Джеймс Паттерсон - Кросс

Глава 121

Итак, осталась тайна, которую нужно разгадать. Однажды весенним вечером мы с Сэмпсоном брели по Пятой улице. Просто прогуливались. Потягивали пиво из бутылок, упрятанных в коричневые бумажные пакеты. Нам было хорошо, как всегда бывало. Сэмпсон надел огромные темные очки «Уэйфеарер» и старую шляпу, которую я не видел уже несколько лет.

Мы прошли мимо старых деревянных домов, которые стояли здесь еще с тех времен, когда мы были мальчишками, и выглядели совсем дряхлыми, хотя многое в округе Колумбия с тех пор разительно изменилось. И к лучшему, и к худшему, а что-то так и осталось где-то посредине.

— Я очень волновался за тебя, пока ты лежал в больнице, — сказал он.

— Я и сам за себя волновался. Представляешь, начал говорить с массачусетским акцентом. Тянуть открытое «а». И стал привыкать к политкорректности.

— Алекс, я хотел давно с тобой поговорить… Я много об этом думал…

— Слушаю внимательно. В такой вечер поговорить — просто удовольствие.

— Как бы это начать… В общем, это произошло через два или три месяца после убийства Марии. Помнишь, у нас по соседству жил такой парень, Клайд Уиллс?

— Уиллса я хорошо помню. Наркокурьер с большими амбициями. Допрыгался, что его кокнули и засунули в мусорный бак позади закусочной «Попайс чикен», если я не ошибаюсь.

— Все правильно. Уиллс был стукачом, работал на Ракима Пауэлла, когда Раким работал на Сто третьем участке.

— Ага. Ничего удивительного, что этот Уиллс служил и нашим и вашим. И что?

— А дальше вот что, мой милый. Клайд Уиллс кое-что выяснил насчет Марии — ну, кто мог быть ее убийцей.

Я промолчал. По спине пробежал холодок. Я продолжал идти вперед, но ноги вдруг стали ватными.

— Это был не Майкл Салливан? — спросил я наконец. — Он тоже отрицал это.

— У него тогда был напарник, — сказал Сэмпсон. — Тоже отморозок, из его же района в Бруклине. Джеймс Галати по кличке Шляпа. Этот Галати застрелил Марию. Салливана там не было. Может, это он послал Галати. Или, может, Галати охотился за тобой.

У меня перехватило дыхание. Я ждал, что Сэмпсон скажет дальше. Он смотрел прямо вперед, говорил на ходу, ни разу не повернувшись в мою сторону.

— Мы с Ракимом провели расследование. Несколько недель на это потратили. Даже в Бруклин смотались. Но так и не нашли никаких неоспоримых улик против Галати. Но все равно мы знали, что это сделал он. Он сам протрепался об этом своим нью-йоркским приятелям. Галати прошел снайперскую подготовку в армии, в Форт-Брэгге.

— Именно тогда ты и познакомился с Энтони Муллино, да? Поэтому он тебя вспомнил?

Сэмпсон кивнул.

— Вот такое было дело. И с тех самых пор я носил это в себе. Мне и сейчас тяжело об этом рассказывать. Видишь ли, Алекс, мы этого гаденыша пришили. Однажды ночью в Бруклине мы с Ракимом убили Джимми Галати. И я не мог тебе об этом сказать до сегодняшнего дня. Пытался тогда. И потом, когда мы снова начали охоту за Салливаном. Но так и не смог.

— Салливан тоже был киллер, — сказал я. — И его нужно было остановить.

Сэмпсон замолчал. Мы прошли еще немного вперед, потом повернули назад и направились домой — по тем самым улицам, на которых выросли. Он сделал это за меня — прикончил убийцу Марии. Он сделал то, что считал правильным. И он не рассказал мне об этом, даже когда мы преследовали Салливана. Да, понять все до конца никто не может. Я, наверное, спрошу Джона об этом как-нибудь в другой раз.

В ту ночь я не мог заснуть и думалось с трудом — мысли путались. В конце концов я пошел к Эли и прилег рядом. Он спал, как ангел, его ничто не волновало в этом мире.

Я лежал и думал о том, что рассказал мне Сэмпсон и как я им дорожу, невзирая ни на что. Потом я думал о Марии — о моей неугасающей любви к ней.

«Ты так помогла мне, — шептал я. — Ты помогла мне сбросить тяжкую ношу с плеч. Научила верить в любовь, научила понимать, что есть на свете вечное, то, что не исчезает. Так помоги мне и сейчас, Мария… Мне нужно забыть тебя, девочка моя милая. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. Мне нужно забыть тебя, чтобы начать новую жизнь. И я никогда не забуду тебя, Мария…»

И вдруг я услышал в темноте голос и вздрогнул, потому что воспоминания увели меня далеко-далеко от настоящего.

— Папочка, что-то случилось?

Я чуть прижал Эли к себе:

— Все в порядке. Конечно, все в порядке. Спасибо за заботу. Я люблю тебя, сынок.

— И я тебя люблю, папочка. Я твой сынок.

Что еще можно добавить?

Вот так и начинается моя новая жизнь. Или, возможно, так она продолжается. В основном у меня все хорошо, а сегодня просто замечательно, потому что сегодня — день рождения Наны, хотя она, как настоящая женщина, и отказывается сообщить, который по счету. Мы даже не знаем, о каком десятилетии идет речь.

Ее неделя, как говорит она сама, когда она может делать все, что ей заблагорассудится. «Точно так же, как и в любой другой день года», — думаю я про себя.

По команде ее высочества ужин готовят мальчики, так что Деймиен, Эли и я берем нашу семейную машину и едем в супермаркет. Большую часть второй половины дня мы занимаемся приготовлением жареных цыплят в двух видах, самодельных бисквитов, вареной кукурузы в початках, фасоли в масле и заливного под томатным соусом.

Ужин подается в семь часов, и к нему припасено отличное бордо, даже детям по глотку.

— Со счастливым столетием! — провозглашаю я и поднимаю бокал.

— У меня есть и собственные тосты, — говорит Нана и встает. — Вот смотрю я на этот стол, и мне хочется сказать, что я очень люблю свою семью и что я счастлива и горжусь, потому что я ее часть. Особенно в моем возрасте. Какой бы он ни был, этот возраст, но это вовсе не столетие.

— Верно! Правильно! — хором поддерживаем мы ее и начинаем хлопать в ладоши.

— Выпьем за Эли, который теперь сам читает книжки и научился завязывать шнурки на ботинках — прямо как настоящий чемпион, — продолжает Нана.

— За Эли! За Эли, — подпеваю ей я. — За завязанные шнурки!

— А у Деймиена столько возможностей, чтобы устроить свою будущую жизнь! Он прекрасно, просто восхитительно поет и отлично учится — когда захочет. Я тебя люблю, Деймиен.

— И я тебя люблю, Нана. Только ты забыла про Национальную ассоциацию баскетбола, — говорит Деймиен.

— Я не забыла, — кивает ему Нана. — У тебя слабая левая. Тренируй ее постоянно, если хочешь играть в более высокой лиге. Дженель, девочка моя, — продолжает она, — ты тоже отлично учишься, и не для меня, и не для отца — а для себя самой. Я горжусь тем, что Дженель такая самостоятельная.

Потом Нана садится и мы все удивленно переглядываемся, потому что меня даже не упомянули. А я даже не знал, что впал у нее в немилость.

Тут она снова встает с хитрющей улыбкой, растягивающей все ее маленькое угловатое личико:

— Ох, я чуть не забыла еще про одного. У Алекса за прошедший год произошли большие изменения, и все мы знаем, как ему было тяжело. Он снова занялся врачебной практикой, он снова помогает другим. Работа на кухне больницы Святого Антония — тоже неплохая вещь, хотя его трудновато заставить работать на моей кухне.

— А ужин кто готовил?!

— Мальчики проделали прекрасную работу, все-все. Так что я повторю: горжусь своей семьей. Алекс, я и тобой тоже горжусь. Ты, конечно, загадка. Но не перестаешь меня радовать. Так всегда было. Боже, благослови всех Кроссов!

— Боже, благослови Кроссов! — повторяем мы в унисон.

Вечером я укладываю Эли в постель, как всегда теперь делаю, и на несколько минут задерживаюсь у его изголовья. У мальчика был длинный день, и он тут же засыпает.

А потом вдруг звонит телефон, как будильник, и я вскакиваю и бегу в холл.

— Резиденция Кроссов, — шутливо говорю я в трубку.

— Тут убийство произошло, — слышу я, и у меня падает сердце.

— А почему вы мне звоните? — спрашиваю после секундной паузы.

— Потому что вы — доктор Кросс. А я — убийца.

Молодежная музыкальная поп-группа из Бостона, популярная в 80—90-е гг. прошлого века. — Здесь и далее примеч. пер.

Джорджтаун — жилой район в Вашингтоне, округ Колумбия.

Большая фигура из картона или папье-маше, наполненная подарками и сластями. В Мексике и странах Центральной Америки используется на новогодних праздниках и днях рождения для развлечения детей.

Фенициклидин — анестетик, применяемый в ветеринарии; широко используется как наркотик.

Распространенное разговорное название Филадельфии.