросительно, с некоторым подозрением продолжал изучать Королева, пытаясь понять его секретные методы.

— Стараюсь, товарищ генерал, — сказал Королев, и Попов тяжело вздохнул.

— Твои старания дают результат. Ты хорошая ищейка. Разве не так называют следаков воры в законе? Ищейки… Это слово точно подходит. Стоит тебе учуять след, как бандиту можно уже готовить руки для браслетов. Твой отличный послужной список — повод для признания и награды. Сам товарищ Сталин сказал об этом, а уж он-то знает, как поступать с такими бойцами, как ты. Так что я переговорил с товарищем Куриловой по поводу жилья и попросил ее найти что-нибудь для лучшего парня в моем отделе. Не могу же я допустить, чтобы ты жил в одной комнате с двоюродным братом где-то на задворках. Ты мне нужен рядом. Да и вообще: если товарищ Сталин рекомендует поощрять лучших работников, выбора у меня не остается!

Королев обрадовался. С момента развода он жил с Михаилом, на работу добирался на двух трамваях и еще полчаса пешком. Он любил своего двоюродного брата, но если бы тот жил поближе к центру и меньше пил…

— Благодарю вас, товарищ генерал. Я очень признателен вам за участие.

— Участие? Я бы сказал больше. Она позвонила мне сегодня утром и сообщила, что для бойца, который поймал этого насильника Ворошилова… Кстати, откуда ей обо всем известно, — не знаю, но Курилова в курсе, даже если воробей чирикнет на Ленинских Горах. Так вот, оказывается, для следователя, который упек за решетку преступника Ворошилова, найдется большая комната в доме в Большом Николоворобинском переулке. Четырнадцать квадратных метров. Меблированная.

И генерал подал ему заявку жилищной комиссии, подписанную Куриловой. Королев взял протянутую бумажку, и его лицо залилось краской. Ему уже сорок два, а он до сих пор краснеет перед начальством. Хорошо, что Ясимов этого не видит.

— Я всего лишь исполнял свой долг, товарищ генерал… — начал было Королев, но Попов прервал его:

— Да ладно тебе. Это коммуналка, так что особо не обольщайся. Зато у тебя будет отдельная комната, да и район, Китай-город, — это то, что надо. Там живут одни шишки и партийные работники. Вот им как раз будет очень полезно посмотреть на настоящего трудягу. — При этих словах Королев несколько смутился, а генерал улыбнулся и продолжил: — Не переживай, Алексей. При Ларинине и подобных ему я так не разговариваю. Кстати, возможно, ему придется снова отправиться постовым на Тверскую, если он не поднимет свой зад и не поймает ни одного бандита. У нас свои нормы и план, как и везде, а он не справляется с работой. Да ладно, ты поторопись, пока там не передумали. Ключи от комнаты у председателя жилищно-строительного кооператива. Когда закончишь там, зайди ко мне. На улице Разина совершено убийство. Похоже на какого-то сумасшедшего — как раз по твоей части. Я собираюсь туда.