Уоррен Мерфи - Цвет страха

– Римо, мне очень нужна ваша помощь, – произнес Смит.

Римо по-прежнему даже бровью не повел.

– Я честно старался найти ответы на ваши вопросы, но должны же вы понимать, что это очень нелегко. Вас подбросили в приют младенцем, и у нас нет никаких сведений о ваших родителях, кроме имени, написанном на корзине, – Римо Уильямс. Я уже устал повторять, что Римо – одна из самых распространенных фамилий на Западе, и если не подвернется более существенной зацепки, я бессилен.

В трубке не раздалось ни звука.

– Римо, вы слышите?

– Его уши впитали каждое произнесенное тобой слово, император, – заверил Смита Чиун.

– И как же он отреагировал? – с сомнением в голосе осведомился Смит.

– Во всяком случае, не возразил, – вкрадчиво произнес старик.

– Значит, я могу надеяться...

– Ты – император этой страны, твое слово – закон, твоя воля непререкаема, – отозвался мастер Синанджу и повесил трубку.

Он подошел к своему ученику и вскинул глаза. Чиун был на голову ниже Римо, рост которого составлял шесть футов. Своей внешностью мастер Синанджу напоминал усохшее привидение с лицом мумии, пергаментную кожу которой покрывали многовековые морщины. Казалось, Чиун невероятно стар и дряхл, но глаза его светились мудростью и юмором, свидетельствуя о том, что их обладатель родился в конце минувшего столетия и обладает достаточным запасом жизненных сил, чтобы вступить в грядущее. Прожитые годы лишили корейца волос, оставив лишь жиденькую бородку и редкие завитки над ушами. Его хрупкое на вид тело прикрывало черное кимоно с алой каймой.

– Если ты по-прежнему не хочешь работать, – очень вежливо обратился к ученику Чиун, – то я с удовольствием оставлю тебя в состоянии полного покоя.

Римо стоял не шевелясь. По его лбу стекала струйка пота.

– Но я мог бы освободить тебя от паралича и взять с собой в качестве переводчика и оруженосца, – продолжал старик.

Ученик молчал.

– Я дам тебе возможность сообщить свое решение. Если ответ придется мне не по вкусу, я верну тебя в это тягостное состояние и отправлюсь в путь.

Чиун ткнул ногтем точно в центр лба Римо, и тот немедленно ожил.

– Никаких больше поручений, Смит! – гаркнул он.

– Ты опоздал, – бесстрастно отозвался Чиун. – Я уже повесил трубку, а мы опаздываем на самолет до Виргинленда.

Римо нерешительно застыл на месте, кося одним глазом на замерший у его подбородка ноготь, а другим посматривая на открытую дверь. Он лихорадочно соображал, успеет ли дать стрекача, прежде чем мастер Синанджу, научивший его всему, чем можно похвалиться, отреагирует. Наконец Римо решил, что в таких обстоятельствах шанс на успех составляет примерно половину.

– Я хочу сегодня же убедиться в том, что Смит действительно делает все, что возможно, – заявил он.

– А я хотел бы убедиться в том, что мудрость, которой я наполнил твою глупую белокожую башку, не вытекла наружу через какую-нибудь доселе неизвестную дырку. Никогда еще ты не поддавался моему парализующему прикосновению с такой легкостью. Стыдись. Твоя голова набита никчемными мечтами и желаниями, которые ввергли твой мозг в его прежнее состояние наивной тупости. Того и гляди, ты снова начнешь питаться горелыми пирожками с тухлятиной. Неужели моим глазам суждено лицезреть столь низкое падение? – жалобно воскликнул Чиун. Откинув назад голову, он приложил ко лбу словно бы выточенную из слоновой кости руку, и оставался в этой позе до тех пор, пока Римо вновь не заговорил.

– Перестань кривляться, – сказал он. – Для меня это очень важно.

– Ну да, конечно. Твои корни. Ты должен отыскать свои корни. Уж лучше бы ты родился деревом, которое никогда не расстается со своими корнями и любуется ими всю жизнь напролет. Но ты родился человеком. У тебя нет корней. У тебя есть ноги. – Чиун бросил взгляд на итальянские туфли ручной работы, в которые был обут Римо. – Огромные, уродливые, неуклюжие конечности, но, несомненно, ноги. Я говорил тебе это тысячу раз.

– И тем не менее кто-то ведь меня родил, – настаивал ученик.

– Может быть, – лаконично отозвался Чиун.

– И кто-то был моим отцом.

– Вполне вероятно, – признал мастер Синанджу.

– Я хочу узнать, кто эти люди и почему они оставили меня на пороге приюта для сирот.

– Ерунда! Мало тебе знать, что тебя бросили? Представь, что ты поймал попутку, а потом водитель вдруг остановил машину и вышвырнул тебя на обочину. Неужели ты захотел бы посвятить всю свою жизнь поискам этого подонка и выяснению подробностей его биографии?

– Это совсем другое.

– Ничего подобного. Люди, которые произвели тебя на свет, выбросили тебя на помойку, будто сломанную куклу. Можно ли представить себе более грязное и нечестивое деяние?

– Я хочу знать причины их поступка, ведь именно он предопределил мою дальнейшую судьбу. Если бы я не остался сиротой, то, глядишь, не стал бы полицейским, не пошел бы служить в морскую пехоту и не попал бы во Вьетнам. Если бы не Вьетнам, я бы не встретился с Макклири, который прижал меня к ногтю и дал Смиту возможность повесить на меня то убийство. Смит решил, что если я сирота и у меня нет родителей, то мне прямая дорога в КЮРЕ. Подумай сам, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не столкнулся со Смитом.

– Но тогда бы ты не повстречал меня. – Мастер Синанджу бросил на рассерженного ученика выжидательный взгляд. Очень уж многое связывало этих людей.

Римо заколебался.

– Я всего лишь хотел жить как все нормальные люди.

– И обрел жизнь, весьма незаурядную. Доселе ни одному белому человеку не выпадало такого счастья. С тех пор как из туманных пещер вышел первый мастер Синанджу, только мои предки считались достойными изучать это искусство, сияющий источник всех боевых искусств и лучшее из них. Только корейцы, самые совершенные создания, когда-либо населявшие Землю. Ни одного белого. Ты – первый. И ты несчастлив?

– Я не хотел становиться ассасином, не хотел убивать.

Чиун проделал головокружительный пируэт и, внезапно замерев на месте, окинул ученика торжествующим взглядом.

– Ты не просто убийца! – воскликнул он. – Ты – воин Дома Синанджу! Лучший на все времена!

– Я больше не хочу быть убийцей. Я хочу обрести себя.

– Тебе не надо обретать себя, Римо! Отныне ты принадлежишь Синанджу!

– Ты говоришь так, будто я – очередной экземпляр какой-нибудь коллекции.

– Ты – белый мастер Синанджу! Узнав о том, что я взял ученика презренной белой расы и вырастил из него человека, лишь немногим уступающего корейцам, мои предки преисполнились бы гордости... – Чиун запнулся и добавил: – Впрочем, лишь после того, как перестали бы бранить меня за то, что я понапрасну растратил свой талант. Но времена были трудные, в современном мире достойных клиентов не нашлось, и я был вынужден принимать самые унизительные предложения. Я подобрал белокожего найденыша и сделал из него мастера Синанджу. Мне нет равных!

– Хватит! Я ухожу из КЮРЕ. И не хочу больше быть ни ассасином, ни контрассасином.

– Не смей произносить в моем присутствии эти кошмарные слова!

– Я отправляюсь на поиски родителей. А там будь что будет.

Чиун пронзил его острым взглядом.

– Ты всегда принимал жизнь такой, какая она есть. Стоит ли менять свои взгляды?

Римо промолчал.

– Согласен ли ты поехать со мной в Виргинленд?

– В Виргинию, – поправил Римо.

– Значит, решено.

– Минутку! Я ничего не обещал. Я бастую. К тому же грядет День поминовения павших. Всенародный праздник.

На сей раз Римо успел заметить палец Чиуна, стрелой метнувшийся к его лбу. Он шагнул вперед, как бы подставляя себя парализующему удару, но в самый последний миг пригнулся и с такой ловкостью скользнул в сторону, что мастер Синанджу едва не проткнул ногтем белоснежную стену спальни.

Восстановив равновесие, Чиун сцепил руки и спрятал их в широких рукавах кимоно. На его старческом морщинистом лице мелькнуло удовлетворение.

– Похоже, не все мои уроки прошли даром, – пробормотал он раздумчиво. В голосе его угадывалось нечто вроде отеческой гордости.

Устроившись в кресле самолета, Чиун сказал:

– Слушай внимательно. Нам предстоит подавить внутренний мятеж. Это трудная задача, гораздо труднее, чем остановить войну между народами разных стран.

– По-моему, до новой гражданской войны дело еще не дошло.

Самолет стоял на посадочной полосе бостонского аэропорта «Логан», и пассажиры потихоньку поднимались на борт. В салоне появился толстяк с бакенбардами. На нем была голубая форма союзных войск.

Стюардесса преградила ему путь.

– Сэр, вам придется сдать свое оружие, – сказала она, указывая на кобуру, свисавшую с плеча пассажира.

– Это всего лишь копия старинного пистолета «драгун», – заспорил толстяк, произнося слова с гнусавым акцентом, какого Римо никогда не слышал на улицах – только из уст комедиантов, изображавших жителей Новой Англии. – Он заряжается черным порохом и разрешен законом.